Джуди. Четвероногий герой

Под призрачным светом луны пленные строились для обязательного пересчета. Перед ними в полутьме виднелся дымок и слышался треск кипящего масла — это значило, что завтрак вот-вот будет готов. Первые предрассветные лучи просачивались в лагерь, и каждый мужчина получал в жестянку свою порцию серо-коричневого месива. Это и был завтрак — «онгл-онгл», как его здесь называли. Представлял он собой заваренный на воде крахмал — в холодном виде варево было похоже на желе из головастиков. Крахмал изготавливали из корней дерева кассава — тропического картофеля. Лишенный соли и сахара, онгл-онгл был практически безвкусен и не содержал витаминов и питательных веществ, разве что небольшую дозу углеводов. И это был тот рацион, на котором мужчины должны были выдержать целый день (а иногда даже дольше) тяжелейшего труда!

Рабочие бригады были разбиты на группы в зависимости от выполняемых функций. Одна группа мужчин отправлялась вглубь джунглей с целью построить новый лагерь, куда потом перейдут рабочие, закончившие предыдущий участок. Вторая, бо`льшая группа должна была делать насыпь для железнодорожного полотна — вручную копать песок и влажную землю, а потом перетаскивать это в плетеных корзинах на место строительства. Это была работа для самых выносливых, и она часто поручалась ромушам, местным рабам, большинство из которых было привезено сюда с соседнего острова Ява. Но и они уже напоминали живые трупы.

Были и другие работы: валить лес для прокладки железной дороги, погружать рельсы и шпалы в вагонетку или устанавливать шпалы на уже готовых участках насыпи, класть поверх них рельсы, скреплять их между собой.

В четвертом лагере люди распределялись по группам японским капралом, который смотрел, подходит ли человек для той или иной работы. Лес Сирл был одним из счастливцев: его и еще тридцать мужчин послали вперед для постройки следующего лагеря. Фрэнк Уильямс и Джуди удостоились тяжелейшей работы по разгрузке и укладке рельсов.

С самого первого дня жестокость и отношение к человеческой жизни, как к чему-то незначительному, шокировало всех. Работа сопровождалась командами: «Кура! Кура! Кура!» Немногие знали, как это слово можно перевести на английский, но скорее всего оно переводилось как: «Эй!» На строительстве адской железной дороги это могло значить примерно следующее: «Пойди сейчас же в амбар и возьми…»

Для нового лагеря японские инженеры выбрали место у ручья. Первым заданием было очистить территорию от растительности, вырубить бамбук. Тот был толщиной в человеческую руку и достигал шестидесяти футов в высоту.

Связанные вместе при помощи лиан, побеги бамбука образовывали блоки, из которых формировался каркас хижины; после он накрывался связками растительности из джунглей. Все приказы прекрасно понимались пленными, хотя и озвучивались на языке, которого они не знали. Но тут вариантов не было. Если пленный не понимал приказ или делал не то, что нужно, то конвоиры прибегали к жестокому наказанию.

Однажды Лес Сирл стал свидетелем потрясшей его картины: одного пленного забили до смерти лопатой только за то, что он не понял приказа по-японски. Это была абсолютно бессмысленная смерть. Ужасающие избиения и брань продолжались, как в Глогоре. Наказывали пребыванием в клетке. Но садизм здесь был чем-то вроде дневной нормы, направленной, казалось, на то, чтобы погубить пленных как можно раньше. Надзиратели проявляли убийственную, нечеловеческую жестокость, к которой нельзя было привыкнуть.

Бывший сержант, а ныне священник Питер Хартли возглавлял одну из бригад. Бригадир выполнял меньший объем работы, но нес ответственность перед конвоирами за своих подчиненных и за выполнение приказа.

Однажды утром Хартли увидел, как японский конвоир вымещает свой гнев на ком-то без особой причины. Надзиратель занес лопату прямо над головой человека. Такой удар мог тяжело травмировать пленного, может, даже убить. Японец уже замахнулся, но внезапно оступился и занес лопату над головой узника еще раз. Действуя инстинктивно, Хартли подбежал и схватил конвоира за руку… Как вернулся в лагерь, Хартли не помнил. Очнулся он весь в ранах, нанесенных острием лопаты, забинтованный и перевязанный.

