Джихад по-русски

— Все, все, родной мой… Все уже кончилось… — бормочет Барин, гладя мальчишку по всклокоченной голове, — они так и сидят в грязи, привалившись к джипу.

— Повязку сними, — подсказывает Антон, краем глаза наблюдая, как из-за дома к ним медленно направляется младший сын Абая. Сын впился взглядом в тело отца, шаги его замедляются, губы начинают выплясывать в преддверии горестного «опля. Он бы давно заорал, но во дворе — враги. Нельзя показывать свою слабость. А потом еще неизвестно, как собираются враги поступить с ним и его семьей.

— Что? — не сразу соображает Барин. — Не понял? — Повязку с Шамиля сними, — рявкает Антон. — Руки развяжи! Чего расселись? Давай — приведи его в порядок и шашлыком покорми. Давай — быстро!

От своих позиций подтягиваются бойцы. Север и Сало слезают с крыши, Джо и Мо идут от кошары, пытливо всматриваясь в лежащие в грязи трупы.

— Сколько петель? — издалека интересуется Мо.

— Ваха, Ахмед, вот эти двое, — Антон указывает на конвоиров с простреленными плечами. — Итого четверо. Давай, бери Севера — занимайтесь. У вас часа полтора, не больше.

— Все, пошел, — Мо хватает Севера за рукав и тащит его к хозяйственному сараю. Север упирается — он многозначительно показывает за угол: неплохо, мол, сначала подкрепиться шашлыком, а потом уже вкалывать.

— У тебя аппетит не пропал? — Антон тыкает пальцем в сторону дымящихся трупов.

— Какой аппетит! — возмущается Север, направляясь за угол. — Просто жрать охота!

Остальным членам команды жрать уже неохота. Они пожимают плечами: Север — это второй Лось. Был такой робот в команде — как постреляет, сразу жор нападает.

— Ладно, ты организуй тут все, — обращается Антон к Барину, показывая большим пальцем через плечо:

— Сына Абая — в подвал, этих ублюдков — в подвал. Их сразу в отдельную камеру, к ним — Ваху и Ахмеда. Ахмеда перевяжите. Шамиля умой и покорми шашлыком — только не очень, сразу много нельзя. Остальные пусть помогают Мо. Так… А мы с Салом прокатимся на бандитской тачке во-о-н на тот холмик. Свяжемся с полковником, а то он там извелся весь. Сало, поехали…

…Полковник прибыл едва ли не через час после доклада — по всей видимости, гнал свой «Лендкрузер», не выбирая дороги. Зия Дебирович и его брат, не разобравшись в ситуации, сразу бросились к выложенным во дворе рядком трупам и стали всматриваться в мертвые лица, светя припасенными фонарями. Никаких причитаний и воплей — молча, стиснув зубы. Мужики, одним словом.

— Мать твою… — коротко ругнулся полковник и, уцепившись взглядом за спускавшегося с крыльца Антона, рявкнул:

— Где?

— В сортире, — Антон указал на притаившийся в углу двора сортир и виновато пожал плечами. — Мы его мясом покормили. А он — три недели на хлебе и воде. Ну и…

— Чего вы там — с трупами? — гаркнул полковник, с заметным облегчением переводя дух. — Я же вам сказал — живой он, все в порядке!

А от сортира уже ковылял вприпрыжку Шамиль. Вот тут вся выдержка отца как будто испарилась — бросился к сыну, схватил в охапку, принялся исступленно тискать, причитать. Затем вдруг бухнулся на колени, обхватил ноги Шамиля и принялся бессвязно бормотать по-аварски.

— Чего это он? — удивился Шведов. — Впервые вижу, чтобы мусульманский мужик — вот так вот…

— Прощения просит, — смущенно потупился брат Балова. — За то, что не сумел защитить. За то, что не был рядом, когда это случилось…

— Вы всех убили? — придя в себя, спросил Зия Дебирович, с каким-то нездоровым интересом глядя на трупы во дворе. — Никто живой не остался, да?

— Четверо, — буркнул Антон и, предвосхищая следующий вопрос, кивнул на трупы:

— Я общался… Тот, кто Шамилю палец резал, — там лежит. Не сохранили. Как-то недосуг было расспросить перед акцией…

— Жалко, — покачал головой Балов. — Ой, как жалко! А с этими четверыми — что?

Шведов успокаивающе похлопал Балова по плечу, нашарил взглядом Мо, поинтересовался:

— Готово?

— В принципе — да, — кивнул Мо. — Сейчас костры запалим, и — можно.

— Берите Шамиля, пошли в машину, — полковник сделал приглашающий жест. — Рассчитаемся. А потом посмотрите, что мы с такими всегда делаем. Вам понравится…

* * *

…Ярко полыхают два сдобренных солярой костра, сложенных рядом со стеной дома. В стене, под самым обрезом крыши, забиты четыре металлических костыля. К костылям прикреплены толстые льняные веревки, каждая оканчивается профессионально сработанной петлей. Внизу стоят пять табуретов.

Сегодня у Мо праздник. Обычно он вешает торговцев живым товаром на парашютной стропе. Стропа хороша для транспортировки — свернул мотком и бросил в багажник, Много места не занимает. Еще стропа хороша тем, что неприметна. У санитаров ЗОНЬ! есть свои приметы и суеверия. Если загодя запасти веревки с петлями, судьба может наказать за самонадеянность; может случиться и так, что вешать будет некого или вообще акция провалится со страшным треском. А стропа многофункциональна: она годится для чего угодно. Застрявшую машину, например, из грязи вытягивать.

Но стропа значительно уступает веревке по эффекту воздействия. Лиходей, повешенный на стропе, умирает практически мгновенно. Стропа давит быстро и безболезненно, кроме того, у человека, удавливаемого стропой, зачастую ломаются шейные позвонки. А похититель, подвешенный на толстой веревке, будет умирать мучительно долго…

Мо радуется. Спасибо Абаю — хозяйственный нохча. Все в хозяйстве имеется: рабы, дрова, соляра, костыли, веревка…

Мент и Север поочередно вытаскивают из подвала плененных бандитов. Глаза завязаны, руки скручены за спиной — вприпрыжку подтащили к табурету, взгромоздили, сунули голову в петлю, затянули, чтобы не выскользнул ненароком… Теперь никуда не денется.

Таким образом в течение нескольких минут доставляют на место казни всех четверых. Снимают повязки. Ваха еле держится на ногах — плохо ему. Тужится изо всех сил, чтобы не рухнуть, начинает раньше времени задыхаться. Север вынужден придерживать его до окончания церемонии. Остальные, осознав, что с ними собираются сделать, приходят в неописуемый ужас. Двор оглашается страшными криками, стонами, мольбами о пощаде.

Идея насчет фарса с повешением целиком и полностью принадлежит Мо. В свое время он популярно объяснил остальным членам команды, что значит для истинного мусульманина — быть повешенным.

Воину ислама, чтобы угодить в рай, необходимо принять смерть от железа или как минимум геройски умереть в бою. По мусульманским канонам, вешают только самых конченых негодяев, чьи преступления перед аллахом настолько ужасны, что они не заслуживают права на милосердие. Тот, кого повесили за шею, обязательно попадает в ад…

Мо с минуту коротко говорит по-русски: перечисляет, в чем повинны приговоренные к смерти. Затем надевает белую шапочку, берет в руки четки и начинает громко читать молитву. Барин, выбрав удобный ракурс, бесстрастно фиксирует происходящее на пленку.