Единение

— Благодарю, капитан, — директор проследовал вперед, один из сотрудников открыл ему двери.

Весь первый этаж занимал вестибюль, в одной половине, отгороженной лентой со столбами принимали обращения граждан, в другой — сконцентрировались сотрудники управления, принимая вызовы и обрабатывая доклады. В целом атмосфера была очень шумной, а если бы Константин попытался прочесть мысли присутствующих, непременно бы заработал мигрень до конца дня. Однако вся эта суета показывала, что все работает и не останавливается, а во время празднования, как он и говорил, люди трудятся еще усерднее. Особенно те, что обеспечивают порядок.

Лифт управления был скромен, а потому кроме Титова и капитана в нем никто не поместился.

— Хаябуса что- нибудь говорил? — обратился директор к сотруднику СГБ.

— Нет, господин. Мы не начинали допрос, как вы приказали.

— Хорошо, — хмуро бросил он в ответ, уже настраиваясь на предстоящий допрос, пока лифт неспешно полз вверх, — я побеседую с полковником, пока не беспокойте нас.

Мусаси хотел что- то ответить, но в итоге промолчал, уступая Титову дорогу в открывшийся коридор.

Во втором этаже размещалось две допросные и брифинговый зал. Все, как и полагалось, было выполнено в минималистичном стиле. Пол покрыт ковролином, под потолком висели неяркие люминисцентные лампы, а две идентичные допросные комнаты скрывались от любопытных глаз тонированными стеклами.

«Хотя бы не стыдно», — удовлетворенно подумал капитан, обводя коридор взглядом, куда более внимательным, чем генеральный директор.

Но Константина куда больше интересовала цель визита, а не окружение. Наконец, Татибана остановился у второй допросной. До генерального директора донеслись — сперва слабо, но потом все более явственно — мысли Хаябусы с той стороны двери.

Лишь одного взгляда Титова хватило капитану, чтобы он приложил карту к электронному замку, а сам сделал шаг назад, не собираясь следовать за генеральным директором.

— Если понадобится какая- то помощь, я буду здесь, господин, — заверил сотрудник.

Где- то вдалеке уже слышались тяжелые шаги телохранителей Константина.

— Моим людям тоже передайте, чтобы оставались снаружи, — произнес Константин, на что Татибана отреагировал простым кивком.

Титов открыл разблокированную картой дверь и вошел внутрь, преодолев последнюю преграду между ним и теперь уже арестованным полковником.

Последний сидел на простом металлическом стуле и сверлил вошедшего взглядом. Мысли Хаябусы почти кипели, но директор не спешил изучать их.

Принцип прост: сперва послушать, что арестованный скажет сам, а уже потом начать изучать его мысли. Так сложится еще и понимание, что он за человек.

— Добрый день, полковник, — спокойным тоном начал Константин.

Мечущийся взгляд ОПЗМовца бегло изучил комнату: искал оружие? Безрезультатно.

— Вы собирались всё высказать, если я не ошибаюсь? — сухо произнес генеральный директор, — и как сейчас ощущения? Неужели, стало легче на душе? Сомневаюсь.

Хаябуса молчал, злобно нахмурившись. Не нужно было владеть телепатией, чтобы осознать: никакого раскаяния в душе ОПЗМовца не предвиделось.

— Попробую еще раз, с другой стороны, — сейчас Константин не чувствовал в себе привычной выдержки. Необязательно одиночное выступление этого офицера как- то связано с его подозрениями о том, что в ВАЧС зреет некий заговор. Совершенно необязательно. Но даже такое совпадение настораживало.

— Как вы меня нашли в том ресторане? — вопрос был задан напрямую. Об этом директор размышлял еще в дороге. Даже если предположить, что его переход с бронированной охраной от аэропорта до торгового центра привлек внимание всех, кто находился рядом, то даже в этом случае не примечательно ли, что именно там оказался человек, жаждущий лично высказать недовольство владыке Организации?

Хаябуса упрямо молчал. На его лбу напряженно пульсировала вена, а по лбу катилась одинокая капля пота, но мужчина до сих пор не произнес ни слова, лишь изредка потирал руки, звякая цепями наручников.

— Вы определенно меня ждали, так? — продолжал Титов, — почему? Кто дал такую информацию?

Полковник молчал. Он поднял голову, и их взгляды скрестились:

«Злишься? Беспокоишься?» — проскользнула в нем легкая насмешка, — «О наших проблемах или о своей шкуре?»

Константин сжал зубы:

— Мне некогда играть в эти игры, — процедил он, окончательно теряя терпение. Видно, привычный подход здесь неприменим.

Дар, словно копье, врезался в память полковника, и все его мысли легли перед Титовым, как раскрытая книга. Константин позволил себе заглянуть еще глубже, ощутить все от первого лица, чтобы полнее понять этого человека.

Вот он вернулся во главе уцелевших остатков своего полка в расположение армии. Выжившие стали героями, которые несмотря ни на что и на огромные потери выполнили стратегически важную задачу, а потому направились на прием к самому императору Японии, но разве это могло погасить боль утраты?

Какой военачальник смирился бы с потерей большей части своих людей — достойных и преданных идеалам Организации солдат, которые не смогли вернуться домой из- за каких- то бюрократических затруднений?

Никакой.

И на том самом приёме офицер не выдержал. Забыв на мгновение обо всем, выплеснул то, что лежало на душе. Уже готовый ответить по всей строгости, он неожиданно получил понимание. Сам наследник правящей династии обратил внимание на страдания военачальника.

Услышав историю Хаябусы, император признал, сколь трудна передача указаний через множество инстанций в огромном Секторе. Но заметил: лишь одно лицо во всей державе может решать подобные вопросы. То самое, которое вот- вот прилетит для подписания Договора.

И это самое лицо вынырнуло из водоворота воспоминаний полковника. Константин сделал глубокий вдох и пришел в себя.

Значит, все тяготы, выпавшие на долю этого полководца, уже дошли до императора. Можно сказать, что именно он и направил Хаябусу навстречу генеральному директору. Осознанно или нет? Конечно, этого не знал ни Титов, ни полковник, сейчас непонимающе осматривающийся по сторонам.

— Что это было? — первые слова, которые вырвались у ОПЗМовца за время визита посетителя.

Но теперь уже Константин предпочел сохранить молчание. Не обращая внимания на оклики военачальника, директор покинул комнату.

— Мы закончили, — сообщил он молчаливому Татибане, который терпеливо ждал в коридоре.

— С ним по всей строгости? — уточнил капитан, — или же выяснилось что- то смягчающее?

Последний вопрос вырвался у сотрудника неожиданно даже для него самого. Татибана тут же осекся, будто стиснутые челюсти могли заставить слова исчезнуть, раствориться в воздухе.