Дьюма-Ки

— Нет. Она говорит, что разница между записанным стихотворением и прочитанным вживую такая же, как между грибами консервированными и свежими. — Он улыбнулся, но по-прежнему не смотрел на меня.

— Почему ты не читаешь ей, Уайрман?

— Потому что больше не могу, — ответил он, не отрывая глаз от воды.

— Больше не… почему?

Он задумался над моим вопросом, покачал головой.

— Не сегодня. Уайрман устал, мучачо, а ночью она проснётся. Проснётся и начнёт спорить, ничего не соображая, в полной уверенности, что она в Лондоне или в Сен-Тропе. Я вижу признаки того, что так и будет.

— Как-нибудь скажешь мне?

— Да. — Он вдохнул носом. — Если ты можешь рассказать о себе, пожалуй, я могу ответить тем же, хотя меня это не радует. Ты уверен, что доберёшься сам?

— Абсолютно, — ответил я, хотя бедро вибрировало от боли, как большой мотор.

— Я бы отвёз тебя на гольф-каре, действительно отвёз, но когда она в таком состоянии (по терминологии доктора Уайрмана — на пути от здравомыслия к слабоумию)… у неё может возникнуть желание помыть окна, или вытереть пыль с полок, или пойти без ходунков. — Вот тут он содрогнулся. Как бывает, если что-то начинается с преувеличения, а заканчивается чем-то вполне реальным.

— Все пытаются усадить меня в гольф-кар, — вставил я.

— Ты позвонишь жене?

— Не вижу другого выхода.

Он кивнул.

— Хороший мальчик. Можешь рассказать мне об этом, когда я приду, чтобы посмотреть твои картины. Подойдёт любое время. Я могу вызвать медсестру, Энн-Мэри Уистлер, если тебя больше устроит утро.

— Хорошо. Благодарю. Спасибо, что выслушал меня, Уайрман.

— Спасибо, что почитал боссу. Buena suerte, [74] амиго.

74

Удачи тебе (исп.).

Я прошёл по берегу ярдов пятьдесят, когда в голове сверкнула новая мысль. Я обернулся, думая, что Уайрман уже ушёл, но он стоял на прежнем месте, сунув руки в карманы, и ветер с Залива (всё более холодный) причёсывал его длинные, тронутые на висках сединой, волосы.

— Уайрман?

— Что?

— Элизабет сама рисовала?

Он долго молчал. Слышался только рокот волн, сегодня более громкий, потому что ветер гнал их на берег.

— Интересный вопрос, Эдгар, — наконец ответил он. — Если ты спросишь её, а я настоятельно рекомендую не спрашивать, она ответит «нет». Но я не думаю, что это правда.

— Почему?

— Ты лучше иди, мучачо, — донеслось до меня, — пока твоё бедро не потеряло подвижность. — Он попрощался со мной взмахом руки, повернулся и зашагал по мосткам, преследуя свою удлиняющуюся тень, прежде чем я успел сообразить, что он уходит.

Я постоял секунду-другую, потом посмотрел на север, взял на прицел «Розовую громаду» и направился к ней. Путешествие выдалось долгим, прежде чем я добрался до виллы, моя невероятно вытянувшаяся тень затерялась в море униолы, но в конце концов я прибыл в пункт назначения. Волны всё набирали силу, и под домом ракушки уже не шептались, а вновь спорили.

Как рисовать картину (IV)

Начните с того, что вы знаете, а потом вновь откройте для себя известное вам. Искусство — магия, спорить тут не о чем, но всё искусство, каким бы странным оно ни казалось, берёт начало в привычной повседневности. Поэтому не удивляйтесь экзотическим цветам, выросшим на обычной почве. Элизабет это знала. Никто её не учил — дошла сама.

Чем больше она рисовала, тем больше видела. Чем больше видела, тем больше ей хотелось рисовать. Такой вот получался расклад. И чем больше она видела, тем больше к ней возвращалось слов: сначала четыре или пять сотен, которые она знала к моменту падения из возка, когда ударилась головой, потом к ним прибавлялись всё новые и новые.

