Единоборец

Захожу за угол и нахожу нужный автомат. Он очень удобно стоит – как раз за перегородкой, которая закрывает будочку срочной видеосъемки. Место довольно укромное, но оно уже занято: на скамье целуется парочка. Полная девица обнимает небритого парня крупной комплекции, хихикает и твердит ему о том, какой он смешной. Оба уже приняли на грудь, девушка вообще расплывается, парень держится.

– Гуляй отсюда, – говорит он мне. Интересно, за кого он меня принимает? Вид-то у меня страшный. Не иначе, как за безобидного сумасшедшего. Но это его проблемы, а мне нужно обуться и накинуть что-нибудь на плечи. Поэтому я не обращаю на него внимания. Подхожу к банковскому терминалу и кладу ладонь на шершавый полупрозрачный коричневый пластик. Несколько секунд уходит на сканирование линий моей ладони, после этого на экране загораются строки: деньги на моем счету, список последних двадцати покупок, мои финансовые обязательства, несколько рекламных надписей и еще всякая мелочь.

Деньги в виде бумажек уже дано практически не существуют, хотя теоретически, ими можно расплатиться в любом месте. Несколько мелких монет лежат у меня дома, я их использую как сувениры. Бумажку в двадцать рублей я однажды держал в руках, и я запомнил, что она была приятна на ощупь. Остальные купюры я даже никогда не видел. Они совершенно не нужны в эпоху электронных денег.

Я просматриваю информацию на экране и не нахожу ничего интересного. Вообще говоря, строки на экране – это каменный век. Обычно я, как и большинство людей, пользуюсь HH-интерфейсом, который включается автоматически, но только в том случае, если поблизости нет посторонних. Считается, что каждый человек имеет право хранить в тайне свои финансовые дела, а НН пользуется голосом.

Проведя пальцем по экрану, я выбираю раздел обуви, затем просматриваю список моделей. В этот момент девица заявляет парню, что я мешаю, и вообще, веду себя очень нагло. Парень подходит ко мне сзади, с явным намерением показать, кто здесь главный.

– Не советую тебе, – говорю я, продолжая выбирать модель. Наконец, нахожу дешевые, всего за три пятьдесят. Одноразовая обувь отливается сразу по твоей ноге, на ее изготовление уходит несколько секунд, потому она и стоит так дешево.

Судя по звуку, парень достал нож. Я отчетливо слышу, как щелкнуло лезвие. Нож в наше время перестал быть оружием убийства, хотя по-прежнему может причинить сильную боль. Если тебя пырнут ножом, это не значит, что твой обидчик совершил преступление. Ножевые раны затягиваются за несколько минут. Фемида не будет возиться с такими мелочами. На самом деле в школах несовершеннолетние ребята режут друг друга каждый день. Но в этот раз я начинаю сердиться. В конце-то концов, и у меня есть нервы.

Он берет меня за плечо и разворачивает, притягивая к себе. При этом он рассчитывает наколоть меня на лезвие, как бабочку на иглу. Я аккуратненько перехватываю его руку, ломаю запястье и поворачиваю нож. Он охает и падает на колени. Я хлопаю его по щеке.

– Я же говорил, что не надо. Почему же ты не послушался.

Девица вынимает из сумочки пистолетик. Дамская модель, шестнадцатизарядный, с парализующими пулями.

– Подожди, – говорю я, – я сначала обуюсь. Ноги-то мерзнут.

Опускаю ногу в ящик, который уже услужливо выдвинут внизу, и чувствую приятную теплую мягкость: ступня покрыта полимерным составом, который уже начал высыхать, превращаясь в довольно удобную обувь. В такой обуви нет шнурков или застежек – все равно ее не придется надевать в второй раз.

Девушка стреляет, но я успеваю уклониться. В моей спине есть чувствительные сенсоры движения, работающие примерно так, как у акул, которые способны ощущать движение жертвы, не пользуясь ни зрением, ни обонянием. Парализующая пулька врезается в стену видеобудки, оставляя небольшую вмятину. Я опускаю в ящик вторую ногу, и вот я уже обут. Теперь осталось выбрать пиджак или плащ. Смотрю на свои ноги. Ботиночки выглядят прилично, мне нравится в них все, кроме цвета. Они оранжевые. Какой болван додумался до оранжевых ботинок? Я ставлю ногу на скамью.

– Как тебе? – спрашиваю девушку.

Она начинает хохотать.

– Ну, ты смешной! – говорит она.

Парень поднимается. Он уже вытащил лезвие из своего тела. Но, кажется, одного укола ему мало. Я легонько тыкаю его в челюсть и кладу на скамейку, рядом с сидящей девушкой.

– Слушай, а я знаю, – говорит она. – Ты не человек, ты из этих!

