Эцитоны бурчелли

Домработница. И сделаю. (Уходит.)

Анна Павловна (выбегая на веранду). Что случилось?

Александра. Какой-то хулиган разрушил папин любимый муравейник. Мы там не были. Мы встретили его на дороге.

Растегай. Это действительно безобразие! Разрушить муравейник! Ай-ай-ай! А главное - зачем?..

Серафима. Папочка! Успокойся! Они его восстановят. Это же - муравьи!

Деревушкин. А? Что? Ну?.. Не могу я успокоиться! Это не в моих правилах - успокаиваться, когда надо волноваться. Да, они его восстановят! Они его уже восстанавливают! И если бы вы видели, как они работают! Я стоял над развалинами купола этого чудеснейшего сооружения, наблюдая за ними, и восхищался! (Вдохновенно.) Без паники, дружно, они всем коллективом восстанавливают свое жилище. Одни - втаскивают мусор внутрь гнезда, другие извлекают обломки хвоинок из глубины наружу. Каждый занят своей работой. Каждый действует независимо, но во имя общего дела! И какой порядок во всей этой ложной сутолоке! Какая трудовая дисциплина! Нет! Нет! Человек, разрушающий ради забавы даже обычный муравейник, для меня уже не человек! Он может разрушить и мой дом! И храм! И музей! И весь мир! А? Что? Ну?.. Иван! Я тебя ждал! Ты мне нужен! (Берет зятя под руку и уходит в дом.)

Раиса Павловна и ее сестра следуют за ними.

Александра (не сразу). Вы заметили? У него на глазах были слезы.

Софья. Из-за какой-то дурацкой муравьиной кучи!

Серафима. Ничего не поделаешь. Чудак!

Александра (вспылив). Не смей так говорить! Он лучше всех нас! Лучше многих! Совсем он не чудак! Просто он - добрый и умный, бескорыстный! А вы ведь не любите его! Да, да! И не понимаете! И не цените!

Серафима. Теперь ты еще заплачь!

Александра. Не дождетесь! Я ведь знаю, что у вас сейчас на уме! Мне стыдно за вас!

Софья. Ну чего ты раскричалась? Чего?

Александра. Не желаю я с вами разговаривать! Не желаю! А езжу я к папе не с вами! И я к нему не подлизываюсь! И я не хочу, чтобы он думал обо мне лучше, чем я есть, как этого хотите вы! Я его честно люблю! И если с ним что-нибудь случится, я этого не переживу!

Серафима. Тогда отговори его прыгать! Отговори!

Растегай. Нет, зачем же отговаривать? Прыжки с парашютом совершенно безопасны. Риска никакого нет. Абсолютно!

Александра. И не подумаю его отговаривать! Я буду прыгать вместе с ним! В тот же день и в тот же час и с того же самолета! Мы занимаемся в одном кружке! А самолет поведет Иван! Вам ясно, сестрички? (Уходит в дом.)

Большая пауза. Растегай включает радио. Звучит музыка.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Там же в сентябре. Празднично сервированный стол. Время

за полдень. Из дома на веранду выходит Растегай. В

петлице у него красная гвоздика. Издалека доносятся

звуки баяна и молодежная песня.

Растегай (прислушивается). Массовочки!.. (Осмотрев стол, про себя.) "Где стол был яств, там гроб стоит...". (Смотрит на часы.) Второй час! Не знаешь, на что настраиваться...

В саду появляется домработница.

Дуняша! Газет еще нет?

Домработница. Только что смотрела - не было!

Растегай. Посмотрите, посмотрите, пожалуйста, еще раз.

Домработница. И посмотрю.

Из дома на веранду выходит Раиса Павловна. Она в черном.

Дуняша уходит.

Раиса Павловна (с тревогой в голосе). Второй час, а мы еще ничего не знаем.

Растегай. Кто должен был звонить?

Раиса Павловна. Обещали сразу же дать знать с аэродрома.

Растегай. Когда они должны были прыгать? В котором часу?

Раиса Павловна. Утром. А когда - неизвестно.

Растегай. Может быть, мне позвонить на аэродром?

Раиса Павловна. Я не знаю номера телефона... Боже мой! Никогда не думала, что в день юбилея Платона Петровича мне придется пережить такое испытание!

Появляется Анна Павловна. Она в черном. Вместе с

домработницей вносит большую корзину цветов.

(Грустным голосом.) От кого цветы?

Домработница. Никологорские прислали. Куда велите поставить?

Раиса Павловна. Поставьте здесь. (Показывает.)

Анна Павловна. Какой внимательный человек! И главное, бескорыстный.

Раиса Павловна. И все же я не могу ему простить, что он признал у Платона Петровича здоровое сердце. Он бы мог поставить любой диагноз.

Растегай. Ну что вы! Профессиональная честь мундира!

Раиса Павловна (домработнице). Дуняша, вы чернослив протерли?

Домработница. Протерла, Раиса Павловна.

Раиса Павловна. И в холодильник поставили?

Домработница. Поставила, Раиса Павловна. Холодится.

Раиса Павловна. Хорошо. Теперь не забудьте взбить сливки.

Домработница. Взобью. (Уходит.)

Растегай. Раиса Павловна! Вы от холодильника не простужаетесь?

Раиса Павловна. Как так?

Растегай (думает вслух). А ведь бескорыстие, если серьезно разобраться, весьма относительное понятие. Скажем, я, так сказать, гратис, бескорыстно, решил помочь моему подзащитному. А он все равно получил свой срок. Что ему мое бескорыстие? Наоборот: он убежден в том, что, будь я вознагражден, я, вероятно, проявил бы больше заинтересованности к его делу, приложил бы больше старания, использовал бы больше возможностей...

Возвращается домработница, протягивает Растегаю газету.

(Начинает ее просматривать. Найдя в газете то,что искал.) Указ Президиума... в связи... так... так... (читает про себя) Платона Петровича Деревушкина... Москва, Кремль... Председатель... секретарь... (Деревушкиной.) Приятно все-таки... опубликовано на первой полосе... Ну что ж... Еще раз поздравляю, Раиса Павловна!

Раиса Павловна (грустно). Благодарю вас.

Анна Павловна. Заслуженная награда.

Растегай. Что говорить, ценят Платона Петровича! Ценят. Орден - за муравьев! Ценят...

Раиса Павловна (неожиданно). Марк Иванович! Скажите, в Академию только при жизни выбирают или бывают случаи, когда посмертно?

Растегай (подумав). Нет. Такого случая, по-моему, еще не было.

На веранду из дома выходят Софья и Серафима. Они в

модных летних платьях. Очень привлекательны.

Софья (весело). Ничего не слышно? Никто не звонил?

Серафима. Сколько еще ждать?

Анна Павловна. Кто знает. Мы все ждем.

Раиса Павловна (сестре). Аня! Цветы, пожалуй, лучше всего поставить в кабинете Платона Петровича, возле его портрета. Помоги мне, пожалуйста!

Обе уносят корзину с цветами в дом. Серафима и Софья

ждут, пока сестры уйдут.

Софья (продолжая спор). С этим я согласна! Но что касается Шишкина, то он не идет ни в какое сравнение с Айвазовским! Я за один шишкинский лес не возьму два айвазовских моря. И не думай!

Серафима. Сколько, по-твоему, у отца Шишкиных?

Софья. Было два.

Серафима. А Айвазовских?

Софья. Три.

Серафима. Ошибаешься! В столовой висит море не Айвазовского, а какого-то нашего художника.