Единственная сверхдержава

Идея полыхнула по всему политическому горизонту. Адепт имперского активизма Р. Каплан устроил в Белом доме президенту Бушу и его окружению брифинг на тему мирового лидерства Америки и ее гегемонии. Р. Каплан опубликовал в 2002 г. книгу «Политика воинов: почему лидерство требует языческого этоса». В этой работе, подлинном гимне Римской и Британской империям, одна из глав посвящена «восхитительному» императору Тиберию, чей проконсул Понтий Пилат санкционировал распятие Христа. Автор согласен, что Тиберий иногда мог быть деспотом, но он «умело сочетал дипломатию угрозы применения силы ради сохранения мира, благоприятного для Рима… В империи была положительная сторона. Она была, в определенном смысле, наиболее благоприятной формой мирового порядка» [48] . Обращаясь к современности, Р. Каплан с одобрением пишет, что Соединенные Штаты стали «более безжалостны в решении задач экономической турбулентности» равно как и в вопросах демографического роста развивающихся стран, в отношении к природным ресурсам этих стран. [49]

48

Kaplan R. Warrior Politics: Why Leadership Demands a Pagan Ethos. New York, 2002, p.46

49

«Atlantic Monthly Magazine”, March 2002, p.46

Весной 2002 г. газета «Нью-Йорк Таймс» поместила серию статей «с мыслью об империи». Редакция поправила старинную констатацию «Все дороги ведут в Рим» на более современную и верную: «Все дороги ведут в Округ Колумбия». Наиболее впечатляющей представляется статья Э. Икин: «Сегодня Америка не является не сверхдержавой и не гегемоном, она является полнокровной империей на манер Римской и Британской империй. Таково общее мнение наиболее заметных комментаторов и ученых нации». Ч. Краутхаммер анализирует ситуацию в том же ключе: «Американский народ выходит из замкнутого пространства к мировой империи. Со времен Римской империи в мире не было подобной мировой силы, которая доминировала бы в культурном отношении, экономически и в военном смысле». [50] Ч. Краутхаммер предлагает зафиксировать исключительность момента: «Никогда еще за последнюю тысячу лет в военной области не было столь огромного разрыва между державой № 1 и державой № 2... Экономика? Американская экономика вдвое больше экономики своего ближайшего конкурента» [51] . А в «Уолл-Стрит Джорнэл» М. Бут под заголовком «В защиту Американской империи» констатирует: «Мы привлекательная империя» и дает практические советы — Вашингтону следует оккупировать не только Афганистан, но Ирак и «другие беспокойные страны, которые вопиют о просвещенном руководстве».

50

Eakin E. All Roads Lead to D.C.” (“New York Times” March 31, 2002).

51

Renwick N. America’s Word Identity. The Politics of Exclusion. New York: St.Martin’s Press, 2000, p. 64.

Исследователи классической античности «могут возмущаться сравнением демократической Америки с тираническим Римом Августа и Нерона. Но имперский лагерь указывает, что, как ни неожиданно это сравнение, Америка ведет себя подобно побеждающей империи». [52] Идея однополюсности «стала лейтмотивом редакционных статей и общим мнением специалистов на страницах американских газет» [53] . Главный редактор журнала «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» М. Закерман с великой гордостью объявил не только о пришествии второго американского века, но и о том, что человечество стоит на пороге новой американской империи — novus imperio americanum [54] .

52

Boot M. The Case for American Empire («Wall-Street Journal”, Nov.17, 2001).

53

Santis De H. Mutualism. An American Strategy for the Next Century («World Policy Journal», Winter 1998/99, p. 42).

54

Zuckerman M. A Second American Century («Foreign Affairs», May-June 1998, p. 18-31).

Открытие перестает быть открытием. Широко известный американский политолог Дж. Чейс вопрошает: «Кто смог бы отрицать, что Америка – имперская держава?» [55] Идеальный мир, как открыто говорят американские теоретики, это такой мир, где «Соединенные Штаты доминируют в дипломатической, экономической, военной сфере и в области пользования ресурсами окружающей среды» [56] . И в сфере массовой культуры — вот впечатления американского профессора Дж. Курта от посещения им очаровательного богемского городка Кутна Гора (50 км от Праги): «Над городом и над всей Чешской республикой распростерла крыла Американская империя со своей «мягкой мощью» – попкультурой. По мере того, как солнце пробивается над старинными крышами и шпилями соборов, видевших еще империю Габсбургов, воздух наполняют звуки рэпа из приемников подростков, на головах которых бейсбольные кепки и джинсы «багги… Соединенные Штаты – самая гегемонистская и имперская держава за все пять столетий, прошедших со времени открытий Колумба» [57] .

