Дым. Поиск любви

– А зачем он? Твоё лицо как огромный баннер. Постоянно убитый, – переведя взгляд на меня, сказал он.

– Ты то давно в ясном сознании? – улыбаясь и смотря в чуть приоткрытые глаза, спросил Юра.

– Давно! Год не курю!

– Оржак, если бы я курил ту бодягу, что курит твой отец, наверно после первого раза, если бы я остался жив, я бы боялся дыма костров.

– Сам ты бодяга! И бодяга у тебя в башке.

– И мне ништяк, – смеялся Юра, – меня хоть не глючит с гашиша. А по твоим рассказам, у тебя, что не обкурка, так какие-то галлюцинации.

– Это не галлюцинации, – возразил он, – это видения.

– Не один ли хер?

– Не один, – сухо ответил Оржак.

– Ладно, – сдался Юра, – что там у нас в рабочем графике?

– Что, что? На тебе типография и завтра мчишься в Абакан на швейку, они там тупые, объяснишь всё на пальцах, а то они нашьют неизвестно что.

– Ладно, Босс! – засмеялся он.

В три созвонился по «Skype» с Артуром Рихардовичем, скорость не стабильная, и мне казалось, будто его лицом управляют вовсе не мышцы, а невидимый человек, не умело дергает за веревочки. Сквозь наушники в мои уши проникал его слизкий язык, благодаря которому он добился высокого поста в компании, вылизывая грязные задницы управляющих. У таких как он язык не имеет ничего схожего с тем языком, каким мы привыкли его видеть. Его язык совершенство эволюции, произведение искусства. На конце он раздваивался как у змеи, а если того требовала ситуация, он мог иметь три, четыре и больше отростков. Они обладают невероятной маневренностью, гибкостью, силой. Каждое утро, а бывает и не один раз в день, его язык одновременно проникает в задницы Боссов, доводя их до исступления массажем простаты. Они удовлетворенно гладят его голову с залысиной, неотрывно смотря в его маленькие мерзкие глазенки, с его губ стекают слюни, и он радостно похрюкивает.

Обтерев обслюнявленные уши, я откинулся на спинку стула и закурил.

Юра играл в War Craft, Оржак ходил взад вперед, эмоционально разговаривая по телефону.

Мои мысли летели над Саянами, неслись над стремительным Енисеем, остановившись на мгновение у Саяно-Шушенской ГЭС, и вновь мчались по степям и лесам Хакасии, с каждой секундой набирая скорость. Мелькнул Красноярск, дышащий алюминием, Новосибирск – интеллектуальной мощью, Омск, Екатеринбург, Пермь, ИЖЕВСК. Я замер, вкусив все те же запахи, и помчался по улицам города, несколько раз обогнул стелу, изображающую неизвестно что, но наглядно демонстрирующую пустую, бесплодную душу скульптора, как и любовь гомосексуалистов, не способную зародить новую жизнь. Я увидел их бесчисленное множество поклоняющихся ей. Она божество педирастов и лесбиянок. Меня нес ветер над Восточным поселком, с его покосившимися домами, пропитанными метиловым спиртом, я влетел на «Буммаш», попав под дождь использованных шприцов и презервативов с семенем.

– Привет, Ир! – сказал я.

– Привет, Зая, – отозвался ее голос, в динамики телефона.

– Ну как ты? Чего нового?

– Ничего нового, я скучаю, как там?

– До конца не понял, всё почти как везде. Народ радушнее и более открытый.

– А эти, как их… тувинцы?

– Тувинцы, как тувинцы, обычные люди.

– Страшные как чукчи?

– Чукчей я не видел, ничего страшного на мой взгляд, как монголы.

– Сколько ты там будешь? Уже точно известно? Зая, я скучаю.

– Возможно неделю или чуть больше, в принципе тут всё на мази.

– Приезжай скорее к своей девочке, – мурлыкала она в трубку, – умираю со скуки.

В пять мы втроем вышли из офиса.

– Ладно, мужики, – говорил Оржак, до завтра, я домой.

Мы пожали ему руку, и он сел в машину.

– Колян, пойдем ко мне в телегу, примешь на грудь пару крапалей, – говорил Юра.

– Сегодня на ужин пригласила к себе меня и Юлю Оксана, буду тупить.

