Эдгар По. Сумрачный гений

К этому немало стараний приложил мистер Аллан: он не только приодел своего воспитанника, но и заручился поддержкой многих уважаемых граждан города. Среди них конгрессмен полковник У. Уорт, спикер конгресса США преподобный Эндрю Стивенсон [77] и другие. Конечно, он и сам сочинил послание, присовокупив к другим рекомендательным письмам в военное ведомство, адресовав его военному министру майору Джону Итону [78] . Письмо это стоит привести, поскольку оставляет оно двойственное впечатление, разительно отличаясь от других рекомендаций, данных будущему кадету:

77

Во многих биографиях поэта Э. Стивенсона (1784–1857) называют спикером законодательного собрания штата Виргиния (в том числе такие сведения сообщает и Г. Аллен). Это не соответствует действительности. Он был виргинцем, уроженцем Ричмонда, но занимал куда более важный пост: в 1827–1834 годах был спикером конгресса США.

78

Несмотря на молодой возраст (в 1829 году ему не было и сорока лет) и невысокий воинский чин, Джон Итон (1790–1856) был очень влиятельным политиком, поскольку числился среди ближайших друзей президента страны Эндрю Джексона (1767–1845).

«Ричмонд, 6 мая 1829

Дорогой сэр,

юноша, податель настоящего письма, то же лицо, что представило вам рекомендации лейтенанта Ховарда, капитана Грисволда, полковника Уорта, нашего представителя в конгрессе и спикера преподобного Эндрю Стивенсона и моего друга майора Джонатана Кэмбелла.

В свое время мы расстались с ним в связи с его игрой в карты (во всяком случае, полагаю, что это так), которой он увлекся в университете в Шарлоттсвилле, а я отказался оплатить его „долги чести“. С огромным удовлетворением хочу отметить, что он очень изменился в лучшую сторону за последний год и многого добился. Его история коротка. Он внук генерал-квартирмейстера По из Мэриленда, вдова которого, насколько мне известно, и сейчас продолжает получать пенсию за службу и утраты, понесенные ее мужем.

Сэр! Должен открыто заявить, что мы не состоим в каком бы то ни было родстве; много в ком я проявлял подобную заинтересованность, с тем чтобы помочь им в делах; те же побуждения движут мной и сейчас, ибо забота моя принадлежит всякому, кто оказывается в нужде. Я ничего не прошу для себя, но был бы признателен, если бы вы явили любезность, поддержав юношу в свершении его планов. Мне доставит огромное удовольствие ответить на любую услугу, которую вы можете ему оказать. Прошу извинить меня за откровенность, но я обращаюсь к солдату.

Ваш покорный слуга

Джон Аллан».

Помимо мистера Аллана к военному министру обратились отец одноклассника Эдгара — Дж. Престон, конгрессмен, а также священник Дж. Барбер, помнивший Эдгара ребенком. Их письма, конечно, были куда сердечнее послания торговца и представляли юношу с самой выгодной стороны.

Письмо мистера Аллана датировано 6 мая. То есть было написано накануне отъезда По из Ричмонда. Неужели торговец желал своему воспитаннику провала? Конечно нет. Скорее всего, в тот день между ними произошла очередная размолвка, и приведенные строки — прямое ее следствие. Это был небольшой эпизод, который почти не оставил следа — за исключением слов из упомянутого письма, которые характеризуют автора куда больше, нежели рекомендуемое лицо. Тем более что письмо мистера Аллана от 18 мая с подробными наставлениями воспитаннику, как действовать в Вашингтоне, было сердечнее по тону, нежели то, что будущий кадет вез министру. Да и тот факт, что он щедро снабдил По деньгами — 50 долларов дал с собой, вскоре выслал еще 100, а затем добавил еще 50, — говорит о том, что размолвка была пустячной.

Биографы, не расположенные к опекуну, полагают, что эти деньги были своего рода отступным — чтобы Эдгар По «убрался» из Ричмонда. Можно считать и так. Но едва ли кто оспорит, что заплатил торговец щедро. И, безусловно, желал, чтобы пасынок поступил в Вест-Пойнт.

