Джон Картер
Шрифт:
— Искусство древних недоступно людям нашего времени.
— Вполне возможно,- сказал я.- Но сейчас речь не об этом. Ты не думаешь, что этот парень жив?
— Его лицо покрыто пылью,- ответил Ная Дан Чи,- а в этих подвалах уже целые тысячелетия никто не бывал. Он должен быть мертвым.
Я согласился с его мнением и, без дальнейших слов и сомнений, надел на себя перевязь с мечом. После этого я осмотрел меч и кинжал. Прекрасная сталь! Взявшись за рукоятку, я вновь почувствовал себя мужчиной. Все-таки мужчина без оружия — это не человек. Он не может ни отбить нападения, ни защититься.
— Ты видел? — обратился я к Ная Дан Чи.
— Видел,- ответил он, и голос его выдал тревогу.- Видел. Но там не должно быть света. Там нет людей…
Мы долго стояли, всматриваясь в даль коридора. Однако вспышек света больше не последовало. Зато по подземелью разнеслись гулкие раскаты зловещего хохота…
6
Ная Дан Чи в недоумении посмотрел на меня:
— Что это может быть?
— Мне показалось, что это хохот.
Он кивнул:
— Да, но кто может смеяться там, где никто не должен смеяться?
Ная Дан Чи был в замешательстве.
— Может быть, ульсио Хорца научились смеяться? — предположил я.
Мой друг игнорировал мое легкомысленное замечание.
— Мы видели свет и слышали хохот,- задумчиво произнес он.- О чем тебе это говорит?
— О том, о чем и тебе. Видимо, в подземельях есть еще кто-то, кроме нас.
— Я не понимаю, как это могло случиться?
— Идем, посмотрим,- пожал я плечами.
С обнаженными мечами мы осторожно двинулись вперед. Мы не знали, кто там находится и каковы его намерения. Кроме того, в любой момент из тьмы мог выскочить ульсио и вцепиться в горло. Коридор сначала вел прямо, затем стал поворачивать. От него отходило множество боковых проходов. Но мы шагали по тому, который нам казался главным. Больше мы не видели мельканий света и не слышали хохота.
— Дальше идти бессмысленно,- сказал Ная Дан Чи.- Нужно вернуться назад.
Однако у меня не было намерения возвращаться в склеп, где меня поджидала смерть. Я был уверен, что свет и смех означают присутствие человека в подземелье. Если жители Хорца не знают свои подвалы и тех, кто в них обитает, в эти подземные переходы можно проникнуть из-за стен цитадели. А это открывало для меня путь к спасению. Я предложил Ная Дан Чи отдохнуть и обсудить наши дальнейшие планы.
— Мы можем отдохнуть,- сказал он,- но обсуждать нечего. Наши планы… Наше будущее уже решено Хо Рая Кимом.
Мы вошли в одну из камер, в которой не было жутких останков прошлых трагедий, пристроили чадящий факел в стенной нише и сели на холодный каменный пол.
— Может, Хо Рая Ким и определил для тебя будущее,- начал я,- но я буду самостоятельно решать свои проблемы.
— Как?
— Я не собираюсь возвращаться туда, где меня убьют. Я хочу найти выход из этого лабиринта.
Ная Дан Чи покачал головой:
— Мне очень жаль,- сказал он,- но тебе придется вернуться и достойно встретить свою судьбу.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что я обязан доставить тебя обратно Я не имею права выпускать чужих из Хорца.
— Значит, нам придется драться с тобой, Ная Дан Чи. Но мне
вовсе не хочется убивать того, рядом с кем я сражался и кто восхитил меня своим мужеством и боевым искусством.— Я чувствую то же самое,- сказал он.- Я не хочу убивать тебя, но ты должен понять: мне придется это сделать, если ты по доброй воле не пойдешь со мной.
Я попытался переубедить его, однако он оставался твердым, как камень. Мы не пришли к общему мнению. Мне совсем не хотелось убивать Ная Дан Чи, но ничего другого не оставалось. Он был хорошим фехтовальщиком, но какие шансы у него были против лучшего фехтовальщика двух миров? Меня считали лучшим бойцом из всех, кто когда-либо брал в руки меч.
— Хорошо,- сказал я,- нам нет необходимости уничтожать друг друга прямо сейчас. Давай немного посидим и поговорим.
— Согласен.
— Как насчет того, чтобы перекинуться в джэтан? — спросил я.- Это позволит нам неплохо провести время.
— Как же мы будем играть без доски и фигур?
Я открыл кожаную сумку, какую носят все марсиане, и достал оттуда прекрасную доску и набор фигур для джэтана — подарок Деи Торис, моего несравненного друга. В моих руках находилось настоящее произведение искусства.
Каждая из фигурок — воины, падвары, двары, пантаны, вожди — воспроизводила облик какого-нибудь из известных марсианских воинов. А одна из принцесс была великолепным миниатюрным портретом Тары из Гелиума, другая принцесса представляла собой изображение Ланы из Гатола.
Я очень гордился своим джэтаном и всегда носил с собой сильное увеличительное стекло, чтобы иметь возможность рассматривать изящные фигурки в деталях.
Я предложил увеличительное стекло Ная Дан Чи. Вскоре тот был полностью захвачен открывшимся перед ним зрелищем.
— Великолепно! — восхитился он.- Я никогда не видел ничего более прекрасного.
Одну фигурку он рассматривал дольше, чем остальные.
— Какое богатое воображение должен иметь художник, чтобы создать подобное. Ведь у него не было модели. Такая красота вообще немыслима в природе.
— Каждая из фигурок имеет своего прототипа,- возразил я.
— Возможно. Но только не эта. Я уверен, что женщины такой пленительной красоты просто не существует.
— О чем ты говоришь? — спросил я, и он подал мне фигурку. — Ах, эта! Так это же Лана из Гатола, дочь Тары из Гелиума. А отец Тары — перед тобой. Она действительно существует, и эта фигурка очень похожа на нее. Но, разумеется, в этой статуэтке нет живости, шарма, которым обладает реальная Лана.
Он снова взял фигурку и стал рассматривать ее сквозь увеличительное стекло.
— Будем играть? — спросил я. Он покачал головой.
— Это святотатство,- играть фигурками с изображением богинь.
Я вернул доску и коробку с фигурками в сумку. Ная Дан Чи сидел молча. Пламя факела отбрасывало слабый свет на каменный пол.
Эти факелы Хорца представляли для меня загадку. Они имели цилиндрическую форму, внутри размещался центральный сердечник. Он и давал свет при горении. Причем изготовлен он был из какого-то материала, который горел, не сгорая. Таким образом, эти светильники были вечными. Но секрет их изготовления был навсегда потерян.