Единственная моя

– Но он же должен был понимать, что это грязные деньги! Что на них кровь! – покачал головой Бойцов, невольно посматривая на женщину с сочувствием.

– Должен был! – кивнула она. – Но не понимал, кажется! Ничего не понимал. Поцеловал меня у порога, сказал, что будет звонить, и уехал… на два года почти.

– Звонил? Откуда?

– Звонил, конечно. Из разных мест. Первый год он провел будто в этом вот городе, но мог и врать мне. Потом звонки пошли из-за границы. – Снежанна с горечью улыбнулась. – Я-то, чего греха таить, начала за мужа радоваться. Молодец, мол, какой, в гору пошел. За границей с Вовкой бизнес какой-то организовали. Деньги начали зарабатывать.

– А он все время с ним был? С Сырниковым?

– Да, все время с ним, – закивала вдова. – Потом они вложились в предвыборную кампанию. Сашка звонил мне и хвастался, что у Вовки теперь депутатский мандат. Уж какого уровня, не стал уточнять, но радовался искренне за брата.

– Стало быть, они появлялись в России?

– Да, бывали. Но в наш город не заезжали ни разу.

– А когда приехали?

– Как всегда, ночью!..

Тот поздний звонок переполошил ее, помнится. Никого не ждала. Муж не обещал вернуться. Подошла на цыпочках к двери, спросила: кто. Ответил нагло и с напором Вовка. Она открыла и ахнула.

– Стоят на пороге два мужика в одинаковых костюмах, с одинаковыми прическами, в одинаковых ботинках, с одинаковыми кожаными сумками и с одинаковыми практически физиономиями. – Снежанна покачала головой. – Это я потом уже их различила, когда в квартире свет зажгли и они начали разговаривать. Тут сходство как-то мало-помалу рассеялось. А сразу просто шок был.

– Они и в самом деле были так сильно похожи?

– Когда были в разных социальных плоскостях, конечно, сильно различались. Сашка стригся раз в два месяца. То неохота ему. То денег нет. А вот когда так приоделись, причесались одинаково… Сашка еще чуть волосы подкрасил, то… То незнакомому человеку различить их было очень трудно. – Она подумала и мотнула отрицательно головой. – Отличить их было просто невозможно, особенно если они были врозь.

– И что дальше было? Как они объяснили этот маскарад?

– А ничего они объяснять не стали. Поставили меня перед фактом, и все. Сашка сказал, что отныне он Сырников Владимир Анатольевич. А Вовка сказал, что он теперь Сашка Степанов, муж мой то есть. Что теперь мы с ним развестись как бы должны, чтобы я потом официально в брак с Сырниковым вступила. И что отныне мы станем жить шикарно, не здесь, но очень осторожно.

– Вы развелись со своим мужем, вышли замуж за его двоюродного брата и…

– Все это происходило лишь на бумагах. Сашка как был моим мужем, так им и остался, хоть и стал называться по-другому. А Вовка… Он потом следом за нами поехал в этот город. Стал тихо жить, снимал где-то квартиру. Потом вот Жанку себе нашел. Будто бы даже влюбился.

– Вам хорошо жилось в вашем новом обличье?

– Мне?! Хорошо?! Да вы что?! – округлила она глаза и потрепала воротник норковой шубы. – Ради вот этого барахла!.. Ради цацок, бабла и глупого светского общества мой муж продал душу дьяволу!!! Понимаете, дьяволу!!! Он только потом понял это, со временем. Поначалу все порхал, все считал себя богатым и независимым. А потом, когда Вовка начал заставлять его совершать всякие грязные сделки, приторговывать оружием, наркотиками, он за голову схватился. Он только тогда понял, как его братец подставил! Понимаете… Вовка оставался хозяином всего: денег, фирмы, особняка, в котором мы жили… Он всякий раз при встрече это подчеркивал и ставил нас на место, чтобы не забывались. И при этом он ничем совершенно не рисковал! Взяли бы за торговлю оружием, наркотиками, за взятки моего мужа и посадили бы! А у той сволочи все было, и ничего ей за это не было!!! Как в том тосте, помните? Выпьем за то, чтобы у нас все было и нам за это ничего не было! Вот такую эта гнида придумала для себя идеальную форму жизни. Жил себе тихо с аптекаршей, ничего совсем не подозревающей. Имел денег немерено…

– Кстати, а где сейчас эти деньги? Он ведь наверняка подстраховался как-то? Он же не мог не предвидеть…

– Конечно! А как же иначе!!! Денежки благополучно переводились регулярно моим муженьком идиотом на некий счет в далекой стране… Кроме этого, Вовка еженедельно требовал от него отчета и полной бухгалтерской выкладки. Выделял нам что-то на неделю, все остальное забирал себе.

