Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 5

Кристиан перевела взгляд с дяди на отчима и наконец протянула руку герру Паулю, который обмахнул ее усами, а потом, когда девушка выходила из комнаты, ошеломленно посмотрел ей вслед.

— Дорогой мой! — начал он. — И вы поддерживаете ее в этой отвратительной истории! Вы забываете о моем положении, вы делаете из меня посмешище. В собственном доме я был вынужден слечь в постель, да, да, буквально слечь в постель, чтобы не казаться смешным.

— Послушай, Пауль, — сердито сказал мистер Трефри. — Читать нотации Крис имею право только я.

— В таком случае, — саркастически заявил герр Пауль, — я уезжаю в Вену.

— Можешь ехать хоть к черту! — сказал мистер Трефри. — И вот, что я тебе скажу… по-моему, это была низость — натравливать полицию на этого юношу… низость и подлость.

Герр Пауль тщательно разделил свою бороду надвое, присел на самый краешек кресла и, положив руки на расставленные колени, сказал:

— Я уже сожалею об этом, mais que diable! [35] Он назвал меня трусом… фу, как жарко!.. а я до этого выпил в Кургаузе… я же ее опекун… вся эта история отвратительна… потом еще выпил… я был немного… enfin! — Он пожал плечами. — Adieu [36], дорогой мой; я задержусь немного в Вене; мне надо отдохнуть! — Он встал и пошел к двери, потом обернулся и помахал сигарой. — Adieu! Будьте паинькой, поправляйтесь! Я куплю вам в Вене сигар.

И уходя, он захлопнул за собой дверь, чтобы последнее слово осталось за ним.

Мистер Трефри откинулся на подушки. Тикали часы, на веранде ворковали голуби, где-то открылась дверь и на мгновение послышался детский голосок. Мистер Трефри понурил голову: поперек его мрачного, морщинистого лица легла узкая полоска солнечного света.

Часы вдруг перестали тикать, и по загадочному совпадению голуби на веранде, затрещав крыльями, улетели. Мистер Трефри от неожиданности сделал неловкое движение. Он попытался встать и дотянуться до звонка, но не мог и сел на край кушетки. Со лба его скатывались капли пота, руки терзали грудь. Во всем доме не было слышно ни звука. Он посмотрел по сторонам, попытался позвать на помощь, и опять не хватило сил. Он снова безуспешно пытался дотянуться до звонка, потом сел, и в голову ему пришла мысль, от которой он похолодел.

— Крышка мне, — бормотал он. — Черт побери! Думаю, на этот раз мне крышка!

Позади него раздался голос: — А ну-ка, давайте покажемся, сэр!

— А! Доктор, помогите, будьте добры.

Дони подложил ему под спину подушки и расстегнул рубашку. Так как мистер Трефри не отвечал на его вопросы, он в тревоге потянулся к звонку. Мистер Трефри знаком остановил его.

— Посмотрите сперва, что со мной, — сказал он. Когда Дони осмотрел его, он спросил:

— Ну?

— Что ж, — медленно произнес Дони, — конечно, прихворнули немного.

— Выкладывайте, доктор, говорите прямо, — хриплым шепотом произнес мистер Трефри.

Дони наклонился и нащупал пульс.

— Не знаю, как вы довели себя до такого состояния, сэр! — сказал он грубовато. — Положение скверное. Это все та же старая болезнь, и вы не хуже меня знаете, что это значит. Могу сказать вам только, что отступать перед ней я не собираюсь и сделаю все, что в моих силах, даю слово.

— Я хочу жить.

— Да… да.

— Сейчас я чувствую себя лучше; не поднимайте шума. Было бы очень некстати умереть именно сейчас. Ради моей племянницы, почините меня хоть кое-как.

Дони кивнул.

— Погодите минутку, мне кое-что понадобится, — сказал он и вышел.

Немного погодя на цыпочках вошла Грета. Она наклонилась над мистером Трефри, и ее волосы коснулись его лица.

— Дядя Ник! — шепнула она. Он открыл глаза.

— Здравствуй, Грета!

— Я пришла поцеловать вас, дядя Ник, и попрощаться. Папа говорит, что я, Скраф и мисс Нейлор поедем в Вену вместе с ним; нам пришлось собраться за полчаса: через пять минут мы уезжаем в Вену, а я там никогда не была, дядя Ник.

