Джарка Руус

— Ладно. Кто начнет первым?

— Я. Это моя идея. — Она наклонилась поближе. — Папа знает, кто вы такие, Пендеррин Омсфорд. Он узнал, что Арен Элессдил является друидом, после случившегося во время нападения флитов, а все остальное из разговоров в доках. Он не выдал вас, и не рассказал, что вы пассажиры на «Скользящем», но он знает.

Ее мягкие черты лица напряглись от волнения и неуверенности, подбородок поднялся, как бы отводя удар. Пен коснулся ее щеки:

— Арен сказал нам, что это может случиться. Так что, не так уж это неожиданно. Но ему пришлось раскрыть себя, чтобы спасти нас.

— Папа это понимает, и не забудет такую помощь. Я не думаю, что он намерен навредить вам. Однако, я не всегда понимаю, что у него на уме. — Она снова взяла его за руки. — Ты скажешь мне, где вы остановились? Чтобы, если я обнаружу, что вам грозит опасность, я смогла вас предупредить?

Он замялся. Это было единственное, что ему приказали не раскрывать, и неважно, по каким причинам. Он обещал хранить это в тайне. А теперь Синнаминсон просила его нарушить свое слово. Это был ужасный момент, и его решение было импульсивным.

— Мы поселились во «Лжи Рыбака», примерно в полумиле отсюда. — Он сжал ее пальцы. — Но как ты нас найдешь, если понадобится? Тебе придется обратиться за помощью, а это слишком опасно.

Она улыбнулась.

— Позволь мне рассказать тебе еще одну правду, Пендеррин. Я могу найти тебя в любое время, когда захочу, потому что хоть я и слепа, но у могу видеть своим умом. Я всегда могла это делать. Я так родилась — с другим способом зрения. Я летаю с папой, потому что я лучше его вижу в темноте и тумане, при плохой погоде, во время любых штормов. Я могу прокладывать курс у себя в голове, хотя он не может видеть этого своими глазами. Именно поэтому он может летать в такие места, куда остальные не могут — через Лазарин, в Шлаках, в местах, где царствует непогода и мрак. Это как картина, которая появляется за моими глазами, всего, что меня окружает. При дневном свете мое зрение не так хорошо работает, хотя я могу видеть достаточно, чтобы найти дорогу. Но ночью они чистое и четкое. Сначала папа не знал, что я могла так делать. Когда умерла мама, он предпочел брать меня с собой в море, нежели оставлять с ее родственниками. Он никогда их не любил, а они — его. Ему доставляло меньше хлопот брать меня в путешествия, чем искать кого–то, кому он мог доверить растить меня дома. Я была еще совсем юная. Я думала, что мне выпал шанс доказать, что ему стоит держать меня при себе. Я хотела, чтобы он полюбил меня так, что ни за что бы никому не отдавал. Поэтому я показала ему, как я могу читать небо, когда никто больше не мог. Он понял мой дар, и начал пользоваться мной, чтобы прокладывать курс. Я позволила ему так поступить, потому что чувствовала себя при этом в безопасности. Я была полезной, и поэтому верила, что он сохранит меня при себе.

Она немного помолчала.

— Папа не хочет, чтобы кто–то узнал об этом. Только два человека, которые являются членами его экипажа, знают, а они его двоюродные братья. Оба поклялись хранить тайну. Он мой защитник; я его дочь и помощница. Но я также и его талисман удачи. Иногда он не совсем понимает разницу. Я думаю, что он любит меня, но не понимает, что на самом деле означает любовь.

Она оторвала свои руки и обхватила ими свое лицо:

— Ну вот. Я дала тебе подарок — правду, которую больше никто никогда не слышал.

Он взял ее руки в свои и нежно их пожал.

— Ты долгое время держала это в себе. Почему теперь ты говоришь об этом кому–то еще, спустя столько времени? Почему ты решила ослушаться отца? Я бы не возражал, если бы ты продолжала хранить этот секрет.

Она освободила свои руки и ее пальцы пробежались по волосам и лицу крошечными крылышками.