Сведения о пребывании По в Вашингтоне скудны. Нет информации о том, «прорвался» он к министру или нет, с кем встречался и где жил в столице. Но мы знаем, что визит был кратким: претендент передал бумаги, их приняли, и ему было велено ждать решения. Во всяком случае, никаких гарантий поступления предоставлено не было.

Явно с согласия опекуна из Вашингтона По отправился в Балтимор, где жили его родственники: брат Генри Леонард, тетка Мария Клемм и ее дети — Генри и Виргиния, а также бабка, вдова «генерала» По, престарелая Элизабет По. Это согласовалось с планами молодого человека заняться продвижением рукописи уже почти готового нового сборника поэтических произведений, которому он решил дать название по заглавной поэме «Аль Аарааф», законченной, видимо, в дни службы.

Он, конечно, помнил о несчастливой судьбе своей первой книги и понимал, что напечатать книгу — не самое сложное дело. Куда важнее, чтобы ее заметили. Для этого необходимо, чтобы ее читали, значит, нужны отзывы людей с именем, к тому же разбирающихся в литературе, необходимы рецензии в журналах.

Знакомств в литературных кругах у Эдгара По, разумеется, не было. Но был один человек, к которому он мог обратиться, — Уильям Уирт. Он жил теперь в Балтиморе, только что вышел в отставку с поста, который занимал двенадцать лет. Еще в начале года Уирт исполнял обязанности генерального прокурора Соединенных Штатов — что и говорить, совсем недавно он был человеком очень влиятельным. Вполне возможно, что к нему молодой поэт обратился с подачи опекуна: в свое время У. Уирт по просьбе Дж. Аллана ходатайствовал о зачислении По в студенты Виргинского университета. Разумеется, опекун имел в виду содействие для поступления в академию, а не литературу. Но Уирт был не только видным юристом и политиком, но и писателем, автором целого ряда литературных трудов, в том числе одного из первых американских исторических романов и беллетризованного жизнеописания Патрика Генри [79] . Конечно, он был далек от поэзии, да и, будучи воспитан на образчиках литературы европейского Просвещения и тяготея к сентиментализму, вкусы имел несколько старомодные, но ни к кому иному за поддержкой и советом По обратиться не мог.

79

Патрик Генри (1736–1799) — выдающийся деятель американской революции, один из так называемых отцов-основателей американского государства. Роман назывался «Записки британского шпиона» и впервые был издан в 1803 году.

Неизвестно, получил ли наш герой содействие в поступлении в академию, да и просил ли об этом. Но вот о литературе и, в частности, о стихах молодого автора они побеседовали. А. X. Квин сообщает: «Уирт встретил его самым радушным образом и прочитал „Аль Аарааф“ в один присест, не отрываясь». Но он не считал себя специалистом в поэзии, да и, видимо, был немало обескуражен необычной формой поэмы и причудливым полетом фантазии автора. Молодому поэту он посоветовал обратиться за консультацией к редактору «Америкэн куотерли ревью» Роберту Уолшу [80] , коего видел человеком весьма сведущим в современной поэзии, и написал ему рекомендательное письмо. Тот жил в Филадельфии, которую Уирт полагал (надо сказать, справедливо) культурной столицей страны — этакими «американскими Афинами», где в отличие от провинциального Балтимора кипела литературная жизнь, издавались журналы, выходили книги, был сосредоточен мощный творческий потенциал. Если добиваться успеха, то где еще дерзать, как не там? К данному суждению Уирт присоединил и собственноручный отзыв о поэме, о достоинствах которой он отозвался, впрочем, весьма обтекаемо, но выразил уверенность, что «современному читателю поэма понравится». Так поэт впервые очутился в Филадельфии — городе, который в дальнейшем будет много значить и в его жизни, и в творческой судьбе.

80

Роберт Уолш (1785–1859) — американский писатель, публицист, юрист и дипломат.

К сожалению, с Р. Уолшем Эдгар По смог только увидеться: тот срочно уезжал в Нью-Йорк и просто не успел составить рекомендательное письмо и дать развернутый отзыв на книгу молодого поэта. Тем не менее По сослался [81] на него, составляя письмо владельцам издательства «Кэри, Ли и Кэри» с предложением издать поэтический сборник. Ссылка на Уолша была, конечно, не лишней, поскольку тот, будучи владельцем и редактором журнала, который выпускался их издательством, пользовался авторитетом и к мнению его прислушивались. Свое письмо автор посвятил объяснению смысла заглавного произведения сборника — поэмы «Аль Аарааф».

