Единый учебник истории России с древних времен до 1917 года

Император Николай отправил (1831) в пределы Польши большую армию под начальством графа Дибича. Дибич нанес польским войскам и польскому ополчению сильное поражение под Варшавою (у с. Грохова), но не воспользовался победою и затянул войну. К тому же военным действиям препятствовала страшная эпидемия холеры, прошедшая тогда по всей России. (От нее скончались в русской армии цесаревич Константин и граф Дибич.) Новый главнокомандующий, граф Паскевич, повел дело энергично и быстро: он подошел к Варшаве и взял ее штурмом, после чего загнал в Пруссию и Австрию остатки польских войск и таким образом овладел Царством. Польша была завоевана русским оружием и потеряла возможность сохранить свою конституцию.

Учредительная хартия была отменена; сейм уничтожен; уничтожено отдельное польское войско; отменено особое финансовое устройство. Царство Польское было разделено на губернии и включено в состав империи. Особою грамотою, получившею название «органического статута» (1832), был определен новый порядок управления Польши. Во главе Царства был поставлен наместник (граф Паскевич-Эриванский, получивший титул «князя Варшавского»); он управлял с помощью «совета» из главных чиновников края. Важнейшие дела и законодательные вопросы рассматривались в «государственном совете Царства Польского», составленном из лиц по назначению государя. С течением времени русский элемент в крае усиливался все более и более: русские люди назначались на польские должности, русский язык признан обязательным в деловых сношениях, русским раздавались земли в польских областях. Самое управление принимало все более и более характер общерусский. Польша теряла все остатки политической особности и обращалась в русскую провинцию.

То же направление имела политика императора Николая в Литовских и Западно-Русских областях. Восстание из Царства Польского распространилось на те области, которые отошли от Польши к России по разделам XVIII века (§§ 133, § 137). Польское панство и шляхетство, составлявшее в этих областях высший землевладельческий класс, сохраняло свои связи с Польшею и поддерживало польский дух в местной общественной жизни. При императоре Александре I правительство не обращало внимания на преобладание польского элемента в Западно-Русском крае. Князь Адам Чарторыйский, имевший звание попечителя Виленского учебного округа, деятельно и без всяких препятствий учреждал в округе польские школы с целью окончательной полонизации Литвы и Белоруссии. Основанный в Вильне (1803) университет обратился в очаг польского национального движения. Когда восстала Польша, началось движение и в Литовских областях. Но оно не имело успеха, так как русские войска, занимавшие Вильну, дали отпор отрядам повстанцев и вытеснили их из края. После подавления восстания Виленский университет был закрыт и правительство приняло ряд мер для уничтожения польского влияния в крае. Оно обратило внимание на образование юношества в русском духе и вместе с низшими русскими школами открыло в Киеве русский университет (1834). Было конфисковано много земель у мятежных польских владельцев и передано в русские руки. Были приняты меры для улучшения быта православно-русских крестьян, живших на панских землях. Наконец, дан был ход делу присоединения к православной церкви так называемых «униатов».

Уния, введенная в западной и южной Руси в конце XVI века (§ 92), вызвала тяжелую борьбу православного населения за свою веру. Православие не было истреблено вовсе; но все-таки большинство западно-русского дворянства и большое количество крестьянства перешло в унию и стало под сильное влияние католической иерархии. Гонения за веру в Речи Посполитой продолжались до самых разделов, и униаты страдали от них едва ли менее православных. Заступничество императрицы Екатерины II (§ 133), а затем переход униатов в русское подданство после польских разделов – прекратили давление на униатов католического духовенства. Началось сближение униатского духовенства с православным. В среде самих униатов возникла мысль о прекращении зависимости от папы и о восстановлении более тесной связи с православием. Эта мысль понемногу перешла в решимость вовсе упразднить унию и воссоединить униатов с православною церковью, от которой униаты когда-то были оторваны. Носителем идеи воссоединения был один из униатских архиереев – епископ литовский Иосиф Семашко. После усмирения Польского восстания он встретил со стороны государя и синода большое сочувствие. В 1839 году в г. Полоцке все униатские епископы постановили просить у императора Николая «дозволения им присоединиться к прародительской православной всероссийской церкви». Государь дал это дозволение, и синод торжественно совершил акт воссоединения униатов. Уния прекратилась везде, за исключением Холмской епархии, где население оставалось в унии до 70-х годов XIX века, частью же остается и теперь.

Таковы были последствия польского движения 1830–1831 годов. Польское государство погибло после неудачного восстания; польская народность понесла тяжелые жертвы и разорение; польскому влиянию в Западной Руси нанесен был тяжелый удар.