– Вам?! Выделял?! – Бойцов замотал головой. – Ничего себе!

– А вы как думали!!! Дом, охрана, прислуга, брюлики, шубы – это все фарс. Пыль, которую нам надлежало регулярно пускать в глаза соседям, партнерам и так далее. А жили мы, не поверите, на нищенскую зарплату, которую он выплачивал нам еженедельно, встречаясь с моим мужем в укромном месте. Он даже на продукты нам деньги экономил. Все советовал жрать поменьше. Такая гнида!!!

– Да… Схему Сырников Вова придумал идеальную. Что первый раз вышел сухим из воды, что теперь. – Бойцов ошарашенно смотрел на вдову. – Вы понимаете, по большому счету, нам даже предъявить ему теперь нечего!!!

И он тут же подумал, что убийство Катерины Земцовой Сырниковым будет очень сложно доказать, практически невозможно. А на чистосердечное признание рассчитывать в случае с ним не приходилось. Предъявить ему, получалось, было совершенно нечего.

– Вовке-то? – Она криво ухмыльнулась. – Или Сашке? Кем он, интересно, теперь будет?

– Ему, ему, – закивал Бойцов. – Все, что вы мне тут рассказали, он может с легкостью опровергнуть. Если только…

– Если только что?

– Медицинские карты из детской поликлиники в вашем городе, – осенило его.

– Не смешите! – фыркнула Снежанна. – Думаете, придумав такую сложную схему собственной безопасности, он не позаботился об этом? Не знаю, конечно, не уверена. Но думаю, что нет уже давно в природе этих самых карт. А насчет того, что вам ему предъявить нечего, я готова поспорить.

– Да?

– Вы можете привлечь его за похищение человека. Жанку-то вашу он того… – Она присвистнула, сложив трубочкой сухие бесцветные губы. – Похитил!

– Похитил?!

– Да… И я, гадина такая, ему в этом помогла. Уж простите, но вынуждена была подчиниться. Слишком уж тяжела рука у нашего мерзавца, слишком…

Глава 17

С той самой минуты, как она очутилась на дне не заполненного водой бассейна и услышала смех и голос Саши, тьфу ты, Владимира, ей стало казаться, что с ее психикой происходит что-то невероятное.

Нет, она не ощущала себя свихнувшейся. Все осознавала, пыталась взвешивать, и это у нее неплохо получалось. Она кивала, когда не могла не согласиться с его аргументами. И он называл ее умницей и малышкой. И это даже было приятно. Она отрицательно мотала головой, когда он не прав. И иногда получала пощечину, и было больно. Тоже хороший симптом. Люди свихнувшиеся вряд ли способны были так остро чувствовать боль.

Это все было так, и ситуация не казалась безнадежной. Но во всем остальном Жанна превратилась словно в растение. Самой себе она казалась растением, вот что. Почему?

Потому что не пыталась сопротивляться, а подчинялась. Не пыталась бежать, кусаться, бить его кулаками, молить отпустить ее, а ложилась с ним в постель. И еще внимательно и порой с сочувствием слушала его страшные откровения.

История его жизни была не просто страшной.

Она была написана кровью на жутких хрустящих папирусах, выдубленных из кожи мертвецов. Их было очень много! Он сам даже сбился со счета и не помнил толком, когда и кого убивал, когда и кого приказывал убить.

– Так надо было, малыш, – равнодушно пожимал Саша, нет, уже не Саша, а Владимир, плечами. – Того требовали обстоятельства и то кровавое время, в котором происходило становление нашего дела.