Джуди. Четвероногий герой

Его дыхание было восстановлено благодаря действиям сотрудника Красного Креста — Девани пришлось доставить на их корабль. И теперь у Джока были товары для обмена. В теории обмен карался суровыми побоями вплоть до убийства, в зависимости от настроения надзирателей. Но британцы достаточно хорошо отладили тайную систему, поэтому обмен процветал и был безопасен. В казармах имелись душевая и туалет со смывом в виде узкого желоба, ведущего наружу. Через это отверстие и происходил бартер.

Схема требовала абсолютного доверия между военнопленными, в противном случае они никогда не провернули бы ни одной сделки. Но обещания выполнялись, и обмен совершался без какого-либо мошенничества. Главной опасностью при таких сделках оставалось наличие конвойных, поэтому нужно было проявлять крайнюю осторожность. Все организовывалось в два этапа. На первом важны были глаза и уши Джуди, которая всегда лаяла, предупреждая, если на пороге хижины появлялся надзиратель. Вторым звеном был наблюдатель: когда Джуди лаяла, человек подавал знак — включал красную лампочку.

Посылка от Красного Креста возродила практику обмена, и японцы уже привыкли, что перед каждым их приходом раздается крик: «Красная лампа!» Один из них, более дружелюбный, даже сам таким возгласом предупреждал о своем появлении.

25 декабря 1942 года мужчины Глогора встретили свое первое Рождество в плену. Оказалось, что те, кто кричали: «Увидимся дома на Рождество!», жестоко ошибались. В лагере полным ходом шла подготовка к предстоящему празднику, который стал возможным благодаря Красному Кресту. Полковник Банно неохотно, но все же согласился на проведение «языческого действа», в честь которого был объявлен выходной, и даже достал откуда-то бочонок портвейна по такому случаю.

В рождественское утро пленники распевали веселые британские песни, голландцы и австралийцы упражнялись в исполнении гимнов стран друг друга. К мероприятию присоединились повара Красного Креста, которые приготовили потрясающие яства вместо обычного риса. К столу были поданы стейк, молодой картофель, бобы и соевый соус. Несмотря на то что Джуди официально не являлась узницей лагеря, она тоже была приглашена, для нее выставили отдельную тарелку.

После пира последовало представление: ставили пантомиму по мотивам сказки «Белоснежка и семь гномов», которая высмеивала тюремную жизнь. Японские офицеры и остальные надзиратели также составляли часть аудитории. Представление им нравилось, они громко смеялись, хотя похоже было, что они не понимают, о чем идет речь. А речь-то шла о них. Во время исполнения непристойных песен Джуди, как и следовало в таких случаях живому талисману, поднимала голову и громко подвывала в такт. Так же она поступала в «Клубе сильных духом» в те дни, когда они патрулировали Янцзы на военном корабле.

Когда все уже было спето и высмеяно, начались поздравления с Рождеством. Они звучали горько и отчаянно, ведь даже торжество с приличной едой и веселыми песнями не могло отодвинуть на второй план ужас происходящего — долгое пребывание в плену без родных и близких, дикую тоску по дому… Все с нетерпением ждали конца 1942-го в надежде, что новый год принесет перелом в ходе войны и победу союзников. Узники не расставались с мечтой добиться вскоре свободы и покинуть лагерь.

На деле же 1943-й станет для них годом, когда всем, в том числе и друзьям Джуди, придется прочувствовать на себе леденящее дуновение смерти.

Японцы решили начать новый год тяжелейшей трудовой кампанией, строительством того, что впоследствии получит название «Гора белых». Они издали приказ о постройке пленными храма на горе.

Работа началась с расчистки табачной плантации, после чего рабочие, как мифический Геракл, получили задание — собственноручно возвести на этом месте гору. Несколько недель пятьдесят мужчин кропотливо трудились, чтобы с помощью одних лишь резаков и парангов (местная разновидность мачете) расчистить место от растительности. С заходом солнца появлялись тучи москитов, гигантских муравьев и других насекомых, которые не щадили полуголых заключенных.

