Джейн Сеймур. Королева во власти призраков

Энтони поехал подобрать убитую птицу, а Эдвард галопом поскакал к ним вниз с холма. Теперь он был сэр Эдвард, в рыцари его произвел герцог Саффолк, под чьим началом старший брат Джейн четыре года прослужил во Франции. У родителей он появлялся нечасто, и это был один из тех редких случаев. Большую часть времени Эдвард проводил при дворе или на севере. Два последних года он в основном находился в замке шерифа Хаттона в Йоркшире в качестве главного конюшего при дворе незаконнорожденного сына короля Генриха герцога Ричмонда, мальчика восьми лет; столько же исполнилось сыну Эдварда Джону. Это была желанная должность, дарованная самим королем.

– Браво! – крикнул Эдвард. – Но нам пора домой.

– Давай поохотимся еще полчаса, – предложил Томас.

Братья и теперь ни в чем не могли согласиться друг с другом.

– Мать будет ждать нас, – не терпящим возражений тоном отрезал старший.

Молодые люди натянули поводья, Томас хмурился.

– Поехали, Марджери! – крикнула Джейн.

И они помчались по просторам Уилтшира к Вулфхоллу.

Вдали показался дом; они перешли на рысь, и Джейн поскакала вперед, чтобы поравняться с Эдвардом.

– Я должна поговорить с тобой, – сказала она. – Сегодня утром Кэтрин опять была в слезах. Я не могла добиться от нее никаких объяснений. Эдвард, что с ней происходит?

Брат поджал губы:

– Тебя это не касается.

Вдруг рядом с ними оказался Томас:

– Это из-за Джоан Бейкер. Не пытайся изображать невинность, брат. И я могу держать пари: она не первая.

Эдвард вспыхнул. Джейн не сразу сообразила, о чем говорит Томас. Джоан Бейкер была прачкой в Вулфхолле, жизнерадостная девушка со светлыми косами и пышной грудью. Если мать услышит об этом – сразу отправит ее собирать вещи, в этом можно не сомневаться.

– Я был бы благодарен вам, если бы вы не совались в чужие дела, – прошипел Эдвард.

Томас усмехнулся.

– Но знаешь ли, Эдвард, это становится нашим делом, когда нам приходится утешать твою супругу, – ровным голосом произнесла Джейн. – Все мы уже давно замечаем, что она несчастлива и при этом совсем недавно встала с родильного ложа. В такой момент о ней нужно особенно нежно заботиться. Прошу тебя, прояви к ней немного внимания.

– Ради Бога, Джейн, ты слишком много на себя берешь! – прорычал Эдвард. – Что ты знаешь об отношениях между мужем и женой или о том, что – в нашем случае редко – происходит между ними? Ты собираешься в монастырь.

– Я знаю одно: мне очень грустно так часто видеть ее плачущей, – не отступалась Джейн. – А что касается моего намерения стать монахиней… – Она позволила себе недомолвку.

Ей было девятнадцать, и, хотя религиозная жизнь по-прежнему сохраняла для нее привлекательность, мать оказалась права: ее дочь изменилась и теперь не была так уверена в своем призвании, как в прошлом году.

Они продолжили путь в ледяном молчании. Джейн не переставала думать о бедняжке Кэтрин, надеясь, что Эдвард, когда немного поостынет, сделает что-нибудь, чтобы ободрить свою жену. И может быть, кто-нибудь – не она сама, но, к примеру, мать – напомнит Кэтрин: мужчина должен быть счастлив в супружеской постели и в ее власти доставить ему радость. Джейн подозревала, что причина их проблем кроется в этом.

Дома она повесила накидку, сменила кожаные сапоги на мягкие туфли и пошла в спальню, чтобы взять там корзинку с рукоделием. Эдвард протопал вверх по лестнице впереди нее, и когда Джейн вышла из своей комнаты, то услышала его громкий сердитый голос, отрывочные возгласы Кэтрин и плач малыша Нэда, их второго ребенка.

