Джип, ноутбук, будущее

Юморист чертов…

От приглашения присоединиться к празднованию капитан вежливо отказался, загадочно поинтересовался, не звонил ли кто-нибудь еще, и откланялся.

Тем временем Пузырев успел расставить на столе из привезенной корзины несколько бутылок водки, тарелку с волованами — выпеченными из слоеного теста небольшими стаканчиками с мясной начинкой — гроздь винограда… в общем, все, что успел собрать на скорую руку, рванувшись поздравлять Фрезе и Руслана. Остальное должны в ближайшее время подвезти из трактира. Слово «остальное» Руслана несколько насторожило — по его мнению, водки было уже вполне достаточно, но Пузырев, похоже, собирался отметить успех со всей широтой русской души, недоступной всяким там немцам и американцам.

«Неудачники» из уст Пузырева объяснялись просто — его автомобиль тоже был рекомендован комиссией для применения в армии, правда, в количестве 10 штук, но его автомобили буду возить генералов, а автомобили Фрезе-Лазаревича — каких-то поручиков и корнетов. Руслан так и не понял, шутит Пузырев или всерьез так думает.

— Иван Петрович, вы выпуск автомобилей-то наладили? — спросил Руслан о воодушевленного Пузырева, — Ведь он у вас пока что один…

— Да что я, — отмахнулся будущий автомагнат и без пяти минут русский Форд, — десяток авто за полгода не поставлю?!

Зазвонил телефон.

— Фрезе у аппарата, слушаю…

Слушая, Петри Иванович сначала наморщил лоб, потом недоуменно поднял брови, что-то переспросил по-французски, брови взлетели вверх, потом попытались взять еще одну высоту, но на этом Фрезе заканчивался и у бровей ничего не вышло.

Рука, клавшая трубку на рычаги явственно дрожала.

— Звонил Адольф Адольфович… — тихо произнес Фрезе.

Адольф Кегресс, француз, технический директор императорского гаража и личный водитель императора. У Руслана возникли нехорошие предчувствия.

— Он сказал… — Фрезе встал, потом сел обратно, почти рухнул в кресло, — Что он довел информацию о нашем автомобиле, им заинтересовались и завтра нас ждут.

— Ждут где? — горло Руслана внезапно пересохло.

— У Его императорского величества Николая Второго.

Горло Фрезе тоже пересохло.

Глава 42

— Значит, вы к нам прямо из Америки приплыли?

Руслан уже привык, что голоса людей в этом времени для него звучат несколько непривычно, как будто с легким акцентом. Поменялась манера говорить за сто лет, что ли… Однако голос Николая Второго даже на фоне здешних голосов звучал немного не так. Не иностранный акцент, нет, но какая-то особенность выговора явственно присутствовала. Вот и фраза эта, про Америку, звучала, если эту самую особенность слегка утрировать, как «Значит, вы к нам прямэ из Эмерики приплыли?».

Кегресс, из лучших побуждений, подложил им с Фрезе знатную свинью. Хорошую, замечательную, из чистого золота прям — но свинью. Руслан полагал, что императорский шофер в разговоре со своим высоко — куда уж выше — поставленным клиентом просто мягко намекнет о том, что вот есть такие замечательные парни, Петрушка Фрезе, да Русланка Лазаревич, склепали они для твоей, царь-батюшка, армии коляску самобеглую, да по всякому российскому бездорожью самобеглую, челом бьют, просят купить. Адольф же, мать его, Адольфович, судя о всему, разрекламировал их Николаю так, что тот загорелся самолично побеседовать с этими чудо-изобретателями.

Вот и приходилось сейчас стоять в рабочем кабинете последнего российского императора, который еще не подозревает, что он — последний и с интересом рассматривает их любопытными глазами.

