Дюймовочка крупного калибра

– Не вздумай его обижать, – забеспокоилась бабушка.

– Надеюсь, он не обидчивый!

Иван оказался не только не обидчивым, но и крайне сметливым молодым человеком. Вероятно, у него было образование психолога или в родне имелись вокзальные гадалки. Так или иначе, зубы он заговаривал мастерски.

Серафиму гость встретил в одних трусах, на мгновение смутив голым телом.

– Переживаешь из-за него? – прошептал Иван сочувственно, усадив хозяйку на диван. Серафима попыталась встать, но он не дал, схватив за руку и убежденно сообщив: – На весах сидишь.

– Не хами…

– Я не про диету, не поняла ты. На весах: на одной чаше – ты, на другой – он. Равновесие держать надо, не позволяй подниматься, и сама себя не роняй. Изменил – про весы вспомни. Он ошибся, ты ошибись.

– Я что-то не въезжаю…

– Просто говорю. Захочешь, приходи ночью, я твою чашу подниму, легче станет. Дай поле проверю.

Он уверенно взялся за Серафимину грудь, где, по-видимому, и находилось поле.

– Ну ты наглый, – опомнилась Сима, спихнув искателя полей на пол. – Короче, так: раз бабушка хочет, живи тут, но без глупостей. А то в момент вылетишь. Весы, поля… Жри, спи, веди себя прилично. Будешь придуриваться – как соплю размажу.

– Неженственно выражаешься… – начал было удивленный реакцией колдун.

– Ха, выражаюсь! Ты еще не в курсе, как я себя неженственно веду, если меня разозлить, – сообщила ему Серафима. – Инструкции понятны, колдун?

– Я с добром…

– Будешь шаманить, я твое добро оторву на фиг. Я тебе не бабуля. Мне эта мистика даром не нужна. И говори нормально. Тут не на приеме, денег не заплатим.

– Ну ладно, я как лучше хотел, – примирительно проныл Иван.

– Для тебя лучше – меня не трогать.

– Да все уже, понял, не трогаю.

– Тогда пошли есть. И оденься.

Вечер прошел в натянуто-теплой, почти дружественной обстановке.

Без Антона Серафима чувствовала себя на удивление незащищенной. Ей было даже странно, что еще совсем недавно можно было возвращаться с работы без него, ужинать без него, засыпать без него. Теперь все изменилось. Наверное, голый в центре города ощущает себя комфортнее, чем Сима, временно оставшаяся в одиночестве. Она сравнивала себя то с табуретом, у которого сломалась одна нога, то с канатоходцем без страховки, то с поросенком, спрятавшимся от волка в соломенном домике.

– Я схожу с ума, – констатировала Сима печально и безапелляционно в ответ на немой вопрос Инги.

Они встретились вечером, по дороге домой.

– Симочка, нельзя так зависеть от мужчины, – лепетала Инга. – Это опасно.

– Ты думаешь, что он…

– Да нет же, нет, – замахала руками подруга, пресекая дальнейшие фантазии на тему ее варианта развития событий. – Все обязательно будет хорошо, Симочка! Вот увидишь!

– Об чем речь? – их нагнала раскрасневшаяся Зойка с внушительными пакетами в руках.

– О мужиках, – вздохнула Серафима.

– Это надо запить! – Чугунова тряхнула пакетами, в которых что-то звякало, булькало и шуршало. – И заесть! Потому что они все подлецы, но без них мы, как керогаз без керосина. Как электричество невозможно без плюса и минуса, так и существование женщины невозможно без противоположного пола. Они постоянно должны быть рядом, иначе – жизнь проходит зря. Нет тока, нет эмоций, вообще ничего нет. Одна радость – пожрать да поспать. А от этого портится фигура, вследствие чего наличие рядом мужчины становится еще более нереальной фантазией. Замкнутый круг. Поэтому надо хватать любого и перебиваться в ожидании мужчины твоей мечты. Потому что этот «любой» может оказаться вообще последним. Как сухарь в блокаду. Это я сама придумала.

– Чтобы оправдать текучку кадров? – неожиданно поинтересовалась обычно интеллигентная Инга.

– О! – Зойка радостно гоготнула. – Это она из-за Юрика обиделась. Видишь, а так даже и поговорить было бы не о чем. Мужик – это вечный двигатель и вечный раздражитель. Но ты, Инесса, не кисни. Не вышло ничего.

– Да мне наплевать, – дрогнувшим голосом открестилась Инга. – Занимайтесь чем хотите.