– Человек. Можешь попробовать, – я протягиваю ей руку, и она ее старательно щупает. Кажется, она все равно мне не верит. Андроидов в наше время научились изготавливать настолько качественно, что иногда их путают с людьми. Но кожа их всегда выдает. Человеческую кожу на ощупь ни с чем не спутаешь.

Я беру плащ и набрасываю его себе на плечи. Плащ ярко зеленый, в красное яблоко. Супермолодежный дизайн. Не имею представления, почему автомат выбрал именно эту расцветку. Может быть, он тоже принял меня за чокнутого? Сейчас я похож на канарейку, но выбирать одежду еще раз уже не хочу. Слишком мало остается времени.

– Платок есть? – спрашиваю девушку.

Она роется в сумочке и дает мне платочек. Очень удобная штука, с автоматическим растворением загрязнений. Таким можно протереть все тело, и станешь чистым, как будто только что из-под душа. Он убирает любые загрязнения кожи, растворяет их и переводит их в форму, удобную для утилизации. Я тщательно протираю лицо, обращая особенное внимание на губы: на них запеклась кровь. Привкус крови все еще ощущается во рту. Я сплевываю на пол очередной кровавый сгусток. Когда же, в конце концов, это прекратится? Представляю, в каком состоянии сейчас мое легкое, если его не может вытащить даже хорошая батарея. А батареи я всегда ставлю хорошие. Не отличные, а просто хорошие, на отличные никогда не хватает денег.

Одевшись, я выхожу на платформу и ожидаю лифт. Он подходит через минуту. Вхожу в просторную комнату без передней стены; вместе со мной сразу входит еще человек сто или больше. Стена опускается, и лифт начинает свое плавное движение вниз. На самом деле здесь не так уж много народу. Вот пересаживаться на центральных станциях, на тех, что на территории исторического центра, действительно тяжело. Я практически никогда не выхожу там. Все платформы плотно заполнены народом, люди стоят плечом к плечу, не протиснешься. Много людей. Слишком много людей. Пользоваться наземным транспортом тем более нереально. В городе никто не ведет свои машины сам, просто сидя за рулем, как в старые добрые времена. Я думаю, что автомобилей в городе не меньше чем людей. Поэтому общим движением управляет десяток стационарных спутников. Все машины движутся согласованно, как солдатики, на каком-нибудь древнем параде. Это жутко неудобно, если собираешься поехать куда-нибудь по своим личным делам. Пока что выручает метро, хотя многие линии тоже предельно перегружены.

Лифт останавливается, и я выхожу. Сейчас я на глубине километров пять или шесть, что, на самом деле немного для скоростного метро. Многие линии расположены гораздо глубже. Теперь мне остается пройти несколько длинных изогнутых коридоров, потом спуститься по лестнице, потом еще один коридор после расширителя – и я на нужной платформе. Я спешу, но меня останавливают крики. Кричат несколько женщин. Кричат так, будто увидели мышь.

Я подхожу к ним и вижу странное существо размером со среднюю собаку. С первого взгляда видно, то это робот, но выглядит он очень странно. В нем странно все, начиная с расцветки. И заканчивая огромными челюстями, больше напоминающими рога большого жука. Возможно, что эта штука опасна. Я делаю шаг, пытаясь приблизиться к нему, но монстрик выстреливает в меня голубоватым электрическим разрядом. Я едва успеваю увернуться. Женщины начинают орать с удвоенной силой. Их пятеро, но двое сразу же удаляются. Трое оставшихся, кажется, имеют более крепкие нервы.

– Мне надо пройти туда, – говорит одна из них, – а это перегораживает мне дорогу. Вы знаете, что это?

Она спрашивает меня.

– Точно не знаю, но догадываюсь.

Робот на самом деле опасен. Существа вроде этого время от времени появляются в глубоких подземных коридорах. Я не знаю, откуда они берутся. Возможно, кто-нибудь изготавливает их для развлечения, так, как в свое время бессовестные программисты изготавливали программные вирусы. Сейчас, когда все вирусы давно повывелись, кто-то создает вот таких роботов. Каждый год несколько десяток человек погибает в их лапах и клешнях. Но что такое десяток человек для огромного города? Эти микротрагедии никого не интересуют.

– Я знаю, они выводятся сами, – говорит одна из женщин. – Я слышала, что они могут откладывать яйца. Они живут в тоннелях и питаются электричеством от поездов. Мне золовка рассказывала, она работает в институте.

– Правда? – вяло откликаюсь я

– А ты сомневаешься? Их в тоннелях миллионы. Это электронные тараканы. Их в институте специально изучали.

Вот это уже полная ерунда. Электронные тараканы. Которые миллионами живут в тоннелях метро. Не понимаю, как можно верить в подобную чепуха. Но, чем бы ни было это существо, его нужно обезвредить. Я захожу сбоку, но оно поворачивает ко мне то, что условно можно назвать головой. Одна из женщин кажется мне более разумной, чем другие. Я машу ей рукой.