Дженни. Томасина. Ослиное чудо

– Так я и думала! – вскричала Дженни. – Надо не пить, а лакать!

– Де убею, – проговорил Питер. – Даучи бедя…

Дженни пересела на его сторону блюдечка, опустила голову, и её розовый язычок замелькал с немыслимой быстротой. Мистер Гримз засмеялся:

– Манерам тебя учат, беленький? Ничего, со всяким бывает… Да…

Питер попытался лакать, но молоко стало выплёскиваться на пол.

– Ах, забыла! – пришла на помощь Дженни. – Ты выгибаешь язык ложечкой, вверх, а надо крючком, вниз.

– Что ты такое говоришь! – возроптал Питер. – Ложечка зачерпнёт молоко, а крючок – нет. Да я и не сумел бы, язык не вывернуть.

– Мальчику не вывернуть, а ты – кот, – сказала Дженни. – Лакай!

Питер послушался и, к своему удивлению, почувствовал, что молоко попадает куда надо. Он жадно лакал, не мог налакаться, пока не вспомнил, как было с мышью, устыдился и отошёл в сторонку.

Дженни вознаградила его чарующей улыбкой и долакала блюдечко, а он тем временем стал осматривать комнату. Стояли тут деревянная кровать, деревянная полка, стул и грубый стол, а на столе – маленький приёмник и старый будильник с выбитым стеклом. В середине комнаты торчала толстопузая печка, из которой прямо в потолок шла ржавая труба. Сейчас печка топилась, на ней пел чайник и жарилась печёнка.

Всё в комнате было ветхое, бедное, но казалось, что здесь нарядно, словно во дворце, потому что повсюду – на полке, на столике, на стенах, на полу – стояли и висели горшочки с геранью всевозможных оттенков, от снежно-белой до густо-малиновой и бледно-розовой, как цвет яблони, и нежно-оранжевой, как сёмга, и розовато-бежевой, и кирпичной, и чисто-алой, как закат.

И всё-таки Питеру стало так жалко мистера Гримза, что он принялся мыться с особой яростью, но и это его не успокоило.

– Моешься? – ласково сказал мистер Гримз. – Ты подожди, сейчас печёночки получишь… – снял сковородку с огня, разрезал печёнку пополам и мелко нарезал ту половину, которая причиталась кошкам.

Дома Питер печёнку не любил, но сейчас не помнил себя от радости.

Обрадовалась и сдержанная Дженни. Старичок положил на блюдечко две одинаковые кучки, и гости снова встали по обе стороны.

Себе мистер Гримз налил чаю, намазал маргарином кусок хлеба, сел к столу и принялся есть печёнку, приговаривая:

– Вот вы думаете, откуда у него печёнка… Да, и у старого Билла есть друзья… Мясник наш, мистер Тьюкс, говорит: «Мистер Гримз, возьмите-ка печёночки, остался у меня обрезок… Да что вы, какие деньги!..» Я говорю: «Чем же вас отблагодарить?», а он говорит: «Ну, что там… а вообще, племянник ко мне приехал, вы уж пристройте его где-нибудь в доках…» А я говорю: «Какой разговор! Спасибо вам, мистер Тьюкс!» Вот и ем печёнку, будто сам король во дворце… Вы оставайтесь у меня, тут хорошо, тихо… Одному – бывает, и затоскуешь, а втроём – красота! Цветочки вам ничего, цветочки вы, кошки, любите… ступаете так осторожно, чтобы их не поломать… Печёнка не печёнка, а каша вам будет, и молочко, а то и мясо… Кровать я переставлю вон туда, в уголку вам тряпочек набросаю… Только вы не уходите… И ты, беленький, и ты, раз уж ты ей друг…

Питер только того и хотел, ему очень нравилось у мистера Гримза. Но Дженни спросила, умываясь после еды:

– Что он такое говорит?

