Дюна: Пауль

Какой же он был глупец, что послушался ее тогда. Несмотря на то что Ирулан вышла замуж за Пауля Атрейдеса, она так и не смогла приобрести при его дворе никакого влияния (правда, жены самого Шаддама тоже не имели никакого влияния). Она была всего лишь трофейной женой: Ирулан стала послушной марионеткой Муад’Диба, сочинительницей смехотворных пропагандистских книжонок, написанных для того, чтобы религиозные фанатики увидели в Пауле мессию.

За почти пять лет замужества она даже не смогла забеременеть, а это, пусть формально, но снова привело бы на трон отпрыска рода Коррино. Это был бы самый чистый способ покончить с династической неразберихой. Ирулан была красива, умна, умела — ведьмы хорошие воспитатели. Подумать только, как, оказывается, трудно соблазнить молодого человека, в крови которого гормоны так и кипят! Или Ирулан подпала под очарование собственных вымыслов и сама поверила в творимые ею мифы?

На глаза Шаддама навернулись слезы. Его покинул даже верный Хазимир Фенринг. Несмотря на то что башар Гарон еще несколько лет назад разыскал графа и вручил ему императорский дар — кинжал, украшенный драгоценными камнями, Фенринг так и не вернулся на Салусу. «Неужели он не понимает, почему я дал согласие на брак Венсиции с его вялым кузеном? Неужели раскаяние может быть еще более полным?» Даже Далак пытался наладить контакт, отчаянно стараясь доказать свою полезность для Шаддама, но не преуспел в этом.

О, если бы только Хазимир захотел снова работать с ним бок о бок, то — Шаддам был в этом уверен — они смогли бы найти выход из галактического кризиса. Но граф отказался вернуться, что породило у бывшего императора множество неприятных вопросов. Что в действительности замышляет Хазимир? Почему он по собственной доброй воле поселился среди этих отвратительных тлейлаксов? И самое главное, почему он решил воспитывать там свою дочь?

Сияющий от счастья новоиспеченный отец Далак Зор-Фенринг встал с края кровати Венсиции и озабоченно взглянул на тестя.

— Вы хорошо себя чувствуете, отец? — У него был высокий, почти женский голос. Далак был на пять лет моложе Венсиции.

Шаддам гневно посмотрел на Далака.

— Я не давал вам разрешения так ко мне обращаться.

Зять испуганно отпрянул и залился краской.

— Простите мне мою невольную фамильярность, сир. Если вам неловко выслушивать такие излияния моей вам преданности, то я не буду называть вас отцом.

— Многое в вас вызывает у меня неловкость, Далак. Для вас я навсегда останусь императором Коррино.

«Если, конечно, ты не доставишь мне своего кузена Хазимира Фенринга».

У Далака были мелкие черты лица и очень большие темные глаза, но этим и исчерпывалось его физическое сходство с графом. Красивые наряды очень шли Хазимиру, но Далака превращали в дешевого щеголя. Он был единственным человеком на Салусе, который носил кружева и шелк. Венсиция не испытывала к нему даже тени симпатии (хоть в этом бывший император находил небольшое утешение).

Сосланный на Салусу и впавший в немилость Шаддам отчаялся найти подходящие партии для трех оставшихся незамужними дочерей. Хорошо еще, что в жилах Далака — хотя он и не имел официального титула — текла благородная кровь. По крайней мере он сумел зачать ребенка мужского пола. На это не оказалась способной ни одна из жен Шаддама.

Дверь покоев отворилась без разрешения Шаддама — еще один признак унижения.

— Мы пришли посмотреть на младенца, — заявила Шалис. Она была немного старше Венсиции, эта ширококостная и высокая женщина; две младшие сестры, Иосифа и Руги, тоже были уже взрослыми, но по-прежнему скрывались на Салусе, не подчинившись недвусмысленным инструкциям Преподобных Матерей ордена Бене Гессерит. Все трое бросились к кровати Венсиции и умильно заворковали, склонившись над ребенком.