81

«Мне следовало прибегнуть к посредничеству господина Уолша, — писал По, — который милостиво обещал представить меня вам, но, к сожалению, этого не случилось, поскольку он уехал на следующее утро после моего приезда».

«Ее название — „Аль Аарааф“, — пишет поэт, — совпадает с тем значением, что Аль Аарааф имеет у арабов. Это место между небесами и адом, где люди не подвергаются наказанию, но и не достигают того спокойствия и даже счастья, кои, как они полагают, являются обязательными атрибутами райского блаженства. <…> Я поместил этот „Аль Аарааф“ на знаменитой звезде, открытой Тихо Браге [82] , которая появилась внезапно и так же внезапно исчезла. Она представлена как божественная звезда-вестник и отнесена ко временам Тихо, когда и была послана в наш мир. Одна из особенностей Аль Аараафа такова, что после смерти те, кто избрал эту звезду местом своего пребывания, не обретают бессмертия, но — после второй жизни, исполненной удовольствий, — тонут в бездне забвения и смерти».

82

Тихо Браге (1546–1601) — датский астроном, астролог и алхимик эпохи Возрождения. Первым в Европе начал проводить высокоточные астрономические наблюдения, на основании которых его ученик и соратник И. Кеплер вывел законы движения планет. Звезда Аль Аарааф была открыта Браге в 1572 году: 11 ноября она внезапно засияла в созвездии Кассиопеи. Астроном провел тщательные измерения, вычислил ее координаты. Звезда горела на небе в течение семнадцати месяцев; вначале была видна даже днем, но постепенно ее блеск тускнел. Ученые полагают, что это была вспышка сверхновой. Эту историю и использовал По, создавая свою поэму.

По писал, что поэма еще не закончена, и, хотя им написаны четыре ее части, он намерен опубликовать только первые три [83] : «…поскольку характер последней зависит от успеха или неудачи остальных… Этих трех частей недостаточно для объема — поэтому вместе с „Аль Аарааф“ я хотел бы опубликовать и несколько небольших стихотворений. Но так как вся книга зависит от основного произведения, само собой разумеется, что пока рано говорить об остальных».

То есть он воспринимал свою книгу не как более или менее «произвольную» подборку поэтических текстов, но как единое целое, скрепленное общей идеей и обладающее внутренней, притом весьма непростой, архитектоникой. Поэтому явно не случайны были и сами стихотворения, и их порядок в книге (например, тот факт, что сонет «К Науке», в котором поэт сокрушается «засильем» рационализма, убивающим мечту, предваряет «антинаучный» «Аль Аарааф»), Впрочем, мы не ставим перед собой задачу разобраться в идейно-эстетическом единстве сборника и особенностях его структуры. Тем более что блестящий анализ книги поэта представлен в упоминавшейся прежде монографии Ю. В. Ковалева. К ней мы и адресуем тех, кого интересует литературоведческий аспект проблемы [84] .

83

Поэма осталась незаконченной. Непонятно, о какой «четвертой части» упоминает По; скорее всего, он ввел издателей в заблуждение и никакой «четвертой части» не существовало. Вызывают вопросы и «три части» поэмы. Известно только о первой и второй частях «Аль Аарааф». Исследователи полагают, что «третья часть» при подготовке книги к изданию была включена во вторую.

84

Ковалев Ю. В. Эдгар Аллан По: Новеллист и поэт. Л.: Художественная литература, 1984. С. 80–99.

Интересны заключительные строки письма: «Если поэма будет опубликована, значит, я „безвозвратно — поэт“. Оставляю ее на ваш суд…»

Не стоит думать, будто По сомневался, что он «безвозвратно — поэт». Едва ли искренни и его сетования в письме издателям на возможное несовершенство некоторых строк. То был понятный и необходимый ритуал — он соблюдал его, желая издать свою книгу. Симптоматична в этом смысле и приписка в конце послания: «Не могу удержаться от повторения, не добавив, что голос м-ра Уирта звучит в мою пользу».