§ 154. Общественное движение в Николаевскую эпоху. Мы видели (§ 148), что под влиянием освободительных войн Александровской эпохи в русском обществе образовалось два умственных течения. Одно – политическое – привело к декабрьскому восстанию 1825 года и к тяжелой ответственности его участников. Другое – философское течение – создало в среде русских образованных людей философские кружки мирного характера. Члены их занимались изучением европейской, главным образом германской, философии и желали применить эту философию к объяснению русской жизни. В Германии того времени господствовали две «идеалистические» философские системы, именно Шеллинга и Гегеля. Под их влиянием русские мыслители разделились на два направления. Одно из них получило название славянофильского, другое – западнического.

Славянофилы стояли на такой точке зрения, что каждый народ живет своей самостоятельною, «самобытною» жизнью. В основе ее лежит глубокое идейное начало, «народный дух». Этим «народным духом» проникнута вся история народа, все стороны народной жизни. Для того чтобы познать народ, понять его жизнь и историю, необходимо уразуметь, в чем заключается «народный дух», какими идеальными началами одухотворен этот народ. По мнению славянофилов, самобытность русского народа выражалась как в особенностях нашего православия (близкого к христианскому «любомудрию» древней восточной церкви), так и в особенностях нашего государственного и общественного быта [141] . Обладая «внутренней правдою» истинного христианства и преимуществами общинного, «мирского», устройства, Русь могла бы служить высоким примером для всего Запада и явить ему сокровища своего «народного духа». Этому, однако, помешала реформа Петра Великого. Она повела русское государство на путь ненужных заимствований, воспитала образованные классы в чуждом западноевропейском духе и потрясла устои древнего русского быта. Укрепить их и возвратить русскую жизнь в старое, самобытное русло – в этом задача русской современности. Таково было учение славянофилов, созревшее к сороковым годам XIX века. (Старшими его представителями были А. С. Хомяков и братья Киреевские, младшими – Ю. Ф. Самарин и братья Аксаковы.)

141

В отличие от европейского Запада, вся жизнь которого построена на рассудочности и начале личной свободы, древняя Русь жила началами веры и общинности. На Западе государства и общества строились насилием и завоеванием; на Руси государство создалось мирным призванием княжеской династии, а общество не знало внутренней вражды и борьбы классов. В этом и заключалось превосходство Руси перед Западом.

Западники, напротив, верили в единство человеческой цивилизации и полагали, что России стала цивилизованным государством лишь со времен Петра Великого, благодаря именно реформам Петра. В допетровской России господствовала одна лишь косность и не было никакого исторического движения; наши предки прозябали в покое азиатского невежества и не жили культурною жизнью. Поэтому у них не могло быть никакой «самобытности», а была лишь дикость. Привив своему народу начатки образованности, Петр Великий создал для него возможность общения с культурным человечеством и открыл ему путь к культурному существованию. Задача современного русского общества, по мнению западников, заключалась в том, чтобы теснее примкнуть к европейскому Западу и слиться с ним воедино, образовав одну общечеловеческую культурную семью. С особенным интересом западники следили за умственным движением в Германии и за общественным брожением во Франции, жадно усваивая себе все результаты европейской науки и все новости политической жизни передовых европейских стран. (Представителями западничества были известный критик В. Г. Белинский, профессор Т. Н. Грановский и эмигрант А. И. Герцен.)

При тогдашних условиях общественной жизни в России ни славянофилы, ни западники не могли свободно выражать в печати свои взгляды. Мешала этому строгость цензуры. После первых же журнальных статей, написанных в духе славянофильском и западническом, власти стали неблагосклонно относиться к их авторам и сочли их неблагонадежными людьми. Правительство имело свой взгляд на основы русской народной жизни: этими основами оно считало православие, самодержавие, народность. Противополагая их основам жизни Запада, где была иная вера и иной политический строй, правительство считало русский быт совсем особенным, и притом образцовыми, не подлежащим критике и осуждению. Между тем, как ни спорили между собою западники и славянофилы по многим вопросам их учения, – они совершенно сходились в критике современных им русских порядков. И тем и другим не нравился бюрократизм управления; и тех и других тяготило недоверие власти к обществу и вытекавшие отсюда строгости. Больше же всего возмущались мыслящие люди обоих направлений крепостным правом, против которого правительство не принимало никаких гласных мер. Людям, не посвященным в тайны управления, не были известны труды секретных комитетов и отношение государя к крепостному праву (§ 151). Им казалось, что власть поддерживает во что бы то ни стало права помещиков на крестьян. Понимая вред для государства и общества крепостных форм хозяйства и рабской безответности крестьян, западники и славянофилы одинаково мечтали об отмене крепостного права.

