Джеки Чан. Я счастливый

В кабинете режиссера Ло Вэя я впервые в жизни подписал трудовой договор в качестве актера. Срок действия контракта — два года, ежемесячная зарплата составляла три тысячи гонконгских долларов, и столько же я должен был получить как гонорар за каждый фильм. Я обязывался участвовать во всех картинах режиссера Ло Вэя и соглашаться на любую предложенную мне роль.

Вспоминая об этом сейчас, я понимаю, что это был суровый и неравноправный контракт, но тогда я не нашел в нем ничего несправедливого, по крайней мере, у меня появилась стабильная работа.

Но мой босс раскритиковал мою внешность. Режиссер Ло Вэй похвалил мое накачанное и крепкое тело, но все же считал, что у меня слишком много неидеальных черт: например, неровные зубы, слишком узкие глаза. Он советовал мне сделать пластику, но под самыми разными предлогами мне тогда удалось этого избежать.

Когда настал первый день съемок «Нового кулака ярости», я приехал на площадку очень рано. По прибытии я заметил, что все выглядели расстроенными: неожиданно возникли проблемы с постановщиком боев, и я тотчас же вызвался помочь. Забавно, но за работу в качестве постановщика я получал в три раза больше, чем за свою главную мужскую роль. Как-никак у меня к тому времени уже имелся внушительный опыт по этой части, а на актерском поприще я считался новичком.

Процесс съемок вовсе не был радостным.

Ло Вэй хотел сделать из меня второго Брюса Ли, мне нужно было играть персонажа, движимого одним лишь желанием отомстить: хладнокровного, яростного и лишенного человеческих чувств. Но мне самому был глубоко противен такой образ, поэтому в результате и вышло что-то окостеневшее и напускное, совсем некрасивое. Я как-то жаловался Вилли Чану: «Я не подхожу, чтобы играть таких персонажей, режиссер хочет, чтобы я копировал Брюса Ли, но я не думаю, что это мое».

После того как мы узнали результат кассовых сборов, оказалось, что дела обстоят ужасно.

Когда я увидел те цифры, я хотел сразу купить авиабилет и улететь в Австралию. Помню, тогда я настолько сильно разволновался, что все время подметал и собирал мусор в офисе Ло Вэя — эта привычка осталась у меня еще со времен Китайской драматической академии.

Благо я подписал с компанией договор, и режиссер Ло Вэй отправил меня на съемки следующей картины, которая называлась «Последнее испытание Шаолиня». Ее съемки поручили молодому режиссеру Чэнь Чжихуа. На площадке мы быстро сдружились, и наша работа была слаженной и радостной. Мы многому научились друг у друга, однако результат сборов также оставлял желать лучшего.

Затем я снимался вместе с Джимми Ваном в картине «Метеор-убийца», а также сыграл главные роли в череде фильмов — «Убить с интригой», «Искусство Шаолиня — змея и журавль», «Немного кунг-фу», «Астральное кунг-фу», «Кулак дракона». Все эти картины объединяла общая черта — они были посвящены мести. В итоге фильмы либо провалились в прокате, либо так и остались лежать на полках. Я «вполне заслуженно» получил прозвище «Проклятие кассовых сборов», данное мне за пределом профессиональных кругов.

Мое шестое фиаско

В 80-е годы XX века, после того как я прославился на весь Гонконг, компания Golden Harvest пожелала представить меня Голливуду. Для того чтобы я перестал зависеть от других и усердно учил английский, меня отправили в Штаты без сопровождающих.

В аэропорту меня встречал человек по имени Дэвид. Завидев меня, он принялся кривляться и изображать «пьяное кунг-фу». Затем, чтобы приободрить меня, стал поспешно рассказывать о моем будущем проекте. «Они пригласили основной состав съемочной группы фильма «Выход Дракона», это очень мощный коллектив, и сценарий тоже отличный, я думаю, ты очень скоро здесь прославишься!» Его слова не только не воодушевили меня, а наоборот, расстроили: после того, как я потерпел ряд неудач в 70-е, мне совершенно не хотелось идти по старой, протоптанной Брюсом Ли дорожке.

В США я сотрудничал с менеджером международного отделения Golden Harvest, Эндрю Морганом, который проработал с Рэймондом Чоу двенадцать лет. Его беглый кантонский заставил меня проникнуться уважением — сам же я являлся абсолютным профаном в плане английского. Эндрю был преисполнен уверенности в отношении моего будущего фильма «Драка в Бэттл Крик». Он считал, что сценарий и сюжет позволят с нужной стороны представить кунг-фу американской публике. Также обнадеживало, что бюджет, выделенный на создание этого фильма, составлял в общей сложности четыре миллиона американских долларов. Эта сумма меня сильно поразила — я привык к скромным бюджетам гонконгских фильмов. А еще Эндрю советовал мне давать много интервью и активно выступать на телевидении, чтобы повысить мою популярность.

