Джим Моррисон после смерти
Шрифт:
– Чего им надо?
– Я так думаю, это рекруты из Геенны в поисках нового мяса для пыточной.
– Ты же сказал, что туда приходят по собственной воле.
– Ну да, это те, кто приходит. Но как видно, у местных нет особенных предубеждений насчёт затащить к себе проезжающих мимо ни о чём не подозревающих путешественников. Забавы ради. Место здесь специфическое, сам понимаешь. Полное беззаконие и беспредел.
Последний бросок горгульи недотянул меньше фута до кормы катера, и Джим резко вывернул руль, так что катер пошёл чуть ли не поперёк реки.
– В Геенну я не собираюсь. Большое спасибо.
– Тут я с тобой солидарен, сынок. Подержи пока катер ровно, а я пока кое-что предприму.
Джим кое-как выровнял катер. Док тщательно прицелился из Пистолета, Который Принадлежал Элвису, но катер все равно изрядно трясло и мотало, так что стрелять с него
– Ты заебись, бля, стреляешь, Док Холлидей.
Он думал, что Доку будет приятно – пусть и своеобразный, но всё-таки комплимент, тем более от души, – но лицо стрелка было встревоженным.
– В других обстоятельствах я бы не стал с тобой спорить, но дело в том, что я не стрелял. Ни единого выстрела.
– А как же тогда… кто же их сбил?
– Я не знаю. Что-то из-под воды. Они просто взорвались, все три. Я тут вообще ни при чём.
Эйми Макферсон три дня не выходила из комнаты. Она ещё дважды падала в обморок, причём, как говорится, ни с того ни с сего – на пустом месте, и ей стало казаться, что монахини и даже кое-кто из Серафимов и ангелов поглядывают на неё как-то странно. Она ни капельки не сомневалась, что между собой они обсуждают это и пытаются понять, что происходит с их предводительницей, Божественной Матушкой, наместницей Господа на Небесах, – уж не теряет ли она свою власть, а заодно и связь с реальностью.
Сперва были только тревога и злость на Сэмпл – почему она не выходит на связь?! Потом начались эти непонятные вторжения: мультяшные крысы, морские чудовища, НЛО. А дальше удары пошли вовнутрь, прицельным огнём прямо в Эйми. Сперва – странные боли в животе и одышка. Потом – головные боли и головокружения, когда двоится в глазах. И наконец, обмороки. Даже, наверное, не обмороки, а припадки. Первый случился с ней на террасе, когда она прогуливалась в компании своих монахинь. В голове как будто зажёгся ослепительный белый свет, её повело, и очнулась она уже на полу. Второй обморок приключился, когда Эйми была одна у себя в комнате и никто её не видел. И это единственное, что радует. На этот раз белого света не было, зато было кошмарное ощущение, будто она тонет, она по-настоящему задыхалась и хватала ртом воздух, словно рыбка, которую вытащили из аквариума.
Третий припадок был хуже всего. Она проверяла ежедневные отчёты вместе с тремя доверенными монахинями, и вдруг у неё возникло пронзительное ощущение, которое она могла охарактеризовать только как мощный, всепоглощающий, грандиозный оргазм – и это при том, что в жизни не употребляла подобных определений. Под изумлёнными взглядами ошеломлённых монахинь, Эйми вскочила на ноги, сделала пару нетвёрдых шагов и упала на колени. Потом перевернулась на спину и принялась извиваться, зажмурив глаза и выгнув спину дугой. Она кричала и выла, звала Господа и Иисуса, несла какой-то бессвязный бред, в котором преобладали две фразы: «Да, еби меня, сукин ты сын! Заеби меня до смерти!» Она повторяла их снова и снова, словно какую-нибудь нечестивую молитву. Потом потеряла сознание и пролежала в глубоком обмороке бог знает сколько времени, а когда очнулась, в комнате собралось около десятка монахинь, уже готовящихся совершить полномасштабный обряд по изгнанию бесов.
Стараясь скрыть страх и смущение, Эйми вскочила на ноги и пробормотала какое-то сбивчивое, неубедительное объяснение насчёт спиритического явления. Было видно, что монахини не поверили ни единому слову. Выразительно переглянувшись, они разошлись по своим кельям, а Эйми заперлась у себя в спальне, уверенная, что только что пережила призрачный копирэффект от Сэмпл, которая занималась сексом. Эйми давно уже жалела, что доверила Сэмпл такое ответственное поручение. И вот – лишнее тому подтверждение. Вместо того чтобы заниматься делом, Сэмпл устроила себе большие каникулы – такое развратно-порнографическое турне.