Кроме того, за каждым кустом могла поджидать настоящая опасность, например появление хозяина суматранских вод — гигантской ящерицы. Они были такими же большими, как крокодилы, но выглядели как мифические китайские драконы, от которых ничто не может скрыться. Джуди никогда прежде их не видела, тем не менее при первой встрече это не остановило ее. Яростный лай напугал ящерицу, и она зарылась в песок в поисках безопасного места.

Несмотря на свои размеры и кажущуюся неповоротливость, такие ящерицы могут передвигаться удивительно быстро, но не так быстро, как собака из Глогора. Когда Джуди вцепилась в ее хвост, та начала шипеть и брызгать слюной. Через добрый час безостановочного преследования ящерица выдохлась. Несмотря на ужасный доисторический вид, ящерицы были съедобны и на вкус напоминали цыпленка со слабым рыбным привкусом.

Когда площадь была очищена от растительности, весь «мусор» подожгли. Затем надо было просеять землю вручную, очистив ее от корней и семян растительности. Шла упорная работа, надзиратели использовали рабский труд пленных, пока территория не превратилась в подобие пашни. Дальше землю следовало выровнять, и только после этого можно было начинать строительство.

Возведение храма на горе выматывало как физически, так и морально. Это была самая тяжелая из всех работ, к которым когда-либо привлекались пленные. Тонны земли следовало переместить, чтобы сформировать холм, и единственным возможным способом сделать это было носить на себе жердь с двумя плетеными корзинами, полными земли.

Ноги не шли под тяжестью веса, жердь натирала плечи, болели кости, работа становилась невыносимой. Но хуже всего было присутствие надзирателей, готовых выстрелить в тебя, если ты споткнулся или перестал идти. Японцы требовали, чтобы корзины наполнялись до краев, не принимая во внимание, что тощие оборванцы перед ними едва могли оторвать груз от земли, не то что тащить его, не шатаясь, до проклятого склона. Чем выше рос холм, тем более скользкими от грязи становились его утрамбованные под тяжестью людей и их груза склоны.

Строительство Горы белых близилось к завершению, а условия жизни в Глогоре с каждым днем все ухудшались. Когда на холме уже был воздвигнут храм, украшенный резным драконом, который извивался над входом в обитель духов предков, жестокие условия и недостаток питания сделали свое дело — среди пленных появились первые жертвы.

Гора и храм на ней росли, а порции рабочих (рисовая жижа), наоборот, уменьшались. Но даже этот скудный паек не был гарантирован. Его получали только рабочие бригады. Тем же, кто был слишком слаб и потому имел «легкие обязанности», выдавали лишь половину пайка. Ну а те, кто были совсем больны и не могли работать, еды практически не получали. Им суждено было и дальше слабеть от голода.

В ежедневную рисовую пайку надо было добавлять что-то еще, иначе узники, адски работающие на возведении Горы белых, начали бы умирать.

Японцы, отказавшись от использования на Суматре нидерландской монетной системы, пустили в оборот суматранский, или японский, доллар, который за последнее время резко упал в цене.

Пленным за их труд платили несколько центов в день. Это скудное жалование они могли потратить на покупку пары яиц или горки овощей. Но когда фортуна на войне начала отворачиваться от имперской Японии, ценность этих нескольких грошей еще больше упала. Ближе к окончанию строительства на свою двухнедельную зарплату военнопленные могли позволить себе купить одно яйцо. Это было жесточайшее время. Казалось, узников ожидало лишь два варианта развития событий — либо болезнь, либо и вовсе смерть.

Слабый от голода, Казенс был сражен болезнью. Щедрый покровитель Джуди, который тайком подкармливал ее кусочками кожи, украденными из-под носа японцев, попал в госпиталь. Здесь к нему часто заходил его четвероногий компаньон, но болезнь прогрессировала. И Казенс умер.

Неоднократно сапожник рисковал жизнью ради Джуди, и они успели сильно привязаться друг к другу. Его смерть шокировала ее, собака стала часто приходить на то место под крышей, где сапожник любил работать. Она долго сидела в тишине, положив голову на вытянутые передние лапы. В ее глазах стояла глубокая печаль, так как уже который по счету защитник покинул ее в тот момент, когда больше всего был ей нужен.