Прием им был назначен в Зимнем дворце, в рабочем кабинете царя. Кабинет, надо сказать, был знатный — огромное помещение с высоченными потолками, прямо как будто не во дворце начала двадцатого века, а в замке века так пятнадцатого, одни балки чего стоят. Готичненький такой интерьер — тяжелые двери, окованные сталью, огромные брутальные люстры под потолком из кованого железа, отделка стен из темного дуба (уж мебельщик-то сможет определить дуб перед ним или вяз), высокий камин… Впрочем, сразу было видно, что это — именно работа дизайнера… или как там они назывались в начала двадцатого века? Хотя бы потому, что Зимний дворец был построен лет через триста после того, как подобные интерьеры были в моде у буйных пограничных баронов и прочих раубриттеров.

Готичность интерьера сильно разбавлялась современными вставками: электрическими лампочками в люстре, фотографиями в широких паспарту на стенах, стульями с подлокотниками и мягкой обивкой светло-зеленого цвета…Ну и собственно письменным столом — навряд ли у обитателей средневековых замков был в чести такой предмет мебели. Над столом на высоком кронштейне, похожим на глаголь виселицы, болтался широкий абажур из зеленого шелка, в свою очередь похожий на дохлую медузу.

Бумаг на столе не было ни одной. То ли император не очень любил бумажную работу, то ли к приходу не пойми кого на всякий случай убрал бумаги в сейф… которого тут, правда, не было… или в стол. На зеленом сукне стояли несколько рамок с фотографиями семьи, как у сентиментального американского офисного служащего, письменный набор, пепельница с несколькими окурками и разноцветная пачка папирос.

Сам обитатель кабинета, полуразвернувшийся к ним на рабочем кресле, выглядел… ну, как Николай Второй, в точности. Трудно ожидать другого от человека, чьи фотографии довольно распространены. В зеленом мундире с золотыми полковничьими погонами — два просвета, ноль звезд — с бородой. В глаза бросался разве что невысокий рост, у сидящего человека его трудно определить, но навскидку Руслан предположил бы, что ниже среднего. Ну и забавная схожесть с президентом Медведевым, не двойники, конечно, но определенная схожесть присутствует. Если бы Дмитрий Анатольевич отрастил бороду, конечно.

Еще Руслан поймал себе на том, что ему вспоминается якобы имевшаяся у Николая татуировка дракона на руке. Вот тут сложно сказать, есть она или нет — не будешь же просить царя закатать рукава. Хотя… Он же, Руслан, простой американец, для которого, что царь, что псарь… Да нет, не стоит.

Николай поприветствовал их, коротко сказал, что он наслышан о них обоих, и попросил рассказать о новом автомобиле, что в нем интересного и как они вообще дошли до жизни такой — автомобили изобретать. Упомянул о том, что уж господина Фрезе он помнит по какому-то еще автомобильному конкурсу — отчего Петра Александровича несколько перекорежило — сказал, что и об Америке он тоже слышал, не упоминая, впрочем, подробностей того, что именно он там про нее слышал, сказал, что он очень тронут тем, что в России еще есть люди, продолжающие традиции Кулибина.

— Вы не родственники ли Кулибина? — судя по всему царь пошутил.

— Нет, — ожидаемо ответил Руслан.

— Да, — совершенно неожиданно для того же Руслана ответил Фрезе. Лазаревич чуть не ляпнул «Вы же немец, а он…», — Сестра моя замужем за правнуком Ивана Петровича.

Судя по лицу Николая, тот пытался мысленно проследить цепочку родства.

— Он — Иван Петрович, — Николай мысленно плюнул на геналогию, — Вы — Петр Иванович, сам Бог вам велел быть изобретателем. Опять же брат ваш — герой Плевны, в Государственно совете заседает…

«Что?! — мысленно возопил Руслан, — и с такими связями мы переживали за то, сможем ли протолкнуть «Эклипса»?! Да если бы я знал…!!!».

— Да. Заседает, — лицо Фрезе было спокойным, однако в голосе явственно чувствовалось, что между Петром Александровичем и его братом пробежала жирная черная кошка. То есть — со связями было все же не очень.

— Вот вам и военный автомобиль! — весело подытожил Николай.

— Однако конструкция все же не только моя… вернее, даже — совсем не моя. Вот, Руслан Аркадьевич Лазаревич, еще в Америке автомобиль своей собственной конструкции собрал. Ну а уж на его основе — наш «Эклипс», для армии.