Джайна Праудмур: Приливы Войны

– Я думаю... Если ты не против... Я хотел бы составить тебе компанию в Даларане.

Она не могла скрыть удовольствия, и он улыбнулся, заметив это, а его глаза лучились теплом.

– Я ведь могу, как думаешь?

– Нет, я... Мне бы очень этого хотелось. Но что насчет синих?

Его улыбка пропала.

– Стая распалась, - сказал он.
– Мы все теперь сами по себе. Я чувствую, что мы задолжали Кирин-Тору за все, что наше управление принесло миру. Я хочу быть первым, кто, наконец, начнет выплачивать долг.

Он одарил ее однобокой ухмылкой.

– Они уже допустили в свой круг одного дракона, пусть даже многие и не знали, кем на самом деле являлся Крас. Как считаешь, есть у меня шанс?- спросил Кейлек. Затем он добавил неуверенным голосом.

– С ними и... с тобой?

Перемены, подумала Джайна. Они приносят боль; они приносят радость; и они абсолютно неизбежны. Мы, все мы, можем быть как фениксы, если таков будет наш выбор. И из пепла мы можем возродиться.

Она шагнула вперед и подняла лицо, чтобы ответить. С мягкостью, которая ее уже не удивляла, но с изумительной энергией, Калесгос из синей стаи драконов обхватил ее щеки своими теплыми руками, встретился с ней взглядом, и затем, наклонившись вперед, поцеловал леди Джайну Праудмур... чародейку.

Эпилог

Прибыв вместе с Калесгосом в Даларан, Джайна запросила аудиенцию с советом. Она ожидала, что ей откажут во встрече или назначат ее на отдаленную дату. Вместо этого маг, встретивший их, заявил, что совет желает видеть их обоих. Сейчас же. Совсем скоро Джайна и Кейлек оказались в чарующе-изменчивых Чертогах Воздуха. Кейлек не мог не восхититься ими, оглядываясь по сторонам.

– Совет рад видеть Калесгоса из синей стаи и леди Джайну Праудмур, - приветствовал Кадгар старческим, но все еще сильным гласом.
– Мир переменился со времен нашей последней встречи, моя леди. Зачем ты и твой друг явились к нам в эти времена?

– По многим причинам, - начала Джайна. – Сначала… я должна извиниться перед вами всеми. Мне это не принадлежит.
– Она протянула том, с помощью которого ей удалось воспользоваться Радужным Средоточием.
– Я взяла его без...
– Джайна встряхнула головой.
– Нет. Я не буду преуменьшать словами свои поступки. Я украла его и сломала печать, чтобы использовать ужасное оружие против моего врага.

– Но ты не использовала это оружие, не так ли?
– полюбопытствовал Кадгар.
– Если мои источники информации не стали отлынивать от своих обязанностей, что для них весьма нехарактерно, Оргриммар все еще стоит, а пристыженный Гаррош Адский Крик дуется в своей крепости Громмаш.

– Да, это так, я не использовала его против Оргриммара, - сказал Джайна.
– Я пришла в себя благодаря Калесгосу и Траллу. Но я использовала эту мощь, чтобы защитить флот Альянса. И теперь я возвращаю книгу вам, как я вернула Радужное Средоточие Калесгосу.

– А я со своей стороны, - неожиданно добавил Кейлек, - хотел бы пожертвовать Радужное Средоточие Кирин-Тору.

По комнате послышались перешептывания. Даже Джайна была поражена.

– Кейлек... Оно же всегда было сокровищем синей стаи.

– Которая теперь распалась, - ответил Кейлек, - никого больше не осталось, чтобы защитить это сокровище. К моему позору, нам не удалось уберечь его, и я не могу назвать себя хорошим стражем. Пожалуйста, возьмите его. Я знаю, в Даларане хранится много ценных артефактов. Мне не удастся найти более безопасного места для него.

Модера вышла вперед и приняла и украденную книгу, и Радужное Средоточие, при этом слегка поклонившись перед Калесгосом.

– Вы ставите безопасность других выше себя, Калесгос. Мы чтим Ваш выбор.

Карлейн, распрямившись во весь свой рост, оценивающе рассматривал Джайну, сжав руки.

– Леди Джайна Праудмур, - молвил он, - Вы явились сюда не только для того, чтобы просто вернуть книгу.

– Нет, - сказала она.
– Я… я смиренно прошу разрешения стать частью Кирин-Тора в статусе послушницы.

Совет должен был удивиться - еще бы, она столько лет избегала этого - но никто не подал и виду. Кадгар созвал всех жестом, и остальные четверо подошли к нему. Они о чем-то совещались тихими голосами. Джайна любезно отвернулась, даруя им возможность все сделать как можно конфиденциальнее. Кейлек взял ее за руку.

– Я посоветовал бы тебе не волноваться, но вряд ли это поможет, - сказал он.

Она слегка улыбнулась, затем ответила:

– Я… не знаю, что мне делать, если получу отказ. Хотя в последний момент я не стала разрушать Оргриммар - чему рада до сих пор - я все равно считаю, что Гаррош не должен быть Вождем. Это сложно назвать нейтральной позицией.

– Джайна, ты опытный и умный маг, и еще у тебя доброе сердце, - тихо заметил Кейлек.
– В мире всегда будет место для таких, как ты.

– Леди Праудмур?

Голос принадлежал Кадгару, и от него сердце Джайны замерло. Она развернулась к совету.

– Мы должны отказать вашему запросу стать послушником нашего благородного ордена.

Джайна почувствовала разочарование, более сильное, чем она даже ожидала.

– Я все понимаю, - сказала она спокойно.
– Мои поступки нельзя простить.

Кадгар продолжил.

– Однако их все еще можно искупить. И ты не можешь быть послушником Кирин-Тора, коли теперь являешься его лидером, ведь так?

– Что?
– вырвался из нее удивленный визг, более подходящий для девчонки, которой она уже давно не была.

– Но я... я даже не...
– Ее рот не слушался, и она просто молча уставилась на Кадгара.

– Ронин пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти тебя, леди Джайна. Он же говорил тебе, что ты - будущее Кирин-Тора?

Она кивнула.

– Но тогда мне это показалось бессмыслицей. Я даже не была его членом.

– Мы тоже не понимали этого, но он настаивал на этом, - сказала Модера.
– Однако потом Вериса нашла коробку на его столе, где хранилось несколько свитков с пророчествами, составленных никем иным как самим Кориалстразом.

Джайна и Кейлек посмотрели друг на друга.

– И … в одном из них было что-то обо мне?

– Имени не было, - сказал Кадгар. Он достал из своего кармана свиток и вручил его Джайне.
– Пожалуйста, прочтите это вслух.

Джайна взяла бумагу дрожащими руками и начала читать колеблющимся голосом:

Вслед за красным идет серебристый,

Златокудрой была она, и лучистой…

Гордая Леди печальна, жестока,

Мысли ее о сражении только.

Сияют глаза как сапфир, как алмаз,