Самыми худшими были условия у тех, кто трудился непосредственно на прокладке железной дороги. Лес Сирл и его бригада работали большей частью в тени джунглей, а другие пленные были предоставлены безжалостному солнцу. Южнее четвертого лагеря дорога должна была пересекать экватор. Лишь ранним утром легкая дымка окутывала джунгли. Все остальное время температура здесь была невыносимой для полуобнаженных мужчин, которые должны были работать весь день без перерыва.

Фрэнк Уильямс был старшим в отряде, состоящем из восьми человек. Они перевозили рельсы. Сначала узники должны были построиться по росту, чтобы вес рельса равномерно лег на их костлявые плечи. По команде рельс поднимали в воздух. Движение с трехсоткилограммовым куском металла, который держали два ряда голодных, истощенных, полуголых и большей частью разутых людей, всегда было рискованным занятием. Погрузка скользких, нагретых солнцем рельсов могла быть по-настоящему убийственной.

Две шеренги мужчин должны были идти, соблюдая ритм, чтобы ноша была сбалансирована и не свалилась кому-нибудь на ногу. Однако только что прибывшие в эту бригаду, например Фрэнк и его товарищи, еще не обучились этому досконально. Под неумолимым солнцем железные рельсы нагревались до высокой температуры, и тут не помогала даже одежда — сквозь нее легко было получить ожог. А работа всегда должна была делаться быстро — любое замешательство или послабление карались ударами винтовочных прикладов.

Конвоиры стояли в конечном пункте доставки, где рельсы надо было последовательно выкладывать на шпалы. По команде конвоиров огромный вес поднимали с плеч, а потом аккуратно опускали. Шпалы еще не были наглухо закреплены, поэтому если пленные клали рельс неточно, то он мог соскользнуть и травмировать кого-нибудь.

После каждой успешной операции бригадиру рисовали палочку. Когда команда набирала дюжину таких палочек, им разрешали выпить по чашке «чая» — горячего грязеподобного пойла, подогретого в бочке. Пить чай медленно было нельзя, так как конвоиры в любой момент ударами могли выгнать команду на работу. В середине дня солнце висело прямо над головой. Огромное, слепящее, солнце было еще одним врагом носильщиков рельсов. Воздух, казалось, пылал огнем. Каждый вздох будто наполнял легкие тяжелым огнем. Беспощадный жар высасывал всю влагу с незащищенной кожи, припекал голову и плечи.

Во время обеда можно было позволить себе несколько прекрасных минут облегчения. Но все это измерялось одной чашкой чая, горкой вареного риса и порцией водянистого супа из листьев маниока. Как только пища проглатывалась, работа возобновлялась, а все мысли пленников уже были о вечере, когда их истощенные тела смогут отдохнуть, и о новом приеме пищи.

Подняв тяжелый рельс, Фрэнк и его товарищи начинали скандировать: «Левой, правой, левой, правой, левой, правой…» Если движения носильщиков не были абсолютно синхронными, на одно плечо ложилась непомерная нагрузка, которая могла привести к ужасным последствиям.

Джуди бегала невдалеке, принюхиваясь, нет ли чего интересного в джунглях. Время от времени она оборачивалась, чтобы посмотреть, все ли в порядке с носильщиками, убедиться, что нет никаких проблем с конвоирами. Джуди любила побродить в джунглях: здесь было много необычных, потрясающих запахов, а густые заросли могли таить в себе любимое собачье лакомство — свежие кости.

Когда пленники возвращались к пункту отправки — самая тяжелая работа была выполнена, — можно было свалиться на насыпь перед дорогой. В этой местности она была необходима, чтобы укрепить землю, так как территория была низинная и заболоченная. В других местах армия людей должна была прорубать себе путь через горы при помощи одних лишь ручных инструментов. Эта армия состояла из десятков тысяч ромушей, которые умирали в количестве ста и более человек в день.