— Я устала от того, что не могу ни с кем поговорить об этом. О том, что мне приходится притворяться кем–то еще, а не тем, кем я на самом деле являюсь. Я искала, с кем бы об этом поговорить. Я выбрала тебя, потому что считаю, что мы похожи. Мы оба храним секреты.

— Думаю, так и есть, — произнес он. Он уперся спиной о стену пилотской кабины. — Теперь, в свою очередь, я поделюсь с тобой секретом. Мне трудно решить, с чего начать, так много нужно сказать. Ты знаешь, кто я, но не знаешь, что я тут делаю.

— Могу лишь предположить, — сказала она. — Ард Рис — твоя тетка. Ты здесь из–за нее. Но друиды говорят, что ты в опасности. Они говорят, что случившееся с ней, может произойти и с тобой, если они тебя не найдут и не доставят к себе в крепость. Это правда?

Он покачал головой:

— Я в опасности, но, главным образом, из-за них. Некоторые из них виновны в том, что случилось с ней. Если они меня найдут, то я закончу так же, как и она. Я сбежал от них, когда они явились за мной в Патч Ран. С тех пор я в бегах.

— Ты ищешь своих родителей?

— Я ищу свою тетю. Это сложно. — Он сделал паузу. — Мы обещали сегодня ночью говорить друг другу только правду, поэтому я расскажу тебе еще одну. У тебя есть кое–какая магия, которой больше нет ни у кого. У меня тоже. Как и ты, я был рожден с ней. Вероятно, это часть наследственной магии моего отца, которая передавалась многие поколения в роду Омсфордов. Только, моя магия совсем другая.

Он тихо выдохнул, подыскивая слова для объяснения.

— Я могу сказать, что чувствуют, а иногда и думают, растения и животные. Они не говорят мне в прямом смысле, но все равно общаются со мной. Они говорят со мной своими звуками и движениями. Например, я знаю, боятся они или злятся, и что вызывает их страх или злобу.

— Твой дар не так уж отличается от моего, — сказала она. — Ты можешь понимать то, что скрыто от других людей, не используя при этом свои глаза. Мы похожи, так ведь?

Он наклонился вперед:

— За исключением того, что я свободен, а ты — нет. Почему так, Синнаминсон? Смогла бы ты покинуть своего отца, если бы захотела? Смогла бы ты пойти куда–то еще и начать новую жизнь?

Это был настолько импульсивный вопрос, что он сам удивился, задав его. Хуже того, у него не было ничего, чтобы он мог ей предложить, если бы она ответила «да». Что он мог сделать, чтобы помочь ей в нынешних обстоятельствах? Он не мог взять ее с собой, только не туда, куда он собирался идти. Он не мог предложить ей помощь, пока Арен настроен так решительно не обострять ситуацию с Гаром Хетчем.

Она тихо засмеялась:

— Какой смелый вопрос, Пендеррин. Что я должна делать? Покинуть папу и убежать с тобой? Слепая девочка и мальчик в бегах?

— Полагаю, это звучит глупо, — признал он. — Мне не следовало это спрашивать.

— Почему же нет? — продолжала она, удивляя его. — Ты беспокоишься обо мне?

— Тебе нет нужды спрашивать об этом.

— Значит ты должен волноваться обо мне. Поэтому кажется правильным, что ты хочешь получить ответ. Мне нравится, что ты спросил. Да, я хочу другую жизнь. Я искала ее. Но ты первый, кому я об этом сказала. Ты первый, кто это спросил.

Он взглянул ей в лицо, на эти мягкие черты, на улыбку, изогнувшую ее губы, на эти странные слепые глаза. То, что он в этом момент чувствовал к ней, было выше любви. Он мог бы сказать, что любил ее, но о любви он многого не знал, поэтому сказать так, не значило бы ничего. Для него это было только слово; он был всего лишь мальчиком. Однако это новое чувство, которое было больше, чем любовь, охватывало все миры. Оно шептало о связи, о том, чем они поделились, о доверии и истинах, которые они сегодня ночью рассказали друг другу. Оно обещало незначительные моменты, которые никогда не будут забыты, и большие события, которые могут изменить целые жизни.