Единение
Шрифт:
— Немедленно прекрати это! — крикнул Император, но Танака лишь коротко посмотрел на него.
— Вы поймете позже, господин, — ответил он, — у меня мало времени! — крикнул он уже Константину, — а у вас выбор — уйти спокойно или в дикой агонии. Меня устроят оба варианта, — еще два удара оставили Титова без пальцев на правой руке.
— Твою же мать! — выругался Константин, содрогаясь от боли. Не видящими глазами он смотрел, как с клинка капает кровь. Его кровь.
— Один звонок! — продолжал Танака, но ОПЗМовец его почти не слышал, он перевел взгляд за спину заговорщика, сознание сконцентрировалось
Она потеряла коллег, не знает, выберется ли живой. А сейчас лишится еще и… Кто он ей, кстати?
Этот вопрос заставил Титов задуматься, но прежде чем какой- либо ответ успел прийти ему в голову Танака разрезал хомут, сковывающий правую руку. Боевики закатали рукав пиджака. Директор, если и хотел бы сопротивляться — никак не мог этого сделать. И тогда клинок рассек его руку, отделяя ее от тела.
Константин закричал от невыносимой боли. Его кровь брызнула ему на лицо, залила ноги, тело. Несколько секунд мучений для него складывались в часы и, наконец, он потерял сознание.
Но перед тем как уйти услышал:
— Не надо! Я все сделаю!
Голос принадлежал Джин- Хо.
Сознание утопало в кровавом потоке, показывая Константину обрывочные образы и картины, а еще он чувствовал невероятный жар. Единственное, что ОПЗМовец понимал, хотя и отдаленно, что раз ему плохо и больно — он еще жив. Но что творится за пределами забытья — тайна, покрытая мраком.
Собрав оставшиеся силы Константин попытался сконцентрироваться на Анне, чтобы его последние часы, а может и минуты, а может и секунды были наполнены теплотой, пусть и иллюзорной. До конца Титов не понимал ее чувств, но сейчас — хотел верить, что она ощущает именно то, что ему нужно. Даже необходимо.
И если поначалу он ощущал себя в бурном потоке, то теперь — будто бы плыл по горячему течению, глядя в расплывчатое кровавое небо. И вдруг все ощущения пропали.
Он открыл глаза, увидел лицо Джин- Хо. Мужчина разрезал хомуты тем самым мечом. Звук пришел не сразу, спустя секунду он ворвался смешанной какофонией взрывов, криков и выстрелов.
— Уходим, уходим скорее, — проговорил Джин- Хо, подхватывая Константина.
Генеральный директор оперся на него, но затем вспомнил про трость.
— Вы двое! — крикнул начальник управления куда- то в сторону.
Тут же стоять стало значительно легче, чьи- то руки подняли его как куклу. В шее отдался легкий укол.
— Противошоковое. Обезболивающее, — донесся знакомый металлический голос.
— Я понесу, а ты прикрывай.
Титова снова куда- то понесли, затем кожи коснулся теплый ветер, а переговорный зал стал отдаляться. ОПЗМовец летел вниз. Вернее, сначала полетел вниз, а потом — вперед, навстречу центру Токио.
— Аня…, — прошептал он.
Тот, кто его нес резко дернулся в сторону, уходя от проносящейся мимо ракеты, снова застучал пулемет.
— Террористов слишком много, в воздухе мы уязвимы! — услышал генеральный директор.
— Садимся, грузим его в броневик.
И снова гравитация потянула тело генерального директора вниз. Он то уходил, то возвращался в реальный мир, пытался пошевелить рукой.
— Осторожно! Осторожно! —
крикнул кто- то прямо над ухом, — клади его на скамью.Титов почувствовал как ему под голову кладут что- то. Кажется, свернутая куртка, молния цеплялась за волосы.
— Закрывай, едем!
Дневной свет тут же угас, все залил более теплый — свет ламп. Между тем Константин снова куда- то двигался. Рычал двигатель, тело слегка трясло из- за неровностей дороги, а взрывы глушила обшивка.
— Господи боже! Да у него руки нет.
— Заткнись, он же слышит! Глаза открыты!
— Он дышит вообще?
Два пальца коснулись шеи Константина, нащупывая пульс.
— Живой.
— Поменяй жгут, не знаю, сколько он так лежал. Лучше перестраховаться.
Правая рука горела, но вдруг что- то произошло, она сначала будто бы онемела, после чего похолодела, а потом загорелась снова, в сто раз сильнее, чем до этого. Константин закричал.
— Кровь хлещет!
— Накладывай жгут, дегенерат! Быстрее, пока он кровью не истек.
Окружение сотряслось.
— Черт тебя дери! Веди ровнее!
— Я пытаюсь, по нам стреляют!
— Он теряет сознание!
Константина стали бить по щекам.
— Затягивай жгут! Анальгетик! Противошоковое, быстрее! Да быстрее же ты! Не спите. Только не отключитесь, мы почти приехали.
Но Константин не послушал. И снова провалился в темноту.
— Раз! Два! Три! Берем! — он чувствовал, что его снова переносят.
— Вторая положительная. Два литра.
— Ребра сломаны, сотрясение мозга…
И снова тишина, темнота, горячая река.
— Раствор внутривенно. Готовьте инструменты, будем оперировать.
Руку обожгло каленым железом, пальцы сжались. А разжать он не мог.
— Совместимость хорошая. Синхронизируйте.
— Глаз отек, не открывается.
— Глаз мы спасем, давайте сначала закончим с рукой.
Раздалось жужжание, похожее на сверло. Острый наконечник будто бы проник в кость. Константин резко открыл глаза, увидел яркую лампу, лица в медицинских масках, их руки по локоть в крови. Затем увидел как острое сверло вонзалось ему в правую руку, пробивая кость. И закричал.
— Припадок, — спокойно констатировал один из врачей, — успокоительное — куб.
Сильные руки схватили Титова, прижали к койке.
— Готовлю канал, — продолжал врач, — уложите его спать.
И снова тьма.
Константин в очередной раз проснулся, только уже совсем один. Он лежал на больничной койке, подключенный к монитору и капельнице с мутно- серым раствором. Его челюсть была забинтована, также тугие повязки ощущались на ребрах. В голове шумело, дыхание было прерывистым, предметы окружения едва вырисовывались. Титов запоздало понял, что не видит одним глазом.
Вспомнив самое последние событие он тут же посмотрел на правую руку. Это был не сон — на ее месте теперь находился антрацитовый протез с красными полосами вдоль конструкции. Внутренняя поверхность ладони была обтянута тканью, кисть как будто отделялась от остального небольшим просветом, не закрытым пластиной, с внешней стороны локтя виднелись пучки проводов, напоминавшие мышцы. Каждое движение сочленений отдавалось легкими щелчками.