Однако съемочный процесс оказался далеко не простым.

В США все оказалось не так, как в Гонконге, — на площадке было полно всяких правил и ограничений. Режиссер Роберт Клауз ранее работал над фильмом «Выход Дракона» с участием Брюса Ли, и каждый кадр он снимал в строгом соответствии с разбитым на эпизоды сценарием. Манера движения перед камерой и месторасположение всех актеров были также строго регламентированы. Нельзя сказать, что это плохо, просто мне это не очень подходило.

Когда я работал над фильмами в Гонконге, то очень часто у меня и моей команды возникали идеи прямо на съемочной площадке, иногда мы исправляли сценарий и реплики, но в Штатах никто бы так не стал работать. Также проблемой стал мой плохой английский: когда я сосредоточенно произносил свои слова, у меня не было времени думать ни о мимике, ни о движениях, я часто запинался, стоял с отсутствующим видом. А что же касается моих боевых сцен, то и тут западный метод работы полностью не совпадал с моим: я уже привык сам придумывать целый ряд сложных и красивых трюков, а режиссер, который ни на шаг не желал отступать от сценария, часто просил меня не импровизировать. Я пробовал донести до него свое видение боевых сцен, но тот каждый раз повторял: «Нет, не пойдет, мы будем снимать по сценарию». В результате чего многие моменты, где можно было добавить немного разнообразия, стали просто вставками, где я перемещаюсь туда-сюда. Я сказал режиссеру: «Никто не будет платить деньги, чтобы посмотреть, как Джеки Чан прогуливается».

^{Во время съемок этого эпизода из фильма «Драка в Бэттл Крик» я залез туда без всякой страховки, чем сильно напутал своих западных коллег.}

По завершении съемок «Драки в Бэттл Крик» компания подписала за меня контракт на участие в следующем фильме. Эндрю был в восторге: «В этой картине занято множество звезд Голливуда, ты будешь играть гонщика, это остросюжетный фильм под названием «Гонки „Пушечное ядро“». Название меня заинтересовало, и я понадеялся, что это будет фильм немного другого жанра.

Когда коллеги узнали о том, что мне не понравился метод съемки «Драки в Бэттл Крик», они решили меня приободрить: «Гонки „Пушечное ядро“» не боевик, так что ты можешь успокоиться, тебе нужно будет сосредоточиться на актерской игре».

К сожалению, все оказалось не так просто. В том фильме я играл японского гонщика, что несколько смутило меня, но уже было поздно отказываться. Голливудские актеры, с которыми я снимался каждый день, лишь здоровались со мной из вежливости, но не более того. Я знал, что в их глазах я был никем. Как-то раз у меня состоялся разговор с очень известным афроамериканским актером, Сэмми Дэвисом-младшим. Он подошел к моему трейлеру со словами: «Я только что вернулся из Японии, я узнал, что ты очень популярен там». На это я ответил, что я из Гонконга, я не японец. Но он, видимо, не понял: «Да, да, гонконгец. Сайонара!» [32] И после этого каждый раз, встречая меня, он говорил что-то на японском. Но я не стал ничего больше объяснять. В этом фильме мне не нужно было произносить длинные реплики на английском, но мне приходилось корчить множество гримас, чтобы сделать фильм смешным. Из-за этого съемки совершенно не приносили мне радость, а в конце мне даже стало лень разговаривать с кем-либо, и я просто тихо сидел в сторонке.

32

До свидания! (яп.). — Примеч. ред.

И что же в итоге заработали эти две картины?

Сначала был плачевный кассовый сбор у «Драки в Бэттл Крик». После премьеры я как-то раз сам купил билет на этот фильм и обнаружил, что в кинотеатре почти нет людей — в зале сидели несколько человек, да и те были китайцами. Американские зрители явно не проявили никакого интереса к этому фильму. Несмотря на то что я все понимал и даже предупреждал режиссера («Никто не будет платить деньги, чтобы посмотреть, как Джеки Чан прогуливается»), я ужасно расстроился, когда воочию увидел почти пустой зал. Ведь в Азии я был уже так знаменит, я считался чуть ли королем в своем деле, а тут на мои фильмы никто не ходил.