Дыхание в басовом ключе

Вот только не припомню я, чтобы просила Шеса о какой-либо помощи.

Впрочем, ни в чьем позволении он и не нуждался, а чувства, обуревавшие меня в ответ, были странной смесью вполне ожидаемого негодования и немного менее ожидаемых благодарности и облегчения. Но и до этих пертурбаций моих эмоций и мыслей дела рокеру не было, видимо, никакого, от слова совсем.

Чуть подвинув меня в сторону плечом и беззаботно насвистывая какую-то задорную мелодию, он полез в салон внедорожника разбираться с креслом. Колебания куда можно переложить часть вещей, дабы освободить место под него, были разрешены кардинально путём простого смахивания на пол всего лишнего. То есть, абсолютно всего. Лихо освободив таким образом поле деятельности, Шес подмигнул мне и легко впихнул кресло в салон.

А вот дальше рокер впал ступор. И я его понимала: с одной стороны, чтобы справиться с установкой современного детского авто-кресла, надо иметь как минимум две руки и, желательно, докторскую по аэронавтике; с другой стороны, какой же самЭц признается слабенькой и глупенькой особи женского пола, что чего-то не могёт?

В общем, похихикала я славно, наблюдая со стороны за борьбой эго с разумом. Заодно и пополнила свой словарный запас исключительно политкорректными синонимами популярных матов. Даже заслушалась. Такая фантазия у человека, в пору брать ручку и записывать за ним. Вышел из этой ситуации Шес с грацией упёртого барана, прижатого к стенке:

– Слышь, Витёк, я тут всё подготовил… – ну да, как же, видела я эти танцы с бубном, названные “подготовкой”. – Ты доделывай, а я пока воды в дворники долью.

Ага, куда ж мы по майской жаре, да без воды в дворниках?

Небрежным движением двух пальчиков – хорошо, не небрежным и не двух, но всё равно с лёгкостью отработанных до автоматизма движений, – закрепляю все пять якорей и под прифигевшим взглядом зелёных глаз начинаю инструктаж.

Видимо, рокер и в самом деле был ошарашен (либо же внезапно решил отличиться примерным терпением), потому что моё “сюдой ходи, тудой нет” выслушал почти до конца. Нетерпеливо перебил лишь минут через двадцать, когда мы, вернувшись в кафе, уже приканчивали успевший остыть завтрак:

– Значит так, мамаша, – отрезал он, расплачиваясь с официантом. В ответ на свою попытку заплатить за нас с Данькой я получила настолько многообещающий взгляд, что, кажется, потеряла желание поднимать этот вопрос ещё когда-либо в жизни. – Аллергии, хронические заболевания типа эпилепсии и дурные привычки типа теряться есть? Плюш? Аллергия на плюш? Ты в своем уме? Где я тебе в зоопарке плюш найду? Ясно, ясно, не истери, плюш не трогать, даже если его нет. Что ещё? Всё? Клоп, целуй мать. Встретимся в три. Всё, пока.

И ушёл.

Оставил машину на парковке кафе, взял Даньку за руку и ушёл.

У меня закралось смутное подозрение, что он не терпеливо выслушивал инструктаж, а просто фильтровал его, пропуская мимо ушей. Нет, ну как так можно? Я же переживаю! А вдруг Данька замёрзнет? А вдруг оголодает? А панамку он ему надел? А воду купил? А...

Эти и ещё сто пятьдесят штук других типично мамских “а вдруг” приходили мне в голову – иногда по одному, иногда гурьбой, – в течение всего дня. А потому репетиция периодически приостанавливалась, дабы сумасшедшая мамаша – по определению Леголаса, – могла позвонить маньяку-няньке – спасибо, Шэка, после этого мне наверняка стало спокойнее, – и надавать всяких разных жизненно необходимых ценных указаний.

Шес продержался до часу дня, а потом рявкнул:

– Я тебе сам позвоню, когда он, замёрзнув от обезвоживания, потеряется на плюшевой подстилке, свалившись в аквариум для тигра!

И отключил телефон! Просто отключил телефон. Вежливый женский голос раз за разом сообщал мне что-то про зону доступа.

Да чтобы я ещё раз, когда-нибудь, хоть на пять минут!..

От попытки бежать в злосчастный зоопарк прямо сейчас и спасать свою деточку меня остановило не менее обозлённое рявканье Хана:

– Да мы, мать вашу разэдак, будем сегодня репетировать? Собрались и поехали, психбольница на выезде! Не тот дурдом “Солнышком” назвали.

Я впервые слышала, чтобы Хан повышал голос.

Дело в том, что “отличилась” с утра не только я. Ну, то есть я, наверное, чуть сильнее остальных, но и они…

Короче, Дэн каким-то образом сорвал вчера голос, а потому мог только вымучено хрипеть и пить тёплый чай с мёдом.

Даже играть на синтезаторе он не мог, поскольку Шэка спросонья чего-то там пытался усовершенствовать. Его, видите ли, не устраивал график какой-то огибающей, чем бы это ни было. В общем, ту деталь, что он спалил, должны были привезти только послезавтра.

Леголас умудрился порвать два комплекта струн, причём один из них – на гитаре самого Хана. Ревность Шеса по отношению к его “Фросе” – просто детский лепет по сравнению с тем, что устроил басист.

А тут я. Сначала с почти часовым опозданием, а потом с психозом.

Вежливая и добрая мамочка Хан от души отсыпал пилюлей всем, а потому до трёх мы трудились, как прилежные папы-карлы.

Кроме Боровски. Тот хотел свалить, мотивируя, что толку от него всё равно ноль целых ноль десятых, но басиста уже понесло. Поэтому Дэн возлежал, развалившись на диване, демонстративно независимо листал какой-то журнальчик и кривился, когда мы лажали уж совсем сильно.

В одну минуту четвёртого я начала нервно елозить. В пять минут – кусать локти. К пятнадцати – довела до белого каления всех музыкантов и до купы заскочившего на свою голову что-то уточнить Тэку. В семнадцать минут четвёртого дверь открылась, пропуская счастливого донельзя Даньку и что-то увлечённо обсуждавших Шеса с Олежеком.

А, ну правильно. Мы договаривались, что сегодня брат сменит рокера на посту, а завтра, если садик всё ещё будет закрыт, поможет Романыч. При условии, конечно, что после первого опыта Шес согласится его повторить. Вопрос, соглашусь ли я?..

– Мама! – ломанулся ко мне маленький ураган, сметая на ходу барабаны и не успевшего увернуться Леголаса. – Мама, а что мы видели!..

Даня выглядел целым, сытым и довольным, Шес признаков нервного истощения не выявлял, а потому я начала постепенно успокаиваться.

Олег, чмокнув меня в макушку и оставив на журнальном столике ключи от Сузуки и мотоциклетный шлем, забрал ключи от Нивы и направился на выход, подзывая на ходу племянника. Но тут рокер, явно что-то вспомнив, сорвался вслед за ним, заявив:

– Идём, я тебе помогу кресло установить, – ага, видела я уже эту помощь.

– Да я сам, – отмахнулся брат. – Мы же его от тебя уже вытащили.

– Идём, помогу, я сказал! – Шес пнул его плечом, выразительно задвигав бровями, и Олег, скосившись на меня, кивнул головой.

Не поняла… Это ещё что за секреты? Даже не так. Когда это у них успели появиться секреты от меня?

Знакомы без году неделя – даже не знакомы, так, пиписьками один раз померялись, – и на тебе! Вот честное слово – мужчины крепче всего дружат не за что-то и не во имя чего-то, а против кого-то. Конспираторы хреновы.