Таким образом, оба направления, а в особенности западническое, оказались в оппозиции правительству и вызывали его подозрение и гонение. Между тем, проникнув из частных кружков в литературу и овладев журналами, эти направления увлекли за собою всю русскую интеллигенцию и сделали ее оппозиционной. Отрицательное отношение к правящей бюрократии распространилось всюду; между правительством и обществом образовалась как бы пропасть, разъединившая их. Это было несчастьем для обеих сторон. Лишенная сочувствия общества власть ослабела. Когда умерли лучшие сотрудники императора Николая, действовавшие в первой половине его царствования, то на смену им некого было взять из среды общества. Император Николай не верил обществу и довольствовался поэтому канцелярскими исполнителями, не подготовленными к широкой политической деятельности. За исключением графа Киселева, к концу правления Николая I не осталось сколько-нибудь заметных и способных сотрудников императора. В управлении государством царил застой, беспорядки и злоупотребления. Грозная снаружи, Россия внутри оказалась расстроенною и ослабленною. С другой стороны, устраненная от общественных и государственных дел интеллигенция привыкла к осуждению правительственных порядков и взглядов и, следуя космополитическим убеждениям западников, стала переносить свое отрицание с временной политической системы Николая I на особенности русской жизни вообще. Отсюда было уже недалеко до утраты того горячего патриотического чувства, которым была богата и сильна старая Русь и которым сравнительно стали бедны ближайшие к нам поколения интеллигенции.

§ 155. Восточная война 1853–1855 годов. Было уже сказано (§ 152), что в восточном вопросе Европейская дипломатия не считала возможным допускать преобладание России на Балканском полуострове и вмешательство ее во внутренние дела Турции. На западе Европы «политика вмешательства», созданная Венским конгрессом и «священным союзом» (§ 146), скоро отжила свой век. Император же Николай твердо держался старых принципов и считал для себя обязательным поддержание законного порядка не только у себя дома, но и в других государствах. Таким образом, не простое столкновение случайных интересов на Востоке, а принципиальное различие политики разделяло Россию и Западную Европу. Европейские правительства и европейское общество не раз имели случай видеть, с какою готовностью император Николай склонялся к вмешательству в чужие дела. Кроме действий в пользу султана против мятежных египетских войск (§ 152), русские войска в 1849 году действовали в Австрийской монархии против возмутившихся венгров. Большая русская армия, по просьбе австрийского императора Франца-Иосифа, вступила в Венгрию, подавила там национальное восстание и восстановила в Венгрии австрийскую власть. При совершавшихся в Европе, особенно же во Франции, политических переворотах император Николай всегда объявлял себя против правительств, возникших из революции. Между прочим, и император Наполеон III, восстановивший империю во Франции (1852), на себе испытал недружелюбие России, когда из президента республики задумал превратить себя в монарха: император Николай открыто высказывался против совершенного Наполеоном переворота. Много лет Европа видела в императоре Николае сторонника старых начал политической реакции и врага демократических движений; много лет наклонность России к вмешательству в дела других государств казалась угрозою миру. И правительства, и народы Европы боялись и не любили России и императора Николая с его рыцарскою преданностью отжившим принципам.

Такова была общая почва, на которой «восточный вопрос» получил особенную важность и остроту. Противодействуя русскому влиянию, английская и французская (в особенности английская) дипломатии к середине XIX века сумели достичь больших успехов в Константинополе. Турки не теряли своего страха перед русскими, но охотно уходили от русских дипломатов под защиту и под влияние англичан и французов. Престиж русского имени падал в Турции. Это выражалось в ряде отдельных мелочей, пока, наконец, не произошло случайного крупного столкновения между русским и турецким правительством по вопросу о святых местах в Палестине. Султан дал некоторые преимущества католическому духовенству в ущерб духовенству греческому, православному (между прочим, ключи от Вифлеемского храма были взяты от греков и переданы католикам). Император Николай вступился за православных и потребовал восстановления их привилегий. Султан, под влиянием ходатайств французской дипломатии, ответил отказом. Тогда император Николай ввел русские войска в находившиеся под властью султана автономные княжества Молдавию и Валахию – «в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России». Турция протестовала и объявила России войну (осенью 1853 года), а флоты Англии и Франции появились в Босфоре, как бы угрожая России.