Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 10
Шрифт:
— А вы не хотите закусить со мной? — вдруг отважилась Динни, — ее толкнул на это голодный взгляд женщины.
— А что ж? Пожалуй, — ответила та. — Говоря по правде, я вышла на пустой желудок. Да и в компании как-то веселее.
Она свернула на Кингс-роуд, и Динни пошла с ней рядом. В голове у нее мелькнуло, что знакомые, наверно, удивились бы, встретив ее в таком обществе, но на душе почему-то стало легче. «Только смотри, будь с ней попроще», — сказала она себе.
Женщина привела ее в маленький ресторанчик или, вернее, кабачок, потому что там был бар. В закусочной,
— Эх, до чего же курить хочется! — сказала женщина.
У Динни не было сигарет. Она позвонила.
— А что вы курите?
— Да самые простые.
Появилась официантка; она поглядела на женщину, поглядела на Динни и сказала:
— Слушаю вас.
— Пачку «Плейерс», пожалуйста. Большую чашку кофе для меня, только крепкого и свежего, кекс или булочки. А вы что будете есть?
Женщина испытующе поглядела на Динни, словно прикидывая ее ресурсы, потом на официантку и нерешительно сказала:
— Да, по правде говоря, я здорово хочу есть. Как насчет холодного мяса и бутылочки пива?
— Может, овощи? Какой-нибудь салат? — предложила Динни.
— Ну что ж, тогда и салат, спасибо.
— Вот хорошо! И маринованных каштанов, правда?
Если можно, пожалуйста, поскорее.
Официантка молча облизнула губы и, кивнув головой, отошла.
— А знаете, — вдруг сказала женщина, — это очень мило с вашей стороны!
— Спасибо, что вы составили мне компанию. Без вас я чувствовала бы себя как-то неловко.
— Она-то никак ничего не поймет. — Женщина мотнула головой в ту сторону, куда ушла официантка. — Да, по правде говоря, и я тоже.
— А что тут понимать? Просто мы обе проголодались.
— Ну уж тут не сомневайтесь. Вот увидите, как я буду уписывать за обе щеки. И насчет маринованных каштанов вы здорово придумали. Никак не могу удержаться от луку, а это мне не полагается.
— Надо было заказать по коктейлю, — пробормотала Динни. — Но боюсь, их здесь не подают…
— Да, рюмочку хереса можно бы пропустить. Я сейчас принесу. — Женщина поднялась и прошла в бар.
Динни воспользовалась случаем, чтобы попудрить нос и достать деньги: сунув руку в кармашек, пришитый к лифчику, где она хранила свои богатства, добытые на Саут-Молтон-стрит, она вытащила оттуда бумажку в пять фунтов. Встреча с женщиной немножко отвлекла ее от грустных мыслей.
Женщина вернулась и принесла две полные рюмки.
— Я сказала, чтобы они поставили это нам в счет. Выпивка здесь хорошая.
Динни отпила глоток вина. Женщина осушила свою рюмку разом.
— Ух, как мне этого не хватало! Есть же, говорят, такие страны, где человек даже и выпить не может.
— Да нет, всюду могут, и пьют, конечно.
— Пьют-то пьют, это факт. Но, говорят, там не выпивка, а просто отрава.
Динни заметила, что женщина с жадным любопытством разглядывает ее пальто, платье, лицо.
— Извините за любопытство, — сказала
она. — У вас сегодня свидание?— Нет, я отсюда пойду домой.
Женщина вздохнула.
— Куда же она пропала с этими чертовыми сигаретами?
Снова появилась официантка и подала пиво и сигареты. Она откупорила бутылку, разглядывая волосы Динни.
— Фу! — с облегчением вздохнула женщина, затягиваясь. — До смерти курить хотелось!
— Сию минуту подам вам остальное, — сказала официантка,
— Не видала ли я вас на сцене? — спросила женщина.
— Нет, я не актриса.
Появление еды нарушило неловкое молчание. Кофе был лучше, чем ожидала Динни, и очень горячий. Она выпила почти всю чашку и съела большой кусок сливового пирога. Сунув в рот маринованный каштан, женщина заговорила снова:
— Вы живете в Лондоне?
— Нет, в Оксфордшире.
— Что ж, и я люблю деревню, да теперь все никак туда не попадаю. Я выросла возле Мейдстона, красивые там места. — Она шумно вздохнула, обдав Динни запахом пива. — Говорят, коммунисты в России запрещают проституцию, ну разве не потеха? Один американский журналист мне рассказывал. Что ж! Вот не думала, что бюджет — такая важная штука, — продолжала она, с таким удовольствием выпуская дым, словно облегчала душу. — Ужас, какая безработица!
— Да, все от этого страдают.
— Уж я-то страдаю наверняка, — сказала та, глядя в пространство пустыми глазами. — Вы, небось, меня осуждаете?
— Сейчас людям не так-то легко осуждать друг друга.
— Да, святые мне попадаются редко.
Динни засмеялась.
— Но, правда, раз мне попался один священник, — с вызовом продолжала женщина, — до чего же толковый, никогда таких не встречала; жаль только, что послушаться его не могла.
— Держу пари, я знаю, как его звали, — сказала Динни. — Черрел?
— В точку, — сказала женщина, и глаза ее округлились от изумления.
— Это мой дядя.
— Фу ты! Ну и ну! Вот потеха! Видно, и вправду мир тесен. Очень славный был господин, — добавила она.
— Не только был, но и есть.
— Да, лучше людей не бывает.
Динни ждала, что она это скажет, и подумала: «Ну теперь мне полагалось бы заплакать и сказать: «Моя бедная падшая сестра»…»
Женщина с удовлетворением вздохнула.
— Вот наелась, так наелась, — сказала она и поднялась со стула. Большущее вам спасибо. Мне пора двигаться, не то, пожалуй, прозеваю все на свете.
Динни позвонила. Официантка вынырнула с подозрительной быстротой.
— Счет, пожалуйста, и, если не трудно, разменяйте мне эту бумажку.
Официантка опасливо взяла пять фунтов.
— Пойду наведу красоту, — сказала женщина. — Сию минуту вернусь. — Она скрылась за какой-то дверью.
Динни допила кофе. Она старалась представить себя на месте этой женщины. Вернулась официантка, принесла сдачу, получила на чай, сказала «спасибо, мисс» и ушла. Динни продолжала раздумывать о жизни своей новой знакомой.
— Ну вот, — послышался за ее спиной голос женщины. — Я вряд ли еще когда-нибудь вас увижу. Но, ей-богу, вы славная девушка!