Единственная ночь

– С каких это пор ты стал экспертом?

– Опыт у меня есть.

– К твоему сведению, к одиночеству я уже привык, – заявил Рейф.

– Чушь собачья! Ты еще достаточно молод, чтобы менять привычки.

Дверь дома, выходящая на заднюю веранду, распахнулась. Оба мужчины обернулись так порывисто, словно их поймали на месте преступления.

В дверях застыла женщина неземной красоты, с буйной жгуче-рыжей шевелюрой.

– Кофе готов! – жизнерадостно объявила Октавия Брайтуэлл.

Второго приглашения Рейфу не понадобилось. Он заметил, что и Митчелл не стал медлить в саду: очевидно, и он порадовался возможности закончить тягостный разговор.

Бок о бок они двинулись по дорожке обратно к дому.

Ханна вставила ключ в замочную скважину.

– Мое мнение ничего не меняет, но если хочешь знать, Октавия мне понравилась.

Рейф пожал плечами.

– Мне тоже. Ну и что? Все равно она слишком молода для деда. Гейб прав. Это выглядит смешно и нелепо.

Ханна улыбнулась:

– Гораздо смешнее слышать это от Мэдисона. Не обижайся, но в вашей семьей мужчины никогда не задумывались о том, что скажут люди, особенно когда дело касалось их личной жизни.

– Личная жизнь моего деда – совсем другое дело, – хмуро возразил Рейф.

Ханна прислушалась к стуку когтей Уинстона, в нетерпении скачущего за дверью.

– Если тебя это утешит, Октавия призналась мне, что они с твоим дедом просто друзья. И я ей верю.

– Вот как?

Одарив Рейфа испытующим взглядом, Ханна открыла дверь.

Прогулявшись после ужина по саду, Рейф, погруженный в свои мысли, вернулся в дом. Он всегда былл непроницаемым, но теперь излучал мрачность, разгадать которую Ханна не могла и только гадала, что произошло; в саду между Рейфом и его дедом.

Уинстон выскочил в открытую дверь – как всегда раздираемый необходимостью соблюдать приличия и неукротимыми эмоциями.

– Славный пес. – Ханна наклонилась и погладила его. – Лучший шнауцер во вселенной.

Уинстон всем видом выразил удовольствие.

Рейф наблюдал за ними с мрачным любопытством.

– Знаешь, он тебе поверил.

– Ну и что? Я сказала правду. – Ханна посторонилась, пропустила Уинстона, и тот сбежал с крыльца, мимоходом ткнувшись в ладонь Рейфа. Пес скрылся в кустах.

Ханна шагнула в дом и включила свет.

– Пожалуй, я все-таки задам один вопрос, даже если потом об этом пожалею. Скажи, вы с дедом не поссорились в саду?

– Нет. – Рейф без приглашения вошел в дом.

– Ясно. – Ханна растерялась, не зная, что теперь делать.

Дверь она оставила открытой для Уинстона. Пес вскоре вернулся и направился прямиком к Рейфу.

Прикрыв дверь, Ханна прислонилась к ней. Рейф присел и почесал шнауцера за ухом. Уинстон блаженно закрыл глаза.

– Все было, как обычно, – помолчав еще немного, добавил Рейф.

– Как обычно?

Рейф не сводил глаз с Уинстона, который жаждал внимания.

– Митчелл напомнил мне, что поработать в «Коммерческой компании Мэдисона» никогда не поздно.

– Вот оно что! – Ханна направилась в кухню. В минуты сомнений нет ничего лучше чашки чаю. – И ты, конечно, ответил ему как всегда.

– Само собой. Мы с Митчеллом всегда так общаемся. Он дает советы, а я говорю, что не стану им следовать. Мы прекрасно понимаем друг друга.

– Тетя Изабель часто повторяла, что вы с дедом ссоритесь с тех пор, как ты стал подростком, – потому что вы слишком похожи. – Ханна налила воды в чайник и поставила его на плиту.

– Эта точка зрения мне знакома. – Рейф еще раз погладил Уинстона, поднялся и прошел в кухню. Остановившись в дверях, он прислонился плечом к косяку и скрестил руки на груди. – Но мы с Митчеллом не разделяем ее.

Ханна опять остро почувствовала его близость. Рейф следил за каждым ее движением, пока она готовила чай.

– Напрасно, – негромко возразила она. – Вы оба решительны, своевольны, независимы и временами дьявольски упрямы. Должно быть, у вас один и тот же Девиз.

– Какой?

– «Никогда не извиняйся, ничего не объясняй».

Рейф испытал мгновенное желание изобразить обиду.

– А тебе никогда не приходило в голову, что у нас с твоей собакой есть кое-что общее?

– Что, например?

Рейф бесстрастно улыбнулся:

– Я тоже способен верить тебе, когда ты объясняешь, как относишься ко мне.

Ханна подняла брови:

– Чужое мнение для тебя ничего не значит?

– Ничего ты не понимаешь. Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо.

– И ты можешь это доказать?

– Ладно, я на самом деле решительный, надменный и независимый. – Он пренебрежительно усмехнулся. – Но с последним пунктом я категорически не согласен. С чего ты взяла, что я дьявольски упрям?

Она торжествующе улыбнулась:

– Ты же наотрез отказываешься обсуждать проблем с Дримскейпом.

– А, вот оно что!

– Именно.

Он небрежно пожал плечами:

– В мире нет совершенства.

– Если не считать Уинстона, – поспешила добавит Ханна, опасаясь, что пес услышит последнее замечание и забеспокоится.

Последовала краткая пауза.

– В саду Митчелл сказал еще кое-что, – наконец признался Рейф.

Ханна оглянулась через плечо, пересыпая в чайник заварку:

– Что?

– Что мне пора жениться.

Почему-то у нее судорожно сжался желудок. Ханна надеялась, что причина – отнюдь не жареный лосось, съеденный за ужином. На вкус он был изумительным, но рыбные блюда часто оказываются коварными.

– А ты, конечно, запретил ему лезть в твою личную жизнь. – Ханна перевела взгляд на чайник, мысленно умоляя его закипеть побыстрее.

Рейф не ответил.

Чайник тоненько засвистел. Очень вовремя, решила Ханна. Радуясь возможности отвлечься, она торопливо залила заварку кипятком.