Все знали, что их брак уже давно идет к краху. Долгая жизнь порознь не спасала его, и когда Эдвард изредка заглядывал домой, то вел себя беспокойно и проявлял все признаки того, что ему не терпится поскорее уехать. Вся семья старалась поддержать Кэтрин, особенно отец, он был для нее настоящей опорой, но они ничего не могли поделать ни с равнодушием Эдварда, ни с подавленным состоянием его жены. Отец не стеснялся напоминать Эдварду, в чем состоит долг мужа, и приказывал ему заботиться о жене, но это не шло на пользу, только портило отношения между отцом и сыном.

В последнее время Кэтрин все больше грустила и томилась, удовольствие ей доставляла только забота о детях. Мать думала, что она опять на сносях, однако Джейн подозревала, что Кэтрин узнала о Джоан Бейкер и других девицах, с которыми делил постель Эдвард.

В ту ночь, лежа на кровати под пологом и слушая ровное дыхание Марджери, Джейн вспоминала проведенное в Эймсбери время и размышляла, не оправдает ли ее надежд другой известный в Уилтшире монастырь – аббатство Лакок. Однако правда состояла в том, что теперь она уже не была уверена, подходит ли ей вообще религиозная жизнь, и подозревала, что эти сомнения никогда не развеются.

– Если ты не можешь решиться… – начала мать и оставила фразу не завершенной. – Я всегда говорила: как только появится привлекательный молодой человек, ты сразу поймешь, чего хочешь в жизни.

Но в том-то и состояла проблема. Никакой молодой человек не появлялся. И причиной этого была не скудость приданого; отец мог позволить себе щедрость. Джейн опасалась, что никто не просит ее руки, потому что она такая невзрачная. Даже предварительных разговоров с намеками на возможность сватовства не было. И неудавшаяся монахиня начала готовиться к тому, что останется старой девой, проведет всю жизнь как преданная дочь в родительском доме, заботясь о стареющих отце и матери. Большую часть времени такая перспектива ее не сильно расстраивала, она любила их обоих и была привязана к Вулфхоллу. Джейн казалось, что браки случаются только между другими людьми и к тому же не всегда складываются удачно. Посмотреть хотя бы на Эдварда с Кэтрин. Но иногда девушка страшилась будущего без детей и любви, той особенной любви, которая возникает между мужчиной и женщиной. И то и другое мать всегда называла величайшим Божьим благословением.

Вдруг Джейн поняла, что плачет. Стараясь заглушить всхлипы, она уткнулась носом в подушку. Но Марджери все равно проснулась.

– Что случилось? – пробормотала она.

Джейн шмыгнула носом:

– Скажи мне честно, я некрасивая?

Марджери протянула ладонь и погладила сестру по руке:

– Конечно нет, дорогая Джейн. Я считаю, ты очень милая. И такая светлая.

– То есть слишком бледная.

– Некоторые девушки могли бы позавидовать тебе. У тебя цвет лица совсем-совсем алебастровый и глаза голубые. Ты похожа на святую. – Марджери старалась, как могла.

– Тогда почему ни один мужчина не ухаживает за мной?

– Мы живем здесь слишком уединенно и тихо, – вздохнула сестра. – Редко кого-то видим. А когда нас куда-нибудь приглашают, все люди там взрослые и скучные. Говорят только о земле и налогах, да еще о том, как они ненавидят кардинала Уолси.

Джейн села на постели и уставилась на затухающие в жаровне угли:

– Думаешь, отец не слишком старается найти нам мужей?

– С чего бы он стал заниматься этим, – фыркнула Марджери, – если ты годами убеждала его, что хочешь уйти в монастырь.

Джейн была вынуждена признать замечание сестры справедливым.

– Но ты-то этого не делала, а он ничего не предпринял.

– Может быть, ему нравится, что мы живем дома. А я вообще не тороплюсь. Не хочу оказаться в положении бедняжки Кэтрин: выйти замуж за такого, как Эдвард, который демонстрирует полное равнодушие к ней. Но тебе, Джейн, надо сказать отцу о своем желании вступить в брак. Тогда он, наверное, что-нибудь сделает. А теперь давай спать.

Джейн успокоилась. Марджери права. Нужно поговорить с отцом завтра же утром.