Дженнифер и Ники

Дженнифер хихикнула, надеясь, что Марина ее не слышит. Джек Август был издателем журнала «New Man» и не так давно пользовался уважением Дженнифер. Но потом стало ясно, что ему мало иметь даже обеих сестер Сорел, и Дженнифер порвала с ним.

— Кстати, — спохватилась Марина. — Этот человек приглашает нас на Новый год в свой загородный дом в Вермонте. Он спрашивал, как я думаю, поедешь ли ты. Я сказала, нет. Я права?

— Вообще-то я бы хотела поехать. Хочу поговорить с ним об одном деле. Есть одна задумка.

Через несколько часов, когда она принимала пенистую ванну, позвонила Сью МакНифф.

— Все устроено, — объявила она.

— Что устроено?

— Встреча с Юрием Московым, дорогая. Ты увидишься с ним завтра.

10

Московый был богом танца, и зрители, и критики сходились во мнении, что он самый замечательный танцор, покинувший родную Россию с тех пор, как Барышников совершил свой знаменитый побег за «железный занавес» прямо со сцены Кировского балета.

Дженнифер дважды видела его выступления в Нью-Йорке и еще много раз по телевизору. Ей казалось, что он летает по сцене, подобно волшебному Питеру Пену.

Что больше всего привлекало Дженнифер в ее профессии то, что фотографу разрешалось заниматься любыми проектами, какие только его привлекали, встречаться со своими кумирами, с теми, о ком она грезила много лет, как о Юрии Московом.

Он снимал номер в отеле Сен-Этьен на Пятой Авеню. Она нагрузила машину аппаратурой, необходимой для съемки, и шофер направился по 79 стрит через парк. Время приближалось к Рождеству. Везде лежал глубокий снег. На фоне стального зимнего неба деревья казались черными и голыми.

Дженнифер не терпелось встретиться с Юрием Московым, и в этом было не только служебное рвение. Она была его страстной поклонницей, она грезила о нем. Часто, глядя на его танец, она думала, что никто другой не сможет сфотографировать его так, как она. Многие люди поют под душем, Дженнифер часто начинала день с танца под музыку «Лебединого озера».

Два боя помогли Дженнифер затащить ее аппаратуру к номеру-люкс под самой крышей, где ровно в полдень она должна была встретиться с Юрием. Получив щедрые чаевые, они удалились, оставив Дженнифер, окруженную многочисленными сумками, перед дверью.

Прежде, чем постучать, она взглянула на свои часы «Rolex» и отметила, что опоздала на пять минут. Она старалась быть пунктуальной.

Зная, что Юрий ценит в женщинах именно женственность, Дженнифер надела сегодня свой шелковый костюм-тройку. В жакете, широкой юбке с золотым поясом и белом топе она чувствовала себя несколько неуклюже. Ощущение избытка одежды компенсировалось разве лишь тем, что, надев кружевные чулки и пояс, она «забыла» трусики. Встречаясь с кумиром, она придерживалась правила: «Будь наготове. Кто знает, что будет».

Она постучала еще раз и стала ждать. Она услышала шаги, и дверь внезапно распахнулась. Дженнифер зарделась, точно школьница.

Юрий Московой стоял перед ней в черной шелковой пижаме. Одной рукой он поскреб во всклокоченных, падающих на лоб волосах, а другой почесал промежность. Она заметила, как в ширинке пижамы пульсировала головка его пениса, и в смущении отвернулась. Его лицо выглядело заспанным, глаза были припухшими ото сна. Он нахмурился и искоса посмотрел на нее, обнажая крепкие белые зубы.

— Кто вы? — сонно пробормотал он, яростно протирая глаза. Его широкое славянское лицо стало похоже на кошачью морду.

— Сейчас двенадцать часов, полдень. Ну, теперь вспомнили?

— Нет. Я каждый день встаю в двенадцать, — проворчал он и снова почесал в промежности. Этот жест был ей неприятен, ибо она вновь могла кое-что заметить.

— Дженнифер Сорел, — представилась она.

— Динь-дон, динь-дон, — пробасил он, — минутку, минутку. Сейчас я вспомню.

Он оглядел ее с ног до головы и, видимо, остался доволен. Он поднял брови, когда взгляд его упал ей на грудь, теперь он проснулся, его глаза ожили, это было ясно как день.

— А вы красивы. Аж дух захватывает. Теперь я вспомнил. Вы фотограф. Щелк, щелк. Ну проходите. Давайте я вам помогу. Но прежде, прежде…

Он смачно поцеловал ее пальцы.

— Боже, как же я мог забыть? — сокрушался он, качая головой.

Он взял две сумки и пошел впереди нее по длинному коридору, увешанному балетными снимками в дорогих оправах, изображающих его гастроли по всему миру. Дженнифер, изумленная, следовала за ним, чувствуя себя настолько беспомощной, что из простого чувства самозащиты остановилась, поставила вещи на пол и достала свой «Никон». Настроив фотоаппарат, она засняла Юрия Москового в тот момент, когда он ставил сумки посреди комнаты.

Услышав щелчок, он обернулся:

— What are you doing? — закричал он с сильным русским акцентом.

Она была так поражена, что начала заикаться:

— Я… я думала, может быть, кадр скрытой камерой. Чтобы вработаться, — неуверенно добавила она.

— Никаких скрытых камер, — от возмущения он перешел на русский. Несмотря на растерянность, Дженнифер владела собой. Ей уже не раз приходилось иметь дело с эксцентричными звездами, но такое она видела впервые.

— Не кричите на меня, — проговорила она тихо, но настойчиво. — Извините, если я напугала вас.

Он помотал головой, как бы приходя в себя. Его густые брови выгнулись дугой, мясистый нос нервно подрагивал. Потом он осклабился:

— Извините, мисс Сорел. У нас камера — это оружие. Скрытую съемку ведут спецслужбы. Я действовал инстинктивно.

— Я здесь, чтобы сделать фотографии для вашей книги о том, как вы сбежали из России. Я Дженнифер Сорел.

— Вы уже говорили.

— Кажется, не помешает вам это напомнить.

Он выдохнул с облегчением:

— Вы сильная женщина.

— Я такая, какой приходится быть. И это мне нравится.

— Вам нравится снимать русских грубиянов, только что пробудившихся от сладких грез о царизме и ведущих себя с вами по-хамски?

— Вы — Юрий Московой, — напомнила она ему, как секунду назад напоминала себе.

— Это значит, что вы готовы терпеть мой дурной нрав?

Его нижняя губа отвисла, он бросился на неубранную кровать под канделябром. Растянувшись на кровати, он скрестил ноги и нахально смотрел на нее. «Русский Мик Джаггер», — подумала она.