— В Вену! — медленно повторил мистер Трефри. — Не берите там гида; они все мошенники.

— Ни за что, дядя Ник, — торжественно пообещала Грета.

— Отдерни шторы, милая, дай взглянуть на тебя. Смотри ты, какая щеголиха!

— Да, — сказала Грета со вздохом, трогая пальцем пуговицы на своей пелеринке, — это потому, что я еду в Вену; но мне очень не хочется уезжать от вас, дядя Ник.

— Правда?

— Но с вами остается Крис, а вы любите Крис больше, чем меня, дядя Ник.

— Я просто дольше с ней знаком.

— Может быть, когда мы будем знакомы так же долго, вы и меня будете так же любить.

— Может быть… когда мы будем знакомы так же долго.

— Пока меня не будет, дядя Ник, вам надо поправиться. Знаете, вы не совсем здоровы.

— С чего это ты взяла?

— Если бы вы были здоровы, вы бы курили сигару… сейчас как раз три часа. Это поцелуй от меня, это за Скрафа, а это за мисс Нейлор.

Она выпрямилась, вид у нее был серьезный, и только глаза и губы выдавали радость, клокотавшую в ней.

— До свиданья, милая, береги себя и не бери гида, они мошенники.

— Хорошо, дядя Ник. Экипаж уже подали! В Вену, дядя Ник!

Матовое золото ее волос сверкнуло в дверях. Мистер Трефри приподнялся на локте.

— Поцелуемся еще раз, на счастье! Грета прибежала обратно.

— Я вас очень люблю! — сказала она и, поцеловав его, медленно попятилась, потом повернулась и выпорхнула, как птичка.

Мистер Трефри остановил взгляд на закрывшейся двери.

XXI

Много дней стояла жаркая и тихая погода, а потом подул ветер, поднимавший пыль на пересохших дорогах. Листья трепетали, как крохотные крылышки. Вокруг виллы Рубейн беспокойно ворковали голуби, а другие птицы молчали. Под вечер Кристиан вышла на веранду и стала читать письмо.

«Дорогая Крис, прошло уже шесть дней, как мы здесь. Вена очень большой город, и в нем много церквей. И потому мы в первую очередь побывали в очень многих церквах, но самой красивой из них оказался не собор святого Стефана, а другой, только я забыла, как он называется. Папа по вечерам почти не бывает дома; он говорит, что приехал отдыхать, и потому не может ходить с нами по церквам, но я не думаю, чтобы он слишком много отдыхал. Позавчера мы, то есть папа, я и мисс Нейлор, поехали на выставку картин. Она была вполне красивая и интересная (мисс Нейлор говорит, что нельзя сказать «вполне красивая», но я не знаю, каким словом заменить «вполне», потому что мне надо написать «вполне», а не «очень», и не «совсем»). Ой, Крис! Там была одна картина, которую написал он. На ней какой-то корабль без мачт (мисс Нейлор говорит, что это баржа, но я не знаю, что такое баржа), он весь горит и плывет по реке в тумане. Я думаю, что картина очень красивая. Мисс Нейлор говорит, что она очень импрессионистская. (Что это такое?) А папа сказал «фу», но он не знал, что картину нарисовал герр Гарц, а я не сказала ему об этом.

В нашей гостинице также остановился тот самый граф Сарелли, который как-то обедал у нас, но теперь он уже уехал. Он сидел по целым дням в зимнем саду и читал, а по вечерам уходил с папой. Мисс Нейлор говорит, что он несчастный, а я думаю, что он просто мало гуляет на свежем воздухе, и, Крис, однажды он сказал мне: «Мадмуазель, это ведь ваша сестра — девушка в белом платье? Она всегда носит белые платья?» — а я сказала ему: «Она не всегда в белом платье, на картине она в зеленом, потому что картина называется «Весна». Но я не стала говорить ему, какого цвета платья у тебя есть еще, потому что у него был очень усталый вид. Потом он сказал мне: «Она очаровательна». Я тебе рассказываю это, Крис, потому, что, думаю, тебе это интересно знать. У Скрафа распух палец, потому что он объелся мясом.