— Вы уже выбрали ему имя? — спросила Руги, переводя взгляд с Венсиции на Далака. Младшая дочь была очень хорошенькой, с каштановыми волосами, высокими скулами и лавандовыми глазами, но всегда вела себя тихо и неприметно и казалась заброшенной беспризорницей, милой, но глупенькой. Руги мысленно все еще была… там. Несмотря на то что она была слабой личностью, в прежние времена на улицах Кайтэйна выстроилась бы очередь из самых красивых и родовитых молодых аристократов, желающих получить руку Руги. Но все это кануло в небытие.

— Мы решили назвать его Фарад’н, — сказал Шаддам, употребив императорское местоимение «мы». — Это почетное имя в истории рода Коррино и самым славным из всех был дед кронпринца Рафаэля Фарад’н. Были и другие славные Фарад’ны, они жили еще во времена войн…

Он не закончил фразу, видя, что его никто не слушает. Йосифа взяла ребенка на руки и принялась нежно баюкать, лепеча младенцу какие-то глупости. Шаддам скорчил недовольную гримасу. «Мой первый внук родился в самой жалкой дыре вселенной, а теперь с ним говорит полная идиотка».

Он решительно шагнул к кровати.

— Отдай его мне, Йосифа. — Дочь удивленно посмотрела на отца. — И перестань болтать вздор. Ты же испортишь ребенка той чушью, какой набита твоя голова. Я приставлю к Фарад’ну лучших наставников. Он должен наследовать империю.

Шаддам отошел от кровати, неуклюже держа младенца, и выспренне заговорил, обращаясь к маленькому свертку:

— В один прекрасный день ты станешь истинным Коррино, Фарад’н. Хорошенько запомни мои слова.

— Он станет Зор-Фенрингом Коррино, — горделивая улыбка проступила на ангельском личике Далака.

— Он будет Фарад’ном Коррино, и не вам, Далак, делать нам свои предложения.

В комнате наступила тишина, которую нарушал лишь низкий голос Шаддама, вещавшего о том, какое величие ожидает в будущем этого долгожданного ребенка.

~ ~ ~

Существует множество способов научить и так же много способов заставить забыть выученное. Часто все дело в умении вовремя применить точно дозированную боль.

Мастер Эребоом Учебник по методикам лабораторных работ

— Процесс извращения является самым сокровенным секретом Тлейлаксу, — сказал доктор Эребоом, и в голосе его зазвучал металл, — и включает в себя множество трудоемких, но мелких этапов. — На пороге своего заваленного лабораторным оборудованием и бумагами кабинета мастер оглянулся и с нескрываемым раздражением посмотрел на маленькую Мари и Марго. — Естественно, я смогу показать вам лишь очень небольшую часть этого невероятно сложного процесса.

— Ах, ну конечно же. — Стоявший рядом с женой и дочерью граф Фенринг не моргнул глазом. Его несгибаемая личность никогда не испытывала ни робости, ни страха. — У каждого из нас есть свои секреты, не так ли, гм? Все эти годы я не сообщал Шаддаму о своих истинных планах… и об ошибках, которые вы, тлейлаксы, совершили, работая над проектом «Амаль». — Он заговорщически провел пальцем по губам. — Заинтересуется ли император Муад’Диб этими ошибками? Да, я точно знаю, что заинтересуется.

— Хайдар Фен Аджидика был шарлатаном! Его план не был санкционирован келем! — Оправдания Эребоома были весьма шаткими. Молочно-белая кожа мастера стала еще бледнее.

— Гм, да, конечно, я твердо убежден, что Муад’Диб без колебаний вам поверит.

Леди Марго взяла мужа за руку.

— Вам нечего бояться правды, доктор Эребоом… если, конечно, это правда.

Загнанный в угол ученый нервно потеребил свою белую козлиную бородку.

— Вы уже воспользовались этими доводами, чтобы шантажировать нас, и мы предоставили вам убежище на много лет. Так что нет нужды в дополнительных угрозах.