– Чем хотим – никак! – Зойка развела руками, и пакеты снова заманчиво звякнули. – К консенсусу не пришли. А силой не получилось.

– Ты не далась? – хмыкнула Сима. – Я что-то пропустила? Кто такой Юра и с каких пор вы его делите?

– Мы его не делим! – вспыхнула Инга. – Там нечего делить!

– Ну не скажи! – рассудительно булькнула пакетами Чугунова. – Делить всегда есть чего, особенно когда мужик хороший. Обидно, Сим, добро пропадает. Никого у него нет, ходит, глаза мозолит. Это же неправильно. Он один, я одна, почему бы и нет? Но я ж понимаю: Инга тоже одна. Вот и делим. Про Востриковского мы. Чернявый такой, видела небось. В твоем подъезде живет.

– Не делим, – упрямо мотнула кудряшками Инга.

– Да не делим, не делим, успокойся, – добродушно отмахнулась Зоя. – Убег он от меня уже. Кто ж делит шкуру неубитого медведя? А жаль.

– Чего жаль, что не догнала? – развеселилась Серафима. – Быстро бежал?

– Бежал быстро, – согласилась Чугунова. – Но я девушка гордая, буду еще за всякими бегать. Мое то, что само придет. Ну или, по крайней мере, не будет шибко отбиваться. Там как дело было. Мы с Инессой домой шли, вот как сейчас. Я с сумками, она без. А зря, как оказалось. Смотрим, Юрик чешет. Я говорю, мол, сейчас я его заарканю, а она мне, мол, не получится. Он сейчас со мной в подъезд зайдет. Нет, логично, конечно, только он с ней сколько лет уж в подъезд заходит, а толку – ноль. Потому что в женщине должно быть больше физиологии и меньше понтов. Не надо из себя облако в кринолине строить. Будь проще, и мужики к тебе потянутся.

– Мне не нужны мужики вообще, мне нужен один, с которым… – начала было Инга.

– … ты будешь жить счастливо и помрешь в один день. Это тебя мама научила. И очень несовременный подход, надо сказать! – парировала Чугунова. – Ты так вообще помрешь в одиночестве. Активнее надо бороться за счастье.

– Я слишком высоко себя ценю…

– Именно! – Зойка удовлетворенно прикрыла глаза, явив миру фиолетовые полукружья век и тщательно прорисованные стрелки. – Вот мужики и боятся к тебе прицениваться, как я к сумочке в бутике. Страшно. Ты их отпугиваешь, милая моя. А надо притягивать. Так вот. Я этому Юрику заступаю дорогу и говорю, мол, как дела, как здоровье, не поможешь ли сумки донести. Он, ясно дело, папой-мамой воспитанный, даму в беде не оставит, попер пакеты. Идем, на светские темы беседуем, Инесса, само собой, откололась. Едем в лифте, тет-а-тет, я намекаю, что дома одной холодно, он мне – обогреватель купите, я ему – а что на «вы», давайте выпьем на брудершафт и станем ближе. Он ржет, мол, в лифте, что ли, пить. Я обрадовалась, говорю, конечно, нет, дома уютнее. В общем, сказал, что выпьет, но в другом месте и в другом составе. Короче, как у Винокура: вы, тещенька, у себя там, а мы у себя. Сумки поставил у дверей и распрощался. Зато я теперь знаю еще один способ загона мужика на свою территорию: ловля на сумки. Заодно и фильтр по воспитанию. Если откажет – то не джентльмен.

– Есть риск, Зойка, – еле сдерживая смех, поделилась соображениями Серафима. – Он может быть никаким не джентльменом, а таким же ловцом баб, элементарно воспользовавшимся поводом проникнуть в квартиру, а там и в постель.

– Да пожалуйста, – великодушно согласилась Чугунова. – Если дельный мужчина, то пусть пользуется. Мне не жалко.

– Ужас какой-то, – вздохнула Инга. – Девочки, ну как так можно. В первую очередь мы женщины, а не самки какие-нибудь!

– Вот дело говоришь, – ухватилась за мысль Зоя. – В первую очередь мы женщины, а во вторую – честные, порядочные, скромные и прочая мишура, мешающая устроить свое бабское счастье. И не злись. Юрик вырвался на свободу и бегает теперь не стреноженный. Так что лови момент. Пока ты гордишься, какая-нибудь другая пронырливая тетка его уведет. Ты останешься гордая, а она – при хорошем мужике.