E-mail: белая@одинокая

— Пришлось, — безмятежно сказала Диди. — Иначе не удалось бы его разговорить.

Снова завертелась камера, перескакивая с неба на утку, плывущую по пруду, и опять возвращаясь к лицу Билла. Да, нельзя не признать, косячок в кустах улучшил дело. Теперь проблема заключалась в том, что Джоди не могла его заткнуть.

— Мне больше нравится французское слово, — начал Билл. — Знаете? Оно звучит так, как это и должно звучать. L'amour. Думаю, оно включает в себя все. Обе грани любви. Любить и быть любимым. И, отвечая на ваш вопрос, — да, я считаю, что для мужчин и женщин любовь едина. Это l'amour, и это единственное объяснение всему. Если здесь вообще нужны объяснения.

— L'amour — это легко? — с драматизмом в голосе вопросила Джоди.

— Нет, иначе любовь не была бы тем, что она есть. И главная сложность в том, что надо быть готовым к этому чувству и одновременно знать, что она… что другой человек никогда не ответит тебе взаимностью. И ты надеешься, что все изменится, но не знаешь этого наверняка. И ты ушел бы, если бы на это хватило здравого смысла, но ты этого не делаешь.

— Почему?

— Потому что где-то в глубине души веришь, что сумеешь чем-то помочь этому другому человеку, что-то сделать для него… и ты остаешься.

— Но ведь это мученичество? — вклинилась Джоди.

— Что ж, для меня это часть любви.

— А что еще вы можете сказать о любви?

— Я набрел на одну историю в Интернете, — произнес Билл после минутного молчания. — О моряке на войне: это был американский моряк, получивший письмо от женщины, которую он никогда не видел. От девушки по имени Роза. Они переписывались три года. И что-то произошло. Он уже не мог жить без ее писем. Они полюбили друг друга, сами не сознавая того. А потом война окончилась. И вот они назначили встречу на Центральном вокзале, в пять часов вечера, и она написала, что в петлице у нее будет красная роза. А моряка поразила одна мысль. Ведь он никогда не видел фотографии Розы. Он не знает, сколько ей лет. Не знает, уродливая она или хорошенькая, толстая или стройная. И вот он ждал на вокзале, и когда часы пробили пять, она появилась. Женщина с красной розой в петлице. Ей было шестьдесят пять.

— Ой нет, — невольно вырвалось у Джоди.

— Моряк мог повернуться и уйти, но он не сделал этого. Эта женщина писала ему все то время, пока он был в море, посылала подарки на Рождество, поддерживала его. Она не заслужила такого. И он подошел к ней, протянул руку и представился. И знаете что?

— Они поженились и жили долго и счастливо, — сказала Джоди, возвращаясь в образ циничного кинорежиссера.

— Нет, она сказала моряку, что он ошибся. Что Роза стоит за ее спиной. Он обернулся и увидел ее. Одних с ним лет. Прекрасную.

— И?..

— Пожилая дама объяснила ему, что Роза попросила ее продеть цветок в петлицу. Если бы моряк повернулся и ушел, все было бы кончено. Но если бы он подошел к этой пожилой леди, она показала бы ему настоящую Розу и рассказала всю правду.

— Гм-м… — Это не слишком убедило Джоди. — Так вы нашли эту историю в Интернете?

— В Интернете многое можно найти, — отозвался Билл, явно думая о чем-то своем.

— Значит, мораль вашей истории в том, что красота — больше, чем просто внешняя оболочка?

— Нет, мораль в том, что любовь — это боязнь. Боязнь открыть свои чувства. Поэтому любовь порой приходит в чужом обличье, — задумчиво добавил он. — И даже если обличье любви ужасно, это не имеет значения. — Он помолчал мгновение и повторил: — Думаю, любовь — это боязнь открыть собственные чувства. Любовь — это когда готовишься быть отвергнутым. — И Билл замолчал.

— Все? — спросила я.

— А-а, — произнесла Диди за проектором. — Здесь мы прерывались — что-то случилось с камерой.

— Наверное, не вынесла накала чувств, — заметила я.

Итак, Билл уползает с Джоди в кусты, курит там травку, а потом вылезает со всей этой чушью. Полный бред.

И все-таки что-то мешало мне оторваться от фильма. И я снова улеглась на полу, дожидаясь продолжения.

— Сейчас, — пробормотала Диди, — вот.

На этот раз в кадре были и Билл, и Джоди. Они перебрались к самому краю утиного пруда, и кряканье, которое раньше было просто фоном, теперь заглушало все звуки.

— Что вы думаете о современных женщинах? — спросила Джоди.

— Сначала спросите их, что они думают о нас, — отозвался Билл.

Длительная пауза.

— Кажется, вам есть что еще сказать по этому поводу, — подзадорила его Джоди.

— Ну, у меня такое чувство, будто они ищут что-то, чего мы им дать не можем. По крайней мере, я не могу.

— Например?

— Не знаю. Но…

Джоди ждала. Похоже, зелье откровенности выдыхалось.

— Ну, пожалуй, мне кажется, что современные женщины не слишком любят мужчин, — вздохнул Билл. — Завести мужчину для них сродни покупке машины. И эта машина может им не нравиться. В смысле им кажется, будто они хотят именно эту машину, а потом выясняется, что и цвет не тот, и марка не та, и с двигателем что-то не так.

— Да не нужны им никакие машины! — заорала из-за камеры Диди.

Джоди зашипела на нее — не положено оператору брать на себя функции ведущего, — и интервью на том завершилось.

Диди потянулась к выключателю; я поднялась и обнаружила, что в дверях стоит Джоди. Я настолько была поглощена фильмом, что не слышала, как она вошла.

— Я должна была на это посмотреть.

— Конечно.

— Жалкий он какой-то, да? — с надеждой спросила я.

— Я думала, ты расстроишься, потому и не хотела тебе показывать, — сказала Джоди.

— Да, но я рада, что посмотрела. По крайней мере, теперь знаю, как на него действует марихуана.

— Нет, — Джоди помотала головой. — Травка тут ни при чем.

— Ты же угостила его, — удивилась Диди.

— Нет, я только предложила — думала, он тогда расслабится. Он же не мог говорить. Но он к косяку и не притронулся. Сказал, в жизни не пробовал и не попробует. Что я, конечно, уважаю, — добавила она, придав лицу выражение глубокой искренности. — Во всяком случае, это был самый настоящий Билл. Откровенный и трезвый.

— Чай с ромашкой? — предложила Диди.

В конце концов я просто отправилась домой. В дом без Билла. И ни о ком другом я думать в тот момент не могла.

Глава тридцать четвертая

Наконец мне позвонили из отдела здравоохранения. Спрашивали, сколько я хочу за плакат, наклейку и заднюю обложку брошюры. Сгоряча я назвала ровно свою арендную плату за месяц и тотчас об этом пожалела. У приличного свободного художника девяностых должна быть тарифная карточка, верно? Но у меня ее нет. Даже визитки и той нет.