Питер стал рассказывать как можно заманчивей, однако, она перебила его:

– Вот видишь! Я тебя предупреждала…

– Он такой добрый… – начал Питер, и Дженни перебила опять:

– Поверь мне, я лучше знаю. Все они сперва добрые. Мойся, а кончишь – делай, как я.

Тем временем старичок собрал посуду и направился к двери.

– Воды у нас нет, – пояснил он. – Ничего, колонка рядом… сейчас всё и помоем…

Вернулся он почти сразу и поставил воду подогреться. Дверь осталась чуть приоткрытой, и Дженни это заметила.

– Приготовься! – быстро шепнула она.

– К чему? – не понял Питер, но ответа не было. Дженни сиганула к двери, крикнув: «За мной!»

Не понимая, что делает, он побежал за ней, словно спасался от погони. Сзади доносился голос старичка:

– Куда вы? Эй, куда вы? Вернитесь! На следующий раз я вам всю печёнку дам! Киска! Беленький! Куда вы?

Питер остановился и обернулся.

Старичок стоял в дверях, между алыми кустами, беспомощно протягивая руки. Он сильно сутулился, и белые усы печально свисали вниз.

– Не уходите… – ещё раз позвал он. Дженни юркнула за кучу канистр из-под бензина. Питер как привязанный побежал за ней, и они перебегали от канистр к ящикам, от ящиков – к дровам, от дров – к железному лому, пока не оказались очень далеко. Тогда Дженни сказала:

– Молодец!

Но Питер совсем не чувствовал себя молодцом.

Глава 9 Кошки в роли зайцев

– Ой, смешно! – веселилась Дженни. – Никогда не забуду, как он смотрел. Дурак дураком! А ты что не смеёшься?

– Мне не смешно, – сказал Питер.

Дженни поглядела на его хвост.

– Ты что, сердишься? – спросила она. – Я в чём-то провинилась?

– Нет, – печально отвечал Питер, – что с тебя взять… А с хвостом, ты уж прости, ничего поделать не могу. На душе у меня плохо.

– Да что такое? – удивилась Дженни.

– Он не дурак, и не смешной, – сказал Питер, – а одинокий и несчастный.

– Ты пойми, – возразила Дженни, – он подкупал нас молоком и печёнкой…

– Нет, не подкупал, – сказал Питер. – Он угощал нас. А мы с тобой поступили подло.

Глаза у Дженни заблестели, ушки прижались к голове, хвост угрожающе задвигался.

– Это он подло поступил! – сказала она. – Мы зашли, а он закрыл дверь.

– Он хороший, – упорно возразил Питер. – Может, он боялся, что продует цветы.

Дженни глухо зарычала.

– Все люди плохие, – сказала она. – Не собираюсь с ними водиться!

– Почему же ты водишься со мной? – спросил Питер.

– Ты кот! – закричала Дженни. – Обыкновенный белый кот… Ой, Питер, да мы же ссоримся! Из-за человека! Вот видишь, какой от них вред!

Питер вспомнил всю её доброту, и ему стало стыдно.

– Прости меня, Дженни Макмурр, – сказал он. – Если тебе тяжело говорить про мистера Гримза, я больше не буду.

Дженни отвернулась и принялась мыться. Принялся мыться и он, и мылись они довольно долго, пока на реке не показался большой пароход. Тогда Дженни поглядела на своего друга.

– Ты такой умный… – сказала она. – Наверное, и читать умеешь?

– Конечно, – ответил он. – Я в третьем классе. Что хочешь, то и прочитаю… если слово не очень длинное.

– Прочитай! – попросила она. – Ну хоть там, на пароходе…

– «Мод О'Рилли», – охотно прочитал Питер.

– А вон на том, подальше?

– «Амстердам», – послушно сказал Питер. – Я не понимаю, что это значит.

– А я понимаю! – воскликнула Дженни. – Это значит, что мы с тобой можем отправиться куда только захотим.