– Ничего ты не будешь тупить, в этом деле главное не грубить.

Я поверил ему. Мы сели в машину, он достал пипетку, на носик которой одет мундштук. Оторвал не большое количество гашиша, приклеенного к зажигалке, скатал два одинаковых столбика, поместив один из них внутрь стеклянной трубочки.

– На, вдыхай пока не прогорит крапаль до конца.

– Я ни разу так не курил, – взяв в руки пипетку, говорил я.

– Самый экономный и щадящий голову способ.

Он поджег зажигалку и поднес к трубочке, огонь вместе с всасываемым воздухом попадал внутрь, плавя гашиш. Дым жгущий горло, тоненькой струйкой попадал в легкие, освободив трубочку из губ с прогоревшим гашишем, я выдохнул. Дыма нет!

Мы повторили процедуру, я выдохнул. Дыма нет!

– Дым вообще не выходит, – удивился я.

– Он уже в твоей голове, – засмеялся Юра, – довезу тебя до гостиницы, ляг, музыку послушай, воду, вообще ничего не пей, собьешь волну, будет грузить.

– Понял, – ответил я.

– Оксана с Юлей подъехали, за тобой наверное.

Я последовал за его взглядом, время остановилось, я успевал предвидеть мельчайшие делали будущего. Я открыл окно, солнце резало мои глаза.

– Юль, – улыбаясь неизвестно чему, крикнул я, она заметила меня, улыбнувшись в ответ. Какое у нее милое лицо, – я в гостиницу.

– Ладно, – подошла она совсем близко, – я буду с Оксаной, в семь мы заедем за тобой.

– Идет, – ответил я, и мы тронулись, я видел не много грустный взгляд Оксаны, провожающий нас и веселое лицо Юли.

– Ну че, накатило? – спросил он.

– Еще как, – ответил я, – а музыка есть?

– Радио, дисков нет, – сказал он, включая радио.

В уши ворвался Sander van Doorn. Не дачник, подумал я, радостно улыбаясь.

– Эта Вера и Клюев мочат жестко, слушал их шоу? – спросил он.

– Несколько раз, метла у Веры конечно работает исключительно, а Клюев постоянно глумиться над тупнями, попадающими в эфир.

– Бля, там же такие дебилы дозваниваются, не знаю почему, мне самому становиться стыдно за такую ****ь, которую они говорят.

– У меня аналогичные возникают чувства во всем, в кино, книгах, радио, и все это наверно потому, что я как и многие, тесно связан с обществом, – радуясь, говорил я. – И ты знаешь, Юра, поэтому я пытаюсь по максимуму ограничить поступление всей этой мути в мою жизнь.

– Я тоже! – обрадовался он, – хорошо у меня Света не такая тупая, как многие, не сидит на сериальной игле и в голове у нее не только хер и шопинг.

– Повезло тебе! Реально, в башке сперма, Дом – 2 и покупки. Юра смеялся.

– Да, так визуальный образ красочнее, представил всё это залитое спермой. Узнаю рекламщика!

Мы засмеялись.

Прощались мы родными людьми, пламенно пожимая руки друг другу.

В номере я повалился на кровать, плотно засунул наушники в уши, включил «А state of Trance» Armin van Buuren, закрыл глаза, очутившись в резиновом кубе, стены которого показывали любой, даже еле слышный звук. Музыку я вижу впервые, вижу бит, игру фортепьяно, гитару, электронные, синтезированные звуки проявляются на стенах в виде кривых, замысловатых узорах. Я могу коснуться их, но боюсь нарушить целостность. Я даже боюсь глубоко дышать, боюсь шевельнуться, я просто лежу в музыке, дополняя ее сердечным битом.

Я прослушал set целиком, не покидая куба, играл Ferru Corsten более агрессивный и динамичный, заставляющий неистово биться сердце.

Звонила Юля, в один миг уничтожив куб.

– Коля, выходи, мы ждем тебя, – сказала она.

– Сейчас спущусь, – ответил я, щурясь от раздражающего мои глаза света лампы.

Наспех умыв лицо холодной водой, я спустился, чувствую себя намного свежее. За эти два часа облик Юли и Оксаны изменился. Вместо длинных, прямых волос Юли, у нее появились косички, вперемешку с прямыми локонами. Красиво!