55

Chace J. Imperial America and the Common Interest (“World Policy Journal”, Winter 2002, p.12)

56

Smith D., Corbin M., Hellman Ch. Reforging the Sword. Forces for a 21 ^stCentury Security Strategy. Washington, 2001, p.30.

57

Kurth J. The Adolescent Empire. America and the Imperial Idea (“The National Interest”, Summer 1997, .3)

И когда президент Буш призывает на бой ради нового мира, он имеет в виду «упорядоченный мир, дружественный по отношению к американским компаниям, близкий американским ценностям, увековечивающий статус Америки как единственной сверхдержавы» [58] . Уже создается блистательная проекция. «Франция владела семнадцатым столетием, Британия — девятнадцатым, а Америка,— пишет главный редактор журнала «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» М. Закерман,— двадцатым. И будет владеть и двадцать первым веком» [59] .

58

Bacevich A. New Rome, New Jerusalem («Wilson Quarterly», Summer 2002, p.54).

59

Zuckerman M. A Second American Century («Foreign Affairs», May/June 1998, p. 31).

Обычно аналогия с блистательными и всемогущими римлянами и британцами бывает лестной. Но не в данном случае. История при анализе американского имперского подъема едва ли будет хорошей советчицей — такой степени преобладания одной страны над окружающим миром не существовало со времен античного Рима. Параллели с подъемом Франции (конца семнадцатого и начала девятнадцатого веков) и Британии в девятнадцатом веке «хромают» в том плане, что обе эти страны были все же частью единой европейской констелляции сил. Париж и Лондон были первыми среди равных.Чего о современном Вашингтоне не скажешь — даже совокупная мощь потенциальных конкурентов не дает потенциальным конкурентам шансов равного противостояния.Ч. Краутхаммер имеет все основания утверждать, что «в грядущие поколения возможно и появятся великие державы, равные Соединенным Штатам. Но не сейчас. Не в эти десятилетия. Мы переживаем момент однополярности» [60] . Дождавшиеся своего часа сторонники имперской внешней политики полагают, что Америка должна вести себя как активный гегемон в силу двух главных соображений: 1) она может себе это позволить; 2) если Вашингтон не обратится к силовым методам и не навяжет свое представление о международном порядке, тогда воспрянут соперники и Америке не избежать судьбы постепенной маргинализации [61] .

60

Krauthammer Ch. The Unipolar Moment. («Foreign Affairs», Summer 1991, p.23-24).

61

Wallerstein I. The Eagle Has Crash Landed (“Foreign Policy”, July-August 2002, p.27).

Идеологи гегемонии органически не выносят критики «единоначалия»: со времен Геродота однополярность в мире приносила не только печали, но и порядок, своего рода справедливость, сдерживание разрушительных сил. Не стоит казнить себя. «Соединенные Штаты, — убеждает М. Гленнон, — делают то, что делала бы любая держава в сходных обстоятельствах — ставят собственные национальные интересы выше неясно очерченных «коллективных» интересов, когда эти интересы сталкиваются между собой; они делают это с меньшим лицемерием и с более очевидным успехом... В реальном мире нации защищают прежде всего свои собственныеинтересы» [62] . Действовать во имя неких абстрактных общих интересов — будь то интересы Запада или всеобщее братство людей — просто иррационально. Не следует гоняться за химерами, следует хранить и защищать свои собственные национальные интересы. В международной системе, где жизнь жестока, грязна и коротка, ставить предполагаемые коллективные интересы над конкретными национальными интересами могут лишь сумасброды, погрязшие в иррациональности.

62

Glennon M. What’s Law Got to Do with It («Wilson Quarterly», Summer 2002, p. 59).

И что дурного в слове гегемон? По-гречески это просто лидер.Однополярность гарантирует мир от неожиданных взрывов насилия, регламентирует прогресс, обеспечивает стабильность. В самой Америке понимание уникальности момента и несказанных американских возможностей стало всеобщим. Вашингтон ощутил себя подлинной столицей мира, имеющей свое видение оптимальной структуры мира и свое предназначение осуществлять эту миссию.