Но эти припадки были далеко не единственным признаком, что на Зиминых Небесах что-то явно не так. На самом деле Эйми не покидало стойкое ощущение, что вся структура Небес разваливается на части. Поначалу всё было ещё не так страшно: у ангелов начали выпадать перья из крыльев, сдохла парочка птичек – их нашли лапками кверху на террасе, выходившей на озеро. Две сосны на той стороне озера, видимо, подхватили какую-то непонятную древесную болезнь – неизвестно
откуда взявшуюся, – с них осыпались все иголки, и они стояли теперь абсолютно голые. Лазурное небо и синее озеро периодически тускнели и становились мутно-серыми. Ветер, похоже, дул всегда только с Голгофы, распространяя зловоние. Трава на лужайках, когда-то сочная и зелёная, местами пожухла или увяла совсем. Стены храма на мысе покрылись какой-то тёмной и нездоровой плесенью, воздушные девственницы больше не танцевали, теперь они в основном резались в кости.Посторонние вторжения возобновились. После НЛО было временное затишье, а потом на небе начали появляться странные облака, какие-то угловато-абстрактные и тревожные. Однажды по небу пролетела целая эскадра зловещих чёрных бомбардировщиков с эмблемой черепа и скрещённых костей на фюзеляже – пролетела и скрылась за белыми горами за озером.
С этими припадками, бомбардировщиками и прочим Эйми была уже на грани срыва. Ей нужно было уединиться, спрятаться от всех этих кошмаров и спокойно подумать, что делать. Так что Эйми заперлась в комнате, которая представляла собой идеальный куб с серыми стенами, угнетающе тесный и абсолютно пустой, – если не считать соломенной подстилки на голом каменном полу, гвоздя, вбитого в стену, где висела узловатая плеть для умерщвления плоти, – и верхним светом, настолько резким и ярким, что под ним нельзя было расслабиться ни на секунду. Эту комнату Эйми соорудила специально для упражнений в смирении и размышлений, впрочем, как выяснилось уже очень скоро, ни то, ни другое особенно не помогло. Первый день она провела, занимаясь самобичеванием и горестно стеная, она хлестала себя кнутом до крови, но эти самоистязания не принесли желанного облегчения. Просветление не наступило. Откровение не явилось. Спасение – тоже. Равно как и душевный покой. Были только ярость и злость. Злость на Сэмпл. Где она? Чем занимается? Что вообще себе думает?!
На второй день своего добровольного заключения Эйми материализовала телевизор в надежде увидеть сестру, но даже такое простое действо пошло совершенно не так, как задумано. Эйми хотела материализовать скромный «Сони Тринитрон», но вместо него появилась какая-то сомнительная конструкция с открытой схемой, странным треугольным экраном и без пульта. Эйми, наверное, раз двадцать отправляла этот кошмар обратно и пыталась вызвать нормальный человеческий телевизор, но у неё ничего не получалось. Наконец, Эйми смирилась и попробовала включить это «чудо технической мысли». Но и тут ничего не вышло. Эйми не только не смогла настроить нормальный приём, но так и не разобралась, где тут переключать каналы. Телевизор показывал. Но показывал что-то странное: бессвязные и беззвучные картинки, сменяющие друг друга со скоростью нарезки в музыкальном видеоклипе – ядерный взрыв; какой-то костюмированный парад; гигантские муравьи методично уничтожают автозаправку; непристойное телешоу, где молодые мужчины и женщины расхаживают взад-вперёд, абсолютно голые, по длинному узкому подиуму; чёрно-белая реклама сигарет «Филипп Моррис»; зернистое садомазохистское порно; какой-то небритый мужик в чёрных кожаных штанах и грязной рубашке пробирается по болоту в компании маленького зверька непонятной породы; тот же мужик с ещё одним мужиком, постарше, плывут на лодке по реке; гарем какого-то восточного шейха; сцена из «Околдованных» с Агнес Мурхед в роли Эндоры; огромный чернокожий мужчина с золотым копьём атакует толпу в облаке пыли; публичная казнь через повешенье; овца с чёрной мордой бредёт по пустыне, останавливается и пьёт из водяной скважины.
И всё в таком духе. А потом – к вящему ужасу ошеломлённой Эйми – на экране «зависла» одна картинка. Дальний план Сэмпл. Да, Эйми хотела увидеть сестру, но уж никак не в таком виде. Сэмпл лежала, распростёртая на огромном ложе, вроде бы в каком-то шатре, очень большом и красиво убранном, так вот – она лежала распростёртая на ложе и неистово совокуплялась с каким-то высоким мужчиной с почти совершённым телом и лицом, как у киноактёров 1950-х годов. Неожиданно прорезался звук, оглушительно громкий в гулком пустом пространстве:
– Да, еби меня, сукин ты сын! Заеби меня до смерти!
Снова и снова, в похотливом, ритмичном повторе. Эйми узнала фразу. Она выкрикивала эту мерзость во время своего припадка. Она закусила губу – сильно-сильно, до крови, – но ничего не сказала. Она лишь закричала, когда Сэмпл, сделав короткую паузу между движениями своего непотребного сладострастия, посмотрела прямо в «камеру» и подмигнула Эйми:
– Привет, сестричка. Жалко, ты далеко! У тебя сигарет нет, случайно?