Джокер и Палач

Свежепробитая изнутри парой пуль дверь заведения Тимми отворилась, и на пороге ее появился Пудель. Он был все таким же франтоватым и преисполненным бешенства. Только вот правая рука его висела плетью. Рукав был пропитан кровью. В левой он сжимал парабеллум с удлиняющей насадкой на стволе. Чуть пошатнувшись, Пудель приблизился к кару, в котором томились его пленники.

«Кажется, пора готовиться ко встрече со святым Петром, — подумал Енот и зажмурился. — Почему мне не вспоминается ни одна подходящая молитва?»

Но Пуделю было недосуг приканчивать всяких второстепенных персонажей разыгрывающегося представления. Положив пушку на крышу машины, он, морщась, порылся в кармане, достал брелок-пультик и отпер дверцу. Бросил брелок на капот, снова взял в левую руку пистолет и молча кивнул Шведу: «На выход».

Швед обреченно выбрался на тротуар и нетвердым шагом побрел вслед за Лакостом. «Форд» остался отпертым — видно, дальнейшая судьба Енота нисколько не интересовала Пуделя. По крайней мере, в ближайшие секунды. А тот лихорадочно соображал: что же ему предпринять?

Войдя в руины торгового зала магазинчика Тимоти, Швед окончательно лишился чувства реальности. Здесь, кажется, не уцелело ровным счетом ничего. И никого. Все свободное пространство было завалено трупами, по большей части изуродованными попаданием в каждый из них сразу нескольких зарядов — разрывных и термических. В воздухе стоял насыщенный запах сгоревшего кордита, горелой человеческой плоти и — почти незаметный, но такой особенный запах крови. Кровь на полу расплывалась лужами, широкими веерами была разбрызгана по стенам, пятнами украшала потолок...

Швед хлопнулся бы сейчас в обморок, если бы не воспринимал окружающее просто как дурной сон.

Единственный, кто не внес своего вклада в смертоубийственную канонаду, был Чувырла. В первые же мгновения начавшейся стрельбы тяжелый дубовый и к тому же многоэтажный стеллаж с муляжами всяческого зверья осел на него и основательно припечатал его носом к полу. Все то время, которое остальные головорезы посвятили взаимному расстрелу, он потратил на попытки выбраться из-под клятого сооружения. Ему удалось освободить наконец голову и правую руку с обрезом. Но наступившая тишина насторожила его. Еще более насторожила та картина, которую он мог увидеть из своего положения. Похоже, что все или почти все вокруг были мертвы. Хлопанье двери, голоса и шаги заставили его замереть. Он решил обождать дальнейшего развития событий. В конце концов, не так уж сложно было выглядеть трупом среди трупов.

— Ну, ты узнаешь хоть кого-нибудь тут? — обратился Лакост к Шведу.

Он перешагивал через трупы одних и носком ботинка поворачивал к свету лица других. Во многих случаях от лиц, собственно, мало что оставалось.

— Вот этого, — указал Швед на останки Шустрика.

Если не считать основательной дыры в виске, тот выглядел «прямо как живой». Швед хотел добавить еще, что не видит среди всей этой бойни главного из грабителей — этакого франтоватого «быка», хорошо запомнившегося ему, но решил, что сейчас не стоит говорить того, о чем его не спрашивают. Он был вовсе не уверен в том, что представление, в которое его втянули, уже закончилось.

— А вон того жука раздавленного не припоминаешь? — осведомился Пудель, подводя его к торчащей из-под осевшего и опасно накренившегося стеллажа части обладателя крысиной физиономии и реденького хвоста, затянутого на затылке.

Правая рука опознаваемого была вывернута — видимо, в попытках выбраться из-под обрушившегося на него сооружения. Ствол все еще зажатого в ней обреза торчал прямо в потолок. Натекшая из разбитого об пол носа кровь создавала впечатление, что где-то в скрытой под стеллажом части тела наличествует смертельная рана.

— Припоминаю, — отозвался Швед. — Очень хорошо его знаю.. Точнее, думал, что очень хорошо... Но ошибся. Это Чувырла. Макс Чумацки. Он на нас и навел этих...

И тут злобная и трусливая натура Чувырлы подвела его. Он приоткрыл и выкатил на склонившихся над ним типов налитый кровью и злобой глаз. Эту непростительную ошибку его заставили сделать приступ злобы на Шведа, который этак вот закладывал его противнику, и приступ страха перед тем, что сейчас — в качестве посмертной награды за предательство — он получит «контрольный выстрел» в затылок.

— С добрым утром, Максик! — улыбнулся ему Пудель и приставил ко лбу Чувырлы ствол парабеллума. — Рад видеть тебя живым и соображающим, что к чему... Или я не прав? — Он обернулся и бросил через плечо Шведу: — Свободен! Уматывай к себе и жди, пока я не выйду на тебя!

Швед осторожно — пятясь и стараясь не ступить в кровь — стал пробираться к выходу. Его шатало и трясло. Он вовсе не чувствовал себя свободным. Больше всего ему хотелось бы никогда не видеть того, что творилось вокруг него. И ничего не знать об этом.

Собственно, в планы Пуделя вовсе не входило тут же, «не отходя от кассы», прикончить проклятого наводчика. Ему вовсе не предназначалась такая легкая кончина Прежде чем умереть, Чумацки должен был «слить» ему тех сообщников, что уцелели, если таковые были. А главное — должен был рассказать, где находятся украденные у драконоводов деньги. И эти сведения надо было еще проверить.

— Поговорим? — предложил он.

На него снова уставился полный крови, страха и ненависти глаз.

— Вот что, — прошипел Макс. — Давай договоримся: ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю!

Только теперь — с большим запозданием — Пудель сообразил, что ствол обреза, зажатого в руке Макса, смотрит ему прямо в правый глаз. Оба головореза смотрели друг на друга пристально. Оба, возможно, и чуть раньше сообразили бы, как разойтись в сложившейся ситуации. Но то ли Швед, отступая, задел не ту полку, то ли Макс своими поползновениями сдвинул тонкое равновесие громоздившегося над ним стеллажа, но... Но весь стеллаж, со всеми сгрудившимися на нем керамическими чудищами с дьявольским грохотом обрушился на всех действующих лиц этого очень маленького, но оттого не менее драматичного спектакля.

Два выстрела прозвучали одновременно.

* * *

Шведа этот звук застал на пороге разгромленного магазинчика Тимми. Он не стал даже оборачиваться. Просто подумал, что ждать, пока Лакост выйдет, теперь, очевидно, не приходится. Лицо его передернула нервная судорога. Шатаясь, как вконец набравшийся пьянчуга, он добрался до автомобиля, взял с капота все еще валявшийся там брелок с ключами и хлопнулся на место водителя. Потом мутным взглядом покосился на Енота и спросил его тоном водителя такси: «Вам куда?»