Как пишут американские политологи Дж. Чейз и Н. Ризопулос, «имперская модель — будь то Римская, Византийская, Габсбургская, Оттоманская или Британская империя — идеально обеспечивали не только безопасность для своих собственных граждан, но гарантировали и осуществляли упорядоченный мир, в котором живущие за пределами собственно империи также пользовались благом существующего порядка — политического, законодательного, экономического,— навязанного имперским гегемоном» [63] . Американский историк П. Кеннеди указывает на исключительно благоприятное сочетание условий: «Глобализация американских коммерческих потоков продолжается, американская культура распространяет свое влияние, демократизация входит в новые мировые регионы... Националисты от Канады до Малайзии устрашены. Огромное число людей предвкушают распространение американского влияния» [64] .

63

Chace J. and Rizopulos N. Toward a New Concert of Nations. An American Perspective («World Policy Journal», Fall 1999, p. 2).

64

Kennedy P. The Next American Century ? («World Policy Journal», Spring 1999, p. 57).

Весь ход дебатов о месте и стратегии США в XXI веке базируется на почти априорном и достаточно популярном в Америке представлении, что «двадцать первый век будет более американским, чем двадцатый, а Вашингтон будет осуществлять благожелательную глобальную гегемонию, базирующуюся на всеобщем признании американских ценностей, признании американской мощи и экономического преобладания» [65] . Гегемония представляется представителям страны-гегемона лучшей из возможных систем мирового общежития. Американцы Р. Каган и У. Кристол убеждают читателя, что «гегемония — вовсе не проявление «высокомерия» по отношению к остальному миру — это просто неизбежное воплощение американской мощи» [66] . Соединенным Штатам, подчеркивает профессор Техасского университета Г. Брендс, «присуще особое представление об своем предназначении улучшить долю человечества» [67] .

65

Pfaff W. The Coming Clash of Europe with America («World Policy Journal», Winter 1998/99, p. 6).

66

Kagan R. and Kristol W. The Present Danger («The National Interest», Spring 2000, p. 67).

67

Brands H. W. What America Owes the World: The Struggle for the Soul of Foreign Policy. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1998, p. VII.

В ходе дебатов о степени готовности Америки «воспринять свою судьбу» неизменно выражается мысль, что США не должны уклоняться от принятого курса, не должны бояться вызова своей мощи и положению в мире. Впрочем, пока никто еще — несмотря на все предпринятые усилия, отраженные в алармистской литературе,— не смог доказать основательность и реалистичность противостояния американской гегемонии. И такой мир лучше любого, где Америка не располагалась бы на вершине. Словами авторитетных американских политологов Р. Кагана и У. Кристола, «ведомый Америкой мир — такой, каким он возник после окончания холодной войны,— более справедлив, чем любая из воображаемых альтернатив. Многополюсный мир, в котором мощь распределяется более равномерно между великими державами — включая Китай и Россию — будет несравненно более опасным и более отдаленным от демократии и индивидуальной свободы» [68] . Сторонники закрепления американской гегемонии — утверждают, что самая опасная система — биполярная: «Жесткая биполярная система обычно возникает на закате исторического цикла и в любом случае она ведет к конфликту, изменяющему саму систему. Биполярность — не единственная причина конфликта, но она создает такую совокупность обстоятельств, которые почти неизбежно ведут к конфликту» [69] . Из этого следует, что движение к восстановлению биполярности (с любыми действующими лицами в качестве соперника США) или к монополярности следует остановить и заблокировать.

68

Kagan R. and Kristol W. The Present Danger («The National Interest», Spring 2000, p. 69).

69

Binnendijk H. Back to Bipolarity? («The Washington Quarterly», Autumn 1999, p. 10).

Становление Американской империи все больше видится не как проблема физических возможностей, а как вопрос национальной психологии. Вопрос заключается не в том, сможет лиАмерика нести «глобальное бремя», а захочет ли она его нести. Это бремя тяжело и весьма весомо, но и возможности американские колоссальны. Пресловутое имперское перенапряжение если и наступит, то не скоро. Мир Кеннеди и Джонсона – мир Вьетнама требовал от США военных расходов, доходивших до 9 процентов национального валового продукта. Рост военных расходов при президенте Рейгане довел бюджет Пентагона до 6 процентов американского ВНП. В 2000 г. эти расходы равнялись 3 процентам колоссального американского ВНП, а военные расходы президента Дж. Буша-мл. грозят довести военные расходы Америки до 4 процентов ВНП (до 379 млрд. долл.). И это не создает для американской экономики невыносимого напряжения.