Джей

Все тело Джея вздрогнуло в рефлекторном ужасе. Он не хотел… не мог… было ли что-то еще? Что-то кроме той женщины на полу? Нет… он не сможет. Джей знал центр. Снайпер привык к этой фоновой, постоянной боли, но… только не та плачущая женщина. Он не мог…

Только не мама.

В этот момент Джей не думал о том, что раньше его пули пролетели через девчонку насквозь. Он совершенно забыл, что просто служил приманкой, отвлекающей внимание создательницы привидений от Эм. Его потрясение от внезапно всплывшего воспоминания было слишком велико. В этот момент он просто очень-очень сильно хотел врезать этой легкомысленной, раздражающей и причиняющей столько боли девчонке.

Его кулак, окруженный странным, расплывчатым маревом, врезался в фигуру создательницы привидений. Если бы в этот момент Джей мог думать о чем-то еще кроме жажды ударить, то отметил бы странное, эфемерное ощущение. Будто он бьет странно плотное желе вместо физического тела. Будто его способность прикоснуться к этой фигуре связана не с законами физики, а только с его чистым, наполненным ужасающим стремлением намереньем. Но в этот момент Джей не мог думать о чем-то подобном. Поэтому он просто ударил, и тело потрясенной до глубины души девчонки отлетело к плотной стене… и бесследно в ней растворилось.

Если бы Джей мог думать в этот самый момент, то он бы замешкался. Пусть и на долю секунды. Но он не мог думать. Только бить… он ударил, и стена разлетелась на неровные, кривые куски.

– Ииииииииииии! – крикнула напуганная до глубины души девчонка, паря в воздухе. – Не приближайся, псих! Берси, Берси! Убери его! – завизжала она, стремительно уносясь вглубь коридора.

– Миледи Перона, – промычал странный голос.

Джей рефлекторно от него отмахнулся, и массивная фигура улетела с балкона вниз. Снайпер хищно прищурился и резко рванул вперед, стремительно догоняя улетающую от него девчонку.

– Иииииии! Уйди, уйди! – заорала создательница привидений, начав бешеными темпами выбрасывать партии негативных тварей.

В этот раз призраки шли так плотно, что почти образовывали стену, и если снайпер хотел продолжить преследование, ему бы пришлось вляпаться… Джея всегда учили преследовать добычу. Он просто не мог отпустить загнанного в угол противника. Поэтому снайпер стиснул зубы и влетел в плотный поток негативных тварей.

До его ушей доносился размеренный шум волн.

Усопп устало вздохнул и потер виски. Мужчина сидел на берегу моря и невольно вспоминал свою молодость… те дни, когда он сидел на берегу моря и надеялся, что его отец приплывет за ним. Да… когда-то ему казалось, что эти воспоминания очень грустные. Он не любил вспоминать тот берег и свое тихое одиночество.

В эти дни, Усопп вспоминал тот берег с щемящей ностальгией. Тогда у него еще была надежда, что отец приплывет. Теперь же… ее не осталось.

Мертвец не может никуда приплыть.

Длинноносый мужчина средних лет медленно встал и отряхнул штаны от песка. После чего повернулся и вошел в скрытую, замаскированную от лишних глаз пещеру. Там, на прохудившейся циновке лежала навигатор их бывшей команды. Волосы Нами давно были обрезаны и утратили свой жизнерадостный блеск, фигура стала болезненно худой, а по щекам разлился лихорадочный румянец. Ее бок был бережно перевязан слегка пожелтевшими от старости, но тщательно прокипяченными бинтами, а тело укрыто их единственным одеялом. Глаза женщины были закрыты, но как только Усопп вошел в пещеру, она медленно пришла в себя и перевела на мужчину лихорадочно блестящий взгляд.

– Никого? – прохрипела рыжеволосая женщина.

– Нет, – кратко ответил Усопп. – Похоже они нас потеряли, – слегка улыбнулся канонир.

– Ха, – сухо усмехнулась Нами, после чего скривилась, и ее грудь начал раздирать болезненно звучащий влажный кашель.

С губ Усоппа мгновенно сошла улыбка. Он нахмурился и подошел к скальному выступу, на котором располагались различные мази и травы.

– Почему мы… – спустя какое-то время спросила Нами. – Почему мы продолжаем… все это? – хрипло сказала женщина.

Руки Усоппа на мгновение замерли, после чего он продолжил разбирать баночки.

– Пока мы живы, что-то может измениться, – наконец сказал он.

Нами криво, изломанно ухмыльнулась.

– Что? – издевательски протянула она. – Мы последние… «кха-кха-кха»… последние, кто остался. Даже не слабое трио… просто слабый дуэт. Они убили… всех. Зоро… Санджи… Капитана… Робин… Чоппера… Френки… даже Брука. Даже Брука… – внезапно Нами запнулась, и на ее лице отразился призрак мелькнувшей боли. – Мою сестру и деревню… наши деревни. За грех рождения члена команды Мугивары Луффи, – издевательски протянула она. – Думаю, я могу собой гордиться. Я сделала то, что не смог сотворить Арлонг. Убила всех надежнее этого носатого ублюдка. Скорее всего он потешается надо мной… «кха-кха-кха» в аду, – прохрипела слишком много пережившая женщина.

И пока она говорила, руки Усоппа окончательно замерли и опустились. Казалось, у него не осталось сил, чтобы их поднять.

– Если бы я… была сильнее, – со слезами на глазах прохрипела Нами. – Если бы я… тренировалась сильнее, убиваясь каждый день и кашляя кровью как этот идиот Зоро… я бы смогла спасти их? Даже когда Зоро, Санджи и Луффи ушли… я бы смогла? – дрожащим, полным слез голосом спросила женщина.

– Мы еще можем, – наконец сказал Усопп. – Мы можем отправиться в путешествие, стать сильнее и отомстить. Мы вместе, – дрожащим от чувств голосом произнес снайпер, до боли крепко сжав кулаки.

Нами криво улыбнулась.

– Не думаю… что смогу куда-то поехать… сейчас, – иронично заметила женщина.

– Тогда я, Усопп, великий воин моря отправлюсь в плаванье, чтобы стать самым сильным, – важно сказал снайпер. – А потом вернусь и научу тебя всему, что умею сам. И ты тоже станешь великим воином… вот увидишь, – обнадеживающе улыбнулся парень.

– Вряд ли, – спокойно донеслось сбоку, и Усопп резко вздрогнул.

Он быстро выхватил пистолет (рогатка была слишком узнаваемой и специфичной. Он быстро это осознал) и навел его на ненавистно знакомый голос. На него в упор смотрели равнодушные и лишенные всяких эмоций голубые глаза.

– Ты, – срывающимся от страха голосом произнес Усопп.

Покрытый шрамами блондин со странным хохолком, одетый в форму Дозора, стоял посреди небольшой пещеры, равнодушно прислонившись к стене. На его руке были выбиты въевшиеся в память Усоппа символы: