Единственный дракон. 1 и 2 книга

– Да, – согласился Ардай, – было здорово. Только драконы, наверное, нападают не так уж редко. Я тоже видел одного…

Он поначалу решил молчать об этом, но после признания отца – зачем?

– Да?.. – Гай Эстерел задумчиво рассматривал янтарный напиток в своем стакане. – Потом мне рассказали, что драконы ничего плохого не имеют в виду. Они просто развлекаются. Это всегда молодые дракончики. Колдуны стараются таких вещей не допускать, но драконята всё равно умудряются бедокурить. Не мне тебе объяснять.

– А почему ты раньше не предупредил меня?

– Вот, предупредил. Прости, что поздно. Этого ведь как бы нет. Об этом не говорят. А кто-то скажет – чепуха и выдумки.

– Драконы могут разговаривать, как люди?

– Как люди – не думаю. А почему ты спросил?

– Я слышал их разговор, – признался Ардай. – Там был дракон, и на нем сидела девчонка. И я говорил с ней. Или с ними. Говорил мыслями. Но не так, как если бы просто о чем-то думал, а по-другому…

– Вот как… – отец нахмурился, его густые брови почти сошлись на переносице. – Вот как. Это ничего. Забудь.

Ардаю пока не хотелось ничего забывать. Скорее наоборот.

– А кто рассказал тебе про драконов, отец?

– Я был знаком с женщиной из рода колдунов, – Гай пристально посмотрел в лицо сына, как будто размышляя, стоит ли продолжать. – По правде говоря… Интересно, тебе ещё никто не рассказал об этом? Сарита, например. Она, похоже, считает, что вся деревня проклята с тех пор, как в моем доме жила она. Видишь ли, это глупость. Ты согласен, надеюсь?

– Горная колдунья жила здесь? С тобой? – поразился Ардай.

Отец кивнул, отведя глаза.

– Она была моей женой. Очень недолго. Она умерла. Валента… была очень красивой, доброй, замечательной, и ничего колдовского в ней я не заметил. Она была такой же, как любая другая женщина. Так вот, она немножко рассказывала мне про драконов.

Некоторое время Ардай молчал, потом сказал:

– Я знал, что до мамы у тебя была другая жена. Но не слышал о том, что…

– Это понятно. Мы и не стремились к тому, чтобы об этом кто-то знал. Но Сарита знает. Так уж получилось.

– Значит, она поэтому злится на меня? Считает, что из-за нас – все несчастья с драконами, которые случились тут и еще будут?

– Да, примерно так. Постарайся не обращать внимания, – отец положил руку на плечо Ардая. – Кстати, ты упомянул, что говорил с драконом. Что же ты ему сказал?

– Что когда-нибудь оседлаю ящерицу. То есть дракона. Я сказал это девчонке.

Отец улыбнулся. А потом попросил серьезно:

– Не летай больше в потёмках. Пожалуйста, сын. Обещаешь?

Ардаю приснился сон, пугающий и волнующий одновременно. В этом сне он летал. Сначала просто летел, и было темно и немного холодно, а потом началась гроза, по телу заплясали ледяные капли и молнии вспыхивали совсем рядом. Ему почему-то было не страшно, а наоборот, даже весело, но потом он стал падать. Вот так, летел-летел, и вдруг оказался высоко в черном грозовом небе, один-одинешенек, а лететь не получается. И от несправедливости этого факта стало пронзительно, до боли обидно: почему он должен падать, если надо лететь?!

И он проснулся. Никакого дождя, никакой грозы. Он лежал на своей постели, отбросив легкую простыню, которой укрывался. Из открытого окна тянуло пряной утренней свежестью. Ещё не светло, но уже и не черно. Утро.

За дверью – шаги, голоса служанок, со двора доносилось лошадиное ржание. Ардай вскочил, быстро натянул одежду.

Во дворе как раз запрягали крытую повозку, в кухне звенели посудой, ни отца, ни дяди Кира нигде не было видно. Ардай решил сначала взглянуть на яйцо.

Он остановился в дверях, потому что услышал голос отца, и по мягким, бархатистым нотам в этом голосе догадался, что говорил тот с матерью.

– Ты расстроена. Почему? Ты уже так давно здесь, а, оказывается, ещё и плачешь? Что случилось, моя хорошая?

– Прости. Это так глупо. Я думала сейчас о том, что этот малыш обречен быть сиротой по нашей прихоти. Он никогда не увидит матери, понимаешь?

– Ну еще бы! Птенец, воспитанный матерью, не понесёт наездника. Мы будем возиться с ним больше, чем с любым из собственных детей. Нет, напрасно ты вздумала жалеть его.

– Он вылупится совсем скоро, Гай. Мне так кажется. Если положить ладонь на скорлупу, он начнет двигаться, тереться изнутри. Попробуй!

– Вот, пробую. Ничего не слышно. Это, наверное, он об твою руку трется. Почувствовал заботливую мамашу, – отец ласково посмеивался над матерью. – Может, он и погодит до моего возвращения. А нет – ты знаешь, что делать. Вы справитесь. Будут проблемы – позовешь старого Гораха, я его предупредил.

– Конечно, Гай. Но мне неспокойно. Мне страшно, не знаю почему.

– Ещё и страшно! Да что за странные вы создания, женщины, то вам жалко без причины, то вдруг страшно. О чем на самом деле ты плакала?

– Ни о чем, Гай. Мне просто грустно.

– Вот. Ещё и грустно. Не грусти, провожая меня, это плохая примета. И пошли отсюда. Нам ведь уже собрали перекусить? А потом у тебя будет время поплакать над какой-нибудь чепухой, если очень захочешь.

Ардай отступил за стену, и родители прошли мимо, не заметив его.

Больше нечего было делать в стойле – ясно, что с яйцом всё в порядке, раз и мать, и отец побывали там только что. Но Ардай вошел. Потрогал печь – ее протопили ровно настолько, что она стала теплой, и песок и яйцо в нем тоже были теплыми, чуть теплее его руки. Так и нужно.

Он положил ладонь на скорлупу. Сначала в яйце не было никакого движения, потом вдруг что-то мягко толкнуло ладонь, прижалось к ней изнутри. Ардай вздрогнул, улыбнулся. Что-то похожее на нежность шевельнулось в груди, но тут же было вытеснено другим чувством: это его птица, символ его взрослости. Он, Ардай Эстерел – имень, всадник императорской Крылатой Гвардии. Один из избранных.

Пусть рух вылупляется скорее, любопытно на него посмотреть. А беспокоиться – зачем? Тут целая толпа народу, неужели они не справятся с одним маленьким птенцом? Да Ардай и один бы справился.

Наконец они собрались за столом. Час был ранний, поэтому из сестер пришла только старшая, Валента, и пристроилась рядом с отцом. Остальные еще спали. Старшая сестра была отцовской любимицей, всегда первая встречала его из поездок, не упускала случая проводить в дорогу, хоть ночью, хоть рано утром. И ещё, её, Валенту, отец почему-то звал по имени чаще других дочерей. Только теперь Ардай подумал: может, это из-за той Валенты, его первой жены? И тут же он почувствовал злость на отца – из-за этого. Горная колдунья давно умерла, и лучше бы её вообще не было, а выходит, что ей по-прежнему отведено местечко в отцовской душе – то, что должно принадлежать матери и никому больше. Мать этого заслуживает. Она достойна всего на свете, его мама.