Ёбург

В 1988 году Хотиненко показал фильм «Зеркало для героя», с которого для свердловских киношников начались новые времена и новые темы. «Зеркало…» вообще стало важным высказыванием перестройки. Хотиненко поведал историю про то, как два «наших современника» попадают в прошлое – в 8 мая 1949 года. Дело происходит в шахтёрском посёлке, где живут родители «попаданцев». И день 8.V.1949 повторяется, повторяется, повторяется – как знаменитый День сурка, только петлю времени сценарист Надежда Кожушаная придумала раньше, чем голливудский Гарольд Рамис. И ничего-то этим гостям из будущего не поделать с прошлым. В общем, трагедия детерминизма. Изменить прошлое, как известно, сами боги бессильны, а уйти из прошлого мы никак не можем. Дурная бесконечность. Критики назвали «Зеркало…» «советской фантастикой артхауса».

После «Зеркала…» свердловское кино отважно бултыхнулось в актуальность. Внутри профессионального сообщества не случилось раскола, как в столичном Союзе кинематографистов. Киношники Свердловска в силу немногочисленности не были отдельной кастой, а были частью всего художественного сообщества города; кинопроцесс вовлекал местных художников, литераторов, музыкантов, артистов и даже политиков – короче, все так или иначе оказались киношниками. На киностудии прижились рокеры, они тут записывались и квасили. В Доме кино заседали разнообразные политсоветы и ораторствовали залётные витии. Сами же кинематографисты бросились снимать фильмы – детективы, фантастику, чернуху, лирику, боевики. Найди деньги – и кинематографируй в Ёбурге что пожелаешь.

Хотиненко в 1990 году показал фильм «Рой» – тихий апокалипсис российской деревни: грязные «ЗиЛки», медленные реки, заброшенные поля, силосные башни, телеграфные столбы, бурьян, сараи, резиновые сапоги и брезентовые плащи. И в том же году сверкнул второй и совсем другой фильм Хотиненко – «СВ»: безумная, сюрреалистическая история, уместившаяся в двух соседних купе спального вагона. Все тут со всеми причудливо связаны – то ли ситком, то ли драма абсурда.

Хотиненко работал в разных жанрах, но неизменным оставался его стиль – ясный и красивый, классически чёткий и франтовато-ироничный. Режиссёр всегда отлично понимал, чего хочет, сохранял художественное здравомыслие и в любом жанре оставался тонким колористом. Появление у Хотиненко Ёбурга именно как Ёбурга, а не «в роли» простого российского города было взвешенным решением.

Владимир Хотиненко: 1993 год

Ёбург предстал в фильме «Патриотическая комедия» в 1992 году. У фильма был фарсовый сюжет постперестроечного выбора «уехать или остаться?»: через канализационный люк на окраине Екатеринбурга герои попадали то в Париж, то в Нью-Йорк, но делать там им было нечего, и герои возвращались домой – к родным бандитам, бедности и запустению. Уже ушедшая ныне натура Ёбурга – символ той эпохи. Вот только Россия тогда переставала и снимать, и смотреть своё кино.

Последней картиной Хотиненко в Екатеринбурге стал «Макаров», фильм 1993 года. В бандитском Ёбурге скромный поэт по случаю покупает пистолет Макарова, и пистолет подчиняет себе хозяина. Конечно, только для советского человека обладание оружием могло стать сюжетом. Кино медленное, раздумчивое. Здесь люди читают стихи к месту и не к месту, дарят друг другу юношеские рукописи и верят, что из новых русских вырастут благородные Третьяковы и Морозовы. Бывшие интеллигенты СССР выращивают картошку и пересиживают перемены, словно войну. Свою неспособность к борьбе они выдают за некий замысел, а страх перед настоящим и художественное бесплодие – за новый язык. Хотиненко снял притчу о том, как средство подчиняет себе цель, и неважно, что является средством: пистолет Макарова, государственные реформы или постмодернизм.

Главную роль в фильме сыграл Сергей Маковецкий, для него эта роль стала пропуском к звёздному статусу: фильм был осыпан призами и наградами. Да и сам Хотиненко доказал всем-всем-всем, что он глубокий аналитик и яркий художник. И в Екатеринбурге Владимир Хотиненко больше ничего не снимал.

Впрочем, в Екатеринбурге после всплеска 1991 года кино уже угасало. В том же 1993 году вышли два фильма со странно пророческими названиями – «Сон в начале тумана» и «Уснувший пассажир», и обнищавшая Свердловская киностудия впала в летаргию: игровое кино на все «лихие девяностые» было здесь забыто.

Быт как бой

«Афганцы» периода Владимира Лебедева

«Афганский синдром» в СССР не походил на «вьетнамский синдром» в США. Во-первых, советские дембеля возвращались домой победителями, ведь СССР не проиграл войну, а просто закончил. Во-вторых, «афганцы» не чувствовали себя сокрушительно обманутыми, ведь скуповатая отчизна им ничего и не обещала. «Афганский синдром» – самовольно присвоенное туманное и грозное право «учить родину любить», подтверждённое реальной силой и нежеланием подчиняться.

Когда последние советские танки прокатились по мосту из Хайратона в Термез, в Свердловске насчитывалось около 4000 «афганцев». Как и у всех молодых, у них ничего не было – ни работы, ни образования, но опыт Афгана обострил их жажду справедливости и стал той темой, по которой можно объединиться, чтобы выбить себе место под солнцем. Изначально сообщества «афганцев» были «солдатскими» и требовали от властей обычных социальных льгот. Солдаты оказались лёгкими на подъём, сплочёнными и отчаянными – терять-то им было нечего.

Владимир Лебедев

Осенью 1990 года прапорщик Владимир Лебедев собрал единомышленников и учредил Свердловское отделение Российского союза ветеранов Афганистана. Товарищи говорили про Лебедева, что у этого прапора мозги генерала. Лебедев служил общей идее и был единоприроден безбашенному Ёбургу. Под командой Лебедева «афганцы» взяли под контроль и под защиту обширную стихийную барахолку челноков на Сортировке: крышевали и сами торговали. 20 % всех доходов шли «афганскому братству», то есть на нужды организации и на помощь инвалидам и семьям погибших. Это была «афганская экономика» Лебедева.

В 1991 году СО РСВА развернулось: на площади Советской Армии «афганцы» заложили мемориал «Чёрный тюльпан», основали газету «Ветеран Афганистана», а при педагогическом институте, где на факультете физического воспитания и военной подготовки училась целая группа «афганцев», открыли музей «Шурави».

Владимир Лебедев был пассионарием и даже экстремистом, а «афганцы» тех лет – пожалуй, самой организованной боевой силой в городе. Яростный порыв недавних солдат привёл к эпопее «таганского сидения» и к падению Лебедева.

На улице Таганской на Эльмаше достраивались две большие девятиэтажки – дома № 55 и № 57. Квартиры в этих домах власть обещала отдать «афганцам». С весны 1992 года СО РСВА ставило у подъездов караулы, но мэрия всё равно решила продать обещанные квартиры. И тогда Лебедев организовал захват домов.

22 июня, не испугавшись нехороших ассоциаций, «афганцы» начали войну с мэрией. 300 семей «афганцев» – молодые мужья, молоденькие жёны, их детишки – быстро и в полном порядке заселились в оба дома. Решительные солдаты тотчас приготовились к обороне: достали боевое оружие, установили КПП, перегородили проезды в общий двор колючей проволокой, на нижних лоджиях оборудовали наблюдательные посты, вооружённые бутылками с горючей смесью.