Джек Мэггс

– Слушай! – воскликнул он, вскочив, и приложил руку к уху.

– Ничего нет, – успокоила его Мерси. – Читайте дальше.

– Это он, – промолвил Бакл и отложил книгу.

– Господи! – простонала Мерси, – вы думаете, что он по ночам бродит по дому и думает, как убить всех нас? Если так, то он, должно быть, слабоумный. Проболтался целую неделю у нас и никого даже пальцем не тронул.

– Ш-шш, он уже идет.

– Это даже похуже Хэзлака.

– Хэзлита! – поправил ее Перси Бакл. Он отложил скабрезный французский роман и пристегнул к поясу короткую шпагу, тоже доставшуюся ему вместе с разным хламом в наследство.

Мерси растерянно смотрела на разбросанные книги. Она только начала постигать таинство слов «бальная зала».

– Это ветер, – сказала она.

– Нет, не ветер, – ответил коротышка Бакл, потуже затянув ремень своего домашнего халата и поправляя шпагу. – Потуши свечу.

Мерси крайне неохотно сделала это.

Перси Бакл медленно открыл дверь своей спальни и, остановившись на пороге, стал прислушиваться к каждому звуку в доме.

Он был невысок ростом, не более пяти футов и двух дюймов. У него была слабая грудь, и артрит рук давал себя знать, но за то время, что он был продавцом жареной рыбы, жизнь научила его умению постоять за себя при встрече с теми, кто бесчинствует и ворует, или вообще обижает тебя. Теперь, когда его сердце так сильно и громко билось, что из-за этого он почти ничего не слышал, он решил спуститься вниз, держа шпагу в руке.

– Кто здесь? – крикнул он.

В ответ было молчание. Ночь выдалась не очень темной. Тучи, плывшие над Лондоном, иногда позволяли увидеть луну, и это помогло мистеру Баклу без приключений найти дорогу в холл, а из него по опасно крутой лестнице спуститься в кухню.

Несмотря на темноту, он еще на лестнице ощутил чье-то присутствие в кухне.

– Кто здесь? – еще раз спросил он.

Ответом был еле различимый звук, однако это был не ветер и не скрип оконной рамы; звук вызвал в его воображении картину, будто кинжалом взламывают замок буфета.

Он вглядывался в непроницаемую темноту, которая была похожа на черные чернила. И вместе с тем он уловил какое-то движение.

– Я вижу вас, – промолвил Бакл. – Защищайтесь, я вынул свою шпагу.

– Прошу прощения, – сказал из темноты знакомый голос.

– Мэггс?

– Да, мистер Бакл, это я.

Ответ никоим образом не успокоил Бакла. Волосы на его затылке зашевелились, и он почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Мэггс, что вы делаете в моей кухне?

– Ем бутерброд с сыром, – ответил голос. – Я очень голоден и прозевал ужин. Я не хотел пугать вас, но ваша миссис Хавстерс послала меня отнести пакет мистеру Хауторну в театр «Адельфи». Мне пришлось там ждать целый час, а когда я вернулся, ужин уже закончился.

– Но мы бы все равно накормили вас, – вскричал мистер Бакл. – Господи, мы не собираемся морить вас голодом. Но мне не нравится, когда в доме вы крадетесь, как вор.

– А я для вас сейчас вор?

– Почему вы не зажгли свечу?

– Я хорошо вижу во тьме.

На это мистер Бакл ничего не ответил.

– Потому, что я был вором. Вы знали об этом?

– Нет, Мэггс, я не знал.

– Вы уверены? – тихим голосом спросил Мэггс, и от этого голоса у мистера Бакла побежали мурашки по телу.

– Да, уверен. Клянусь, что не знал.

– Во всяком случае, я не взломал ваш замок, мистер Бакл.

– Спасибо, Мэггс, это благородно с вашей стороны.

– Я не стал бы его взламывать у вас, поскольку это того не стоит.

– Да, я тоже так думаю, – быстро сказал мистер Бакл. – Но вор с улицы может этого не знать.

– Почему же? Ему достаточно заглянуть в окно вашей кухни.

– В окно моей кухни? А что бы он там увидел?

– «Трафальгар Доултон».

– «Трафальгар Доултон»?

– Да, «Трафальгар Доултон» в вашем буфете. Я отлично знал, что не найду в этом доме ни одного ценного серебряного блюда, раз здесь пользуются сервизом «Трафальгар Доултон». Я вижу, что напугал вас. Простите. Теперь я, пожалуй, зажгу свечу. Вы хотите, чтобы я это сделал?

– Вы так много знаете о сервизе «Доултон»?

– О, конечно, сэр. Мне положено это знать, таковы правила.

– У них всех тоже такие… правила в их работе?

– Вы хотите, чтобы я зажег для вас свечу?

– Я обедал во многих знаменитых домах, – промолвил Перси Бакл, – у богатых людей, и все они предпочитают сервиз «Трафальгар Доултон».

– Возможно, многое изменилось, пока я отсутствовал. Я был заграницей, сэр, как вам, возможно, уже сказали. Воцарилась долгая пауза.

– Нетрудно догадаться, Мэггс, что вы были заграницей. – Бакл уставился в темноту. Самая темная часть ее двигалась. – Что вы делаете? – не выдержав, крикнул он.

– Прячу сыр туда, откуда его взял.

– Что ж, хорошо, – согласился Перси Бакл. – Мы поговорим о ваших путешествиях в другой раз. А сейчас отправляйтесь поскорее к себе в постель, Мэггс, ибо завтра нам понадобится в доме ваша сильная рука.

Сказав это, Бакл поспешил вернуться к себе и закрыл дверь своей спальни на засов.

В спальне было темно. Ощупью отыскав кровать, он лег в сонные объятия своего Доброго Компаньона.

– Это был он?

– Молчи, говори мне па ухо. Да, это был он.

– Он не набросился на вас?

– Он, возможно, не убийца, но признался в том, что вор. Сам сказал мне это с наглой гордостью. Я, мол, вор, но при этом очень хороший вор. Рассказал и об их воровской профессии, о том, что они крадут, а что нет.

– Значит, он честный человек.

– Он был пьян. А я был слишком мягок с ним.

– А какое серьезное преступление он совершил?

– Помолчи, Мерси. Он сделал себе бутерброд с сыром.

– А вы не хотите съесть ваш бутерброд с сыром?

– Ты добрая девушка, – сказал Перси Бакл и на время замолчал. А затем тихонько вздохнул.

– Неужели? – ответила она.

– Повернись, – сказал он.

– Вы должны сказать: «Повернись, моя красавица».

– Да, – согласился Перси Бакл и зарылся лицом в ее черные, как уголь, волосы. – Повернись, моя красавица, и покажи мне свою милую белую попку.

Так на короткое время хозяин дома забыл о своем сервизе «Трафальгар Доултон» и способностях некоторых видеть в темноте, как кошки.

Глава 31

– Твой отец говорит, что ты пренебрегаешь своими старыми друзьями с Флит-стрит, – сказала мужу Мери Отс.

Он был удивлен, услышав эти слова от нее, и не менее удивлен тем, что, войдя в темную спальню, нашел ее бодрствующей. Он надеялся, что она уже спит.

– Он говорит, что ты считаешь прессу недостойной тебя.