Отец изумлялся быстро возрастающей сложности её картин. Сёстры — тоже, обе Большие Злюки и близняшки (не Ади; та находилась в Европе, с тремя подругами и двумя доверенными сопровождающими, а Эмери Полсон, молодой человек, за которого она выйдет замуж, ещё не появился на её горизонте). Няня, она же домоправительница, смотрела на неё с благоговейным трепетом, называла «la petite obeah fille». [75]

Лечащий врач предупреждал, что излишняя подвижность и волнения девочке противопоказаны, могут вызвать лихорадку, но к январю 1926 года она в курточке и штанишках вовсю носилась по южной части Дьюма-Ки со своим альбомом и рисовала всё подряд.

75

маленькая волшебная девочка (фр.)

Именно в ту зиму она заметила, что её рисунки родственникам наскучили: сначала Большим Злюкам, Марии и Ханне, потом Тёсси и Ло-Ло, отцу и, наконец, няне Мельде. Понимала она, что даже гениальность приедается, если её слишком много? Вероятно, на детском интуитивном уровне понимала.

И вот из этого, из скуки родственников, родилась решимость взглянуть на всё заново, открыть им глаза на волшебство увиденного ею.

Так начался её сюрреалистический период; сначала птицы, летящие брюшком кверху, потом животные, идущие по воде, наконец, Улыбающиеся Лошади. Они в какой-то степени вернули интерес к её картинам. Но именно тогда что-то изменилось. Именно тогда что-то тёмное проскользнуло в мир, используя маленькую Либбит, как портал.

Она начала рисовать свою куклу, и вот тогда кукла заговорила.

Новин.

К тому времени Адриана вернулась из весёлого Парижа, и поначалу Новин говорила пронзительным и счастливым голосом Ади, спрашивая Элизабет, может ли та хинки-динки-парле-ву, или предлагая заткнуть пасть. Случалось, Новин пела, усыпляя девочку, и в этих случаях рисунки с лицом куклы (большим, круглым и коричневым, за исключением красных губ), рассыпались по стёганому покрывалу на кровати Элизабет.

Новин поёт: «Брат Жак, брат Жак, ты заснул, брат Жак? Если нет — почему, почему, почему?»

Иногда Новин рассказывала ей истории, намешанные из разных сказок, но удивительные. О Золушке в красных башмачках из страны Оз, о близнецах Боббси, [76] заблудившихся в Волшебном лесу и нашедших домик со стенами из конфет и крышей из леденцов.

Но потом голос Новин изменился. Перестал быть голосом Ади. Перестал быть голосом знакомых Элизабет людей. И кукла продолжала говорить, даже когда Элизабет предлагала Новин заткнуть пасть. Поначалу этот голос, возможно, ей нравился. Возможно, она воспринимала его, как забаву. Странную, но забаву.

76

Близнецы Боббси — герои серии детских романов, вышедших под псевдонимом Лауры Ли Хоуп. С 1904 по 1979 гг. было опубликовано 72 романа. На русский язык эта серия не переводилась.

Потом всё изменилось, не правда ли? Потому что искусство — это магия, но не вся магия белая.

Даже для маленьких девочек.

Глава 7 ИСКУССТВО РАДИ ИСКУССТВА

i

В баре в гостиной стояла бутылка односолодового виски. Мне хотелось выпить стаканчик, но я устоял. Возникло желание потянуть время, может, съесть на кухне один из сандвичей с яйцом и салатом, подумать, что я скажу жене, но я не стал этого делать. Иногда единственный способ довести что-то до конца — сразу этим заняться. Я взял трубку радиотелефона и прошёл во «флоридскую комнату». Там было холодно, несмотря на закрытые сдвижные панели. Я подумал, что холод взбодрит меня, а вид солнца, падающего за горизонт и вычерчивающего жёлтую полосу на воде, успокоит. Потому что спокойствия мне очень не хватало. Сердце бухало слишком сильно, щёки горели, бедро болело ужасно, и внезапно я осознал, вот уж кошмар, так кошмар, что забыл имя жены. Всякий раз, когда пытался вспомнить, на ум приходило слово peligro — «опасность» на испанском.