Единственная для темного эльфа

Боль была такая, что не шла ни в какое сравнение с той, что я испытывал раньше. Мое сердце медленно разрывали на куски, нервы натянулись по всему телу, как струны.

В приступе я разбил все вазы, перевернул мебель, снес все, что находилось на моем рабочем столе в комнате, где я ждал погружения в сон для встречи с ней. Дикий рев, перешедший из человеческого, претерпевающего трансформацию, в драконий, сотрясал стены. Никто из слуг не осмелился войти, не ручаясь за свою жизнь. Никто, кроме верного жреца.

— Мой господин! — влетел он в комнату, вроде бы всклокоченный, сонный, сразу же бросаясь передо мной на колени. — Простите, мой господин, я вынужден погрузить вас в сон…

В последний раз бросив взгляд в зеркало, я увидел затравленного зверя. Истосковавшегося по своей нареченной. Ведь это с тобой что-то происходит?

59. Мой ласковый и нежный зверь

Уснуть удалось ближе к рассвету. Не в силах сомкнуть глаз после произошедшего, я и заговорить сразу не смогла. Подтверждением того, что это произошло в реальности, был дискомфорт и ноющая боль, которую я сначала силилась перетерпеть. Конечно, я была обижена.

Покаянная платиновая головушка рядом ясно давала понять, что об этой ночи не жалеет. Фаль словно светился изнутри, улавливая каждый мой вздох или шорох. Единственный раз, когда я заметила сожаление, в момент, когда он принес мне какой-то чай, обещая, что неприятные ощущения уменьшатся, и повысится регенерация. Мой дроу винил себя за несдержанность, но всякий раз, когда он вспоминал причину, его глаза неумолимо алели, и у меня кожа становилась гусиной от его взгляда.

После ванной, где его руки под благоверным предлогом, несмотря на мои слабые теперь уже сопротивления, познавали мое тело, без сожаления отжала его хлопковую рубашку. Ее молочный цвет грел взор, длина покрывала мои бедра, а вырез на груди удобно шнуровался. Сорочку можно выкинуть.

Я не могла на него злиться. То, что все к этому шло, что мы оба этого хотели, уже глупо отрицать. Просто я страшилась своего первого раза, а завести разговор об этом вообще не видела возможным. Я не знала, как и в какой момент нужно сказать, что у меня никогда не было близости. Возможно, это бы что-то изменило, но сейчас, когда Фаль будто с цепи сорвался, у меня словно язык онемел, голова думать перестала, выдавая только односложные вещи.

Я не считала девственность своим недостатком. Каждый волен расставаться с ней, когда будет готов. Я готова ранее не была. И думала, что не готова и сейчас, пока происходящее не проникло в каждую клеточку моего тела и мозга: «Все ради этого момента с ним». Он нетерпеливо брал то, что и так должно было принадлежать ему.

И эта жуткая боль… Была бы она меньше, если бы сразу он был немного нежнее? Это пронзающее ощущение наполнило меня остро, чем-то жгучим и живым. А я чувствовала, что он живой.

Пьяный мужчина своим штанам не хозяин, я слышала, так говорят в моем мире. В нашем случае, мне кажется, мой мужчина был совсем не пьян. Будто детское шампанское пригубил. Он любил меня осознанно, как не только в первый, но и в последний раз, отдавая себя всего полностью.

Пусть было больно, но и так хорошо. Еще потому, что это был Фаль. Я отвлекалась от боли, закрыв глаза и произнося его имя в уме. Ни один мужчине не был со мною близок, только Фаль. Только Фалю я отдалась, чувствуя, как сильно он любит меня. И, кажется, я испытала то же самое, когда почувствовала, как горячо стало внутри, когда он замер надо мной, сливаясь со мной в синхронном наслаждении.

Наверно, я бы даже подумала, что люблю его, если бы верила в эту самую любовь. Умею ли я вообще это делать? Вдруг во мне это не заложено? Подтверждением тому, я прекрасно понимаю, что не далась бы ни одному мужчине добровольно, если бы не любила. Как умею.

Он покинул мое тело аккуратно, очень бережно, не желая причинять больше боли. В тот момент, мне стало интересно, каким был бы тот альтернативный раз, если бы мы поговорили откровенно? Но моя внутренняя зажатость в этом плане вряд ли помогла бы развязать язык.

Всю ночь меня едва ощутимо целовали, на спине наверняка не осталось места, которого бы не коснулись его губы. Мой мужчина сдерживал себя, стараясь держать руки на строго привычном месте, но даже эти касания не давали воспоминаниям выветриться из головы.

Вот так мои планы стремительно полетели под откос. Сначала несанкционированное выяснение отношений, благодаря которому нашлось благопристойное оправдание моему желанию смыться. Просто нашла единственный плюс в ситуации. Потом полный провал с отходом ко сну. Мало того, что перевозбужденная руганью я не могла уснуть, так еще и в этом самом сне меня ничего хорошего не ждало.

К слову, утро стало восхитительным еще и за счет того, что этой ночью мне не приснилось ни одного сна. Даже на отвлеченную тему.

Пробудившись, я постаралась незаметно выскользнуть из нашей теперь уже общей постели, но была поймана за запястье и притянута к его горячему телу. Глаза Фаля были дикие, алые, как всегда, когда он возбужден.

— E arah! — чуть прорычав, сказал он тоном, словно что-то доказывает.

— Что? — не в первый раз замечаю, как милого заносит на другой язык.

— Я сказал: ты моя, — пояснил он мне доступным языком, подминая под себя. — И буду каждый раз это доказывать, когда станешь забывать.

Несмотря на напускную твердость, глаза его были ничуть не жестче, чем всегда. Наоборот, я увидела в них… боязнь? Значит, под маской силы скрыт банальный страх… Но, тем не менее, также я заметила и желание своего мужчины. Не только в глазах. И эта перспектива не очень порадовала, отголоски ночи меня еще не покинули.

— Я не забуду, милый, — нежно обхватила его лицо ладонями. Мужчина на мне шевельнулся, вызвав странное тепло в моем теле, где-то внизу. Только не сейчас, еще раз я пока не готова.

Но Фаль замер на мгновение, не предпринимая попыток взять меня снова или хотя бы поцеловать, как делал это обычно. Вместо этого, он опустил голову, лбом прижавшись к моему виску. Голос, который теперь я услышала, был тихий, я бы даже сказала, проникновенный:

— Тогда не отталкивай меня, — его руки сжали меня в тесных объятиях. — Не представляешь, как трудно это вынести. Если все равно когда-либо мы не будем вместе, лучше сразу убей меня.

Эти слова отозвались удивлением и мурашками по телу. О чем он говорит? Я уже и не представляю, что может разлучить меня с этим мужчиной. Решив не давать ему повода усомниться, притянула его лицо к себе, мягко коснувшись раскрытыми губами уголочка его губ.

— Я твоя, Фаль, — прошептала ему в поцелуй, когда мужчина могучей горой навис надо мной, плотно соприкасаясь обнаженным телом с моим в одной лишь его рубашке под одеялом.

Невольно затосковала по потрясающему платьишку для сна, что берегла, чуть ли не как праздничное. Эльфийская работа — это вам не хухры-мухры. Фалькониэль заметил мой погрустневший вид, обеспокоенно спросив:

— Что тревожит тебя, моя нежность?

— Жаль, сорочка красивая была… — вспомнила я ошметки, что остались от произведения искусства. Да, все-таки это была единственная вещь, о которой я жалела за эту ночь.