Джед и кафе

– Есть - вскричал я, подскакивая с места.
– Есть!

– Где?

– Мой телефон. Где он?
– спросил я.

– Все ваши вещи находятся у меня - говорит следователь.

– Откройте диктофон на моём телефоне и прослушайте последнюю запись.
– Говорю я.

– Я послушаю. Но думаю, что там ничего не будет.

– Обещайте мне, что послушайте. Пожалуйста. Прошу. Прошу.
– Взмолился я.

– Хорошо, хорошо. Не горячитесь вы так и возьмите себя в руки.
– Ответил следователь.
– До этого момента вы держались молодцом.

– Так вы послушаете?

– Спрашиваю я.

– Обещаю.

Я сижу, опустив голову. Она просто гудит. Я больше не могу думать.

– Так, на этом наш разговор окончен - Говорит следователь.
– Всего хорошего, мистер Блейк.

– Мистер Следователь?
– Начал я.
– Можно, я не буду разговаривать с медиками? Хотя бы сегодня. Если что скажите, что я полностью вменяемый.

– Можно.

– Спасибо.

Меня уводят обратно в камеру. Чувствую, как меня швыряют внутрь. Дверь закрывается. Я долгое время нахожусь в забытьи. В моей голове ничего не происходит. Я боюсь открыть глаза и вновь увидеть эти мрачные стены и пол. Эти железные прутья приводят меня в ужас. Я просто хотел, чтобы всё уже закончилось. Не важно, как. Я так устал ото всего.

Я переворачиваюсь, чтобы начать отжиматься. Затем ещё подход. Джи бы сейчас похвалил меня за это. Затем приседания, наклоны, пресс. День уже потрачен не зря.

На этот раз голоса других арестантов не проносились по мрачному коридору участка. Я посмотрел на окошко. Стемнело.

Когда мне принесли похлёбку, то я просто набросился на неё. И чем дольше я голодал, тем вкуснее оказывалась она. И даже запах переставал меня пугать.

Я сел в один угол, потом перешёл в другой. Но и здесь мне было тесно, поэтому я перекочевал в следующий угол. Но нигде так и не мог найти себе места.

Тогда я лёг и попытался забыться.

Но тут на сцене появились мысли. Они прыгали перед глазами, словно неоднородная масса. Я не видел их. И всё же они были. Временами, я пытался ухватить одну из них, представляя или вспоминая что-либо.

~~В период жизни, когда мне было двенадцать лет, я помню, как мне была симпатична одна девочка.

Она была моей одноклассницей.

На уроках она сидела далеко позади меня, поэтому я часто оглядывался на неё. Она никогда бы не заметила моего взгляда, как и меня, впрочем.

Тогда я был как стекло. Все смотрели на меня, но видели то, что было позади. Я был прозрачным среди них. Будто, меня и вовсе не существовало.

Эта была добрая, искренняя любовь. По утрам, когда я видел эту девочку, я подбегал к ней, чтобы донести её портфель. Она не возражала. А на уроках я подкидывал ей записку со словами "я тебя люблю". Но ответа не получал.

И вот началась перемена.

Все собирались в коридорах и разговаривали, веселились.

Их смех доходил до меня.

Девчонки из моего класса мило беседовали с мальчиками и часто улыбались им.

Юджин ушёл в столовую.

Я стоял в одиночестве.

Мне хотелось подойти к ним и заговорить. Мне нужно было общение. Я хотел подружиться с ними. Со всеми. А, особенно, с той девочкой. Её звали Мишель.

Я, медленно, подкрался к ним. Я смотрел на себя их глазами. Я видел презрение.

Низкий ростом, сгорбившийся, неуверенный в себе человечек. Прыщи покрывали моё лицо. Один вскочил здесь, другой там. Красные. Большие. Несколько было в том месте, где чёрные волнистые волосы закрывали мой лоб. Я всегда хотел, чтобы они выросли настолько, чтобы смогли закрыть мои глаза и лицо. Чтоб больше меня никто не увидел.

Я медленно остановился возле этой кампании.

Билл, самый болтливый из них, говорил какую-то шутку. Он теребил в руках какую-то вещицу, некое подобие ножа.

– А что это у тебя в руках, Билл?
– спросил я.

Но он, словно, не слышал меня. Он продолжал рассказывать свои байки.

– Джон, на что ты написал контрольную?
– спрашивал я.

Но ответа так и не последовало.

– Что тебе нужно?
– на меня грозно посмотрел Алан.

– Я просто хотел спросить...

Но снова меня никто не слушал. В это время Билл закончил рассказывать какую-то шутку. Он размахивал руками, и его лицо выражало столько эмоций. Я так никогда бы не смог. У меня в запасе не было ни одной удачной шутки. Билл закончил говорить, и Мишель рассмеялась. Я пытался произнести её имя вслух. Я хотел обратиться к ней, хотел подружиться, поговорить.

– "Мишель?" - казалось, так легко и просто сказать. Но я не смог. Я примёрз к месту, на котором стоял. Мои губы дрожали. У них не хватало сил. А имя так и не сходило с них.

Было чувство, что я что-то потерял. И теперь я уже никогда не узнаю, что это было. Оно ушло в неизвестность.

Джон достал зажигалку из кармана и подпалил волосы Алана.

– Ай - вскрикнул Алан.
– Что ты делаешь?

И все снова засмеялись.

Все, как цвета радуги. Жёлтый. Красный. Синий.

И лишь один я бесцветный.

Они даже не заметили, как я удалился.

А был ли я вообще?

– Невидимка - говорил я себе в зеркале.
– Ничтожество. Никто. Урод.

Я ненавидел своё отражение. И отражение так же ненавидело меня.

– Где тебя носит?

– Что?

Ко мне подошёл Юджин.

– Я тебя повсюду искал - сказал он.
– Хотел сказать, что меня не будет на последнем уроке. Что-то живот прихватило. Я домой. Ещё увидимся.

– Я пойду с тобой.

– Как? А как же занятия?

– Я не могу пойти туда.

– "Я там чужак" - добавил я мысленно.

– Ну, хорошо. Поехали вместе. Скоро подъедет автобус.

– Джи, пошли пешком?

– Пешком? Нет. Слишком долго.

– Ну, в детстве же ходили.

– Не вспоминай это. Я тогда не знал, куда мы идём. К тому же ещё живот болит.

– Тогда я пойду один.

– Зачем тебе это нужно?

– Нужно. Очень нужно. Пошли же.

– Ну, хорошо, хорошо.

Мы покинули школу и всё, что было с ней связано.

– Ты чего грустишь?
– спросил меня Юджин.

– Ничего.

– Этот Билл насмехался над тобой?

– Нет.

– А надо мной насмехался, представляешь?