Дымная гора

Медвежата начали взбираться по глинистому склону, покрытому большими скалами, мелкими камнями и жесткими, корявыми кустами. Над Черной тропой торчала ровная скалистая площадка. Уджурак первым вскарабкался на нее, а остальные последовали за ним.

Взобравшись на камень, Луса оглянулась назад. Они стояли очень высоко, над белой пеленой тумана, из которой кое-где торчали верхушки сосен. Мрачные горные пики окружали долину.

Но прекраснее всего было то, что на этой высоте видны были звезды!

Вздохнув от счастья, Луса уселась около Черной тропы, не сводя глаз с мерцающих огоньков над головой.

— Какая красота, правда? — спросила Каллик, садясь с ней рядом. — Смотри, вот и Путеводная звезда.

— Мы называем ее Медвежьей хранительницей, — ответила Луса. — Я имею в виду, мы — черные медведи. По крайней мере, у нас в семье ее так называли, думаю, и у других тоже так принято.

— Мне нравится думать о том, что это ледяные духи собрались вместе и сияют в темноте, — прошептала Каллик.

— Мне тоже, — согласилась Луса, приваливаясь к боку подруги. — Мама и Стелла говорили, что звезды — это звери, которые дружат с Медвежьей хранительницей.

— А я ничего такого не вижу, — пробурчал Токло.

— А что ты видишь? — спросила Луса.

— Я вижу совсем-совсем одинокого медведя, — ответил он. — Он сделал что-то плохое, и его за это наказали. Теперь он живет один в самой холодной и пустынной части неба, а другие звери пляшут вокруг него и дразнятся.

Луса вспомнила мать Токло, лежавшую по другую сторону Ограды в Медвежатнике. Однажды Ока рассказала ей эту грустную историю об одиноком медведе в небесах. Бедный Токло! Даже вид прекрасных небес заставляет его чувствовать себя одиноким и несчастным.

— Зато это очень храбрый медведь, — сказала она вслух. — Он каждую ночь выходит на небо и указывает нам путь. И я думаю, что другие звери полюбили бы его, если бы узнали получше.

Токло посмотрел на свои лапы.

— Это просто глупая сказка, — пробормотал он, царапая землю.

— Вот она! — завопил Уджурак, со всех лап бросаясь вперед. — Я вижу тропу карибу! Идите сюда!

Спрыгнув с широкой дороги, Луса помчалась к Уджураку. Теперь и она почувствовала сильный, мускусный запах оленей, совсем не похожий на ароматы дичи, встречавшейся им до сих пор. Казалось, этот запах на протяжении многих-многих сезонов плотно вбивался тяжелыми копытами в землю.

Следуя по тропе оленей, медвежата вошли в задымленный сосновый лес, где сквозь плотную завесу колючих ветвей иногда проглядывали звезды. Насторожив уши, Луса прислушивалась к шепоту духов. «Но что это?» — ахнула она, резко останавливаясь.

— Вы видите? — прошептала Луса.

Остальные тоже остановились и уставились в сумерки между стволами деревьев.

Чуть впереди, невдалеке от тропы карибу, виднелся чей-то огромный силуэт, по размерам намного больше взрослого медведя. Этот кто-то зловеще поблескивал в темноте, но не шевелился. Лусе показалось, будто она видит блеск в его глазах, но за все время, пока медвежата испуганно рассматривали его, он так и не сдвинулся с места.

— По-моему, он дохлый, — выдохнув, сказал Токло.

— Или спит, — добавила Каллик.

— Или поджидает нас, — прошептала Луса.

Они снова замолчали, глядя на Темного зверя.

— Мы не можем стоять тут вечно, — заметил Уджурак.

— Схожу, посмотрю, кто там такой, — решил Токло. — А вы стойте тут, — добавил он и зашагал вперед.

— Токло! — взвизгнула Луса, и он обернулся к ней через плечо. — Ну… будь осторожнее!

Мрачно кивнув, гризли двинулся дальше. Вот он замедлил шаг… пошел еще медленнее… и еще, а потом остановился возле Темного зверя. Луса едва сдержалась, чтобы не заорать в голос. Шерсть у нее ходила ходуном от страха. Что если зверь бросится на Токло и убьет его?

Токло приблизился к зверю и обнюхал его со всех сторон. Потом, осторожно дотронулся до него носом.

Ничего не произошло.

С тяжело бьющимся сердцем Луса двинулась к Токло, и чем ближе она подходила, тем отчетливее становился темный силуэт впереди.

— Ой! — выдохнула она. — Это же огнезверь!

— Как же он мог пробраться сюда через лес? — не поняла Каллик.

Перед ними был огнезверь, совершенно непохожий на всех, каких они видели до сих пор. Он был маленький, с дырявой шкурой и опавшими мешковатыми лапами.

Обойдя огнезверя кругом, Луса увидела, что глаза у него разбиты, словно их кто-то выколол, оставив лишь странные острые осколки.

— Он… он спит, как все другие? — спросила она у Токло.

— Я думаю, он умер, — мрачно ответил он.

Каллик подползла ближе, принюхалась, а потом храбро сунула голову в одну из дыр.

— Ой, не надо, Каллик! — взвизгнула Луса.

— Не бойся! — отозвалась Каллик. — Токло прав, я думаю, он уже давно умер. Судя по запаху, он уже очень долго не шевелился.

— Но… откуда нам знать? — пролепетала Луса. — Огнезвери, они же не такие, как мы. Я еще никогда не видела мертвых огнезверей.

— Все смертны, — тихо проговорил Уджурак и посмотрел на небо. — Даже огнезвери. Даже плосколицые.

— Прекрати сейчас же, — оборвал его Токло. — Ты пугаешь Лусу.

Он был прав, но Луса видела, что и у самого Токло шерсть стоит дыбом, а значит, боялась не только она одна.

— Интересно, сколько он тут стоит? — спросила Каллик. — И еще интересно, остались у него дети или нет. — Она посмотрела на небо, ища поддержки у ледяных духов.

— У огнезверей дети бывают? — спросил Токло у Уджурака.

— Не знаю, — ответил тот, задумчиво склонив голову набок. — Они ведь совсем на нас непохожи. Честно говоря, я вообще не уверен в том, что они живые.

— Зато мы точно знаем, что этот мертвый, — решительно заявила Луса, пятясь от дохлого огнезверя. Ей было неприятно находиться с ним рядом.

— Интересно, а есть его можно? — пробормотал Токло, дотрагиваясь до огнезверя. Раздался противный скрежещущий звук, и Токло с отвращением опустил лапу.