Ее друг

Я долго не отвечаю. Трусливо прячу губы в воротнике куртки и не осмеливаюсь сказать хотя бы слово.

— У тебя есть кто-то? — снова шепчет Миша и я впервые отрываю взгляд от окна, чтобы посмотреть в его прищуренные светлые глаза.

— У меня голова сегодня болит. Если это возможно, давай помолчим.

В ответ Решетников так знакомо усмехается, что я на секунду теряюсь — то ли я в прошлое попала на мгновение... или это настоящее всё же раскрошило панцирь времени в моей голове. Всё смешалось…

— Ясно, — бесстрастно отвечает Миша и оставшийся путь проходит в молчании.

Бывший друг продолжает прожигать во мне дыры своим пронзительным взглядом, но теперь делает это молча — в оглушающей тишине.

В гостинице я быстро пробегаюсь по коридору с вереницей дверей и пытаюсь вспомнить, какие номера были самыми лучшими в прошлый раз. Администратор мне активно помогает и мы за десять минут расселяем гостей по номерам.

Когда последний гость — фермер, занимает свой номер, я с облегчением топаю назад по коридору — к выходу. Газель уехала, поэтому буду добираться до офиса на такси. Валерия Гордеевна всегда оплачивает мобильность сотрудников, да и в автобусе я сейчас ехать бы просто не смогла.

Я делаю всего несколько шагов, как внезапно путь мне преграждает Миша.

— Что-то не так? — только и успеваю спросить я, потому что его руки тянут меня на себя и буквально затаскивают в номер.

— Ты с ума сошёл?! — кое-как выдавливаю я, когда его губы накрывают мои.

Глава 51

Я не даю себе шанса прочувствовать поцелуй Решетникова. Выдернув локоть из его захвата, я толкаю мужчину и отхожу назад — к закрытой двери.

— Не смей! Ты слышишь меня? Я теперь не та глупая и слабая дура, какой была семь лет назад, могу и врезать.

Дыхание перехватило, зубы выплясывают чечётку, но всё же я смогла выплеснуть на Мишу весь спектр своего возмущения.

Решетников бледнеет, хмуро щуриться, но потом всё же отходит от меня. Он останавливается у противоположной стены и наваливается на неё спиной. Его губ касается кривая усмешка, которая резко обрывается хриплым шепотом.

— Прости. Не смог удержаться. Пизд…ц как хотел поцеловать тебя, Маша.

— Нет, я не хочу, — тихо говорю я, а потом отмечаю, что моё частое дыхание не идет не в какое сравнении с его. Миша дышит часто и рвано.

— Да вижу я уже, что ты не хочешь.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но голос Решетникова догоняет меня.

— Не уходи. Давай просто поговорим, я руки распускать не стану.

Я замираю и не знаю как мне поступить. Мне нужен этот разговор? Нет. Что я ему буду говорить? Про сына? Пока я не готова рассказывать Мише о сыне. Вот успокоюсь, смогу себя контролировать и только тогда расскажу. Лучше я ему эту новость не лично расскажу. Возьму у директора столичные номера гостей и по телефону с ним поговорим.

— Решайся, Маша. Мы столько времени не виделись, неужели у нас не найдётся тем для разговора.

— Я на работе, — скороговоркой отвечаю я, но всё же поворачиваюсь к мужчине.

И снова этот взгляд! Пронизывающий, прожигающий кожу насквозь. Мне тяжело выдерживать такой напор.

— У тебя семья есть? — неожиданно спрашивает Миша.

— Есть, — твёрдо отвечаю я, ведь сын — это и есть моя семья. Мы вдвоем — семья.

— Рад за тебя, — устало отвечает Решетников и отводит глаза в сторону окна.

— А у тебя? — сама не знаю зачем, спрашиваю я.

Не глядя мне в глаза, Миша отрицательно качает головой, а потом как будто в шутку, с грустной улыбкой отвечает.

— Я жил в надежде встретиться с тобой снова… А если серьёзно… Много причин, почему я один, но тебя такая фигня явно не заинтересует.

Нам тяжело даже просто говорить. Нам обоим трудно.

— Дети есть? — снова стреляет вопросом Решетников.

— Есть.

Миша ещё сильнее бледнеет и бесцветными губами спрашивает.

— Сын или дочь?

— Сын, — по буквам произношу я и чувствую, как сердце пускается в бешеный пляс.

— Сын значит… И как оно, Маша..? Быть мамой, женой?

Я хочу соврать, но губы сами выдавливают правду.

— Я женой никогда не была. Мой сын — это и есть моя семья, Миша. И мне очень нравится быть его мамой.

Решетников не моргая смотрит мне в глаза, а потом хрипло спрашивает.

— Сколько лет сыну?

— Семь. Вернее семь сыну исполнится через два месяца.

Миша прикрывает веки, словно высчитывая что-то, а когда он их открывает, его глаза больше не кажутся печальными. Они скорее злые.

— Есть смысл задавать тебе следующий вопрос? Или ты сама ответишь?

— Задавай.

Миша злобно усмехается и спрашивает.

— Кто отец твоего сына, Мария? Только не ври мне, сейчас это легко и быстро проверяется.

— Продолжаешь считать меня обманщицей? — приподняв подбородок, цежу я, — можешь и дальше с этим жить, а я пойду. Дел много. И да, самое главное забыла! Артемий твой сын, Миша. Сомнений на этот счёт нет, ведь других мужчин у меня не было. Но это я не для тебя сейчас говорю. Для себя. Чтобы в который раз закрепить в голове, насколько сильно ты меня обидел семь лет назад.

Я берусь за ручку двери и пробую выйти, но в самый последний момент мою руку накрывает мужская ладонь и дверь возвращается на место.

— Теперь мы точно поговорим. Работа и дела подождут, Маша.

Глава 52

Я говорила много. Казалось, что прошедшие семь лет я готовилась к нашему разговору и теперь без труда вытаскивала из недр памяти картинки былых событий.

Рассказывала по порядку и Миша, как не странно, меня ни разу не перебил или прервал. Решетников молча слушал и курил.

Началом кошмара я посчитала ту самую минуту, когда я отказала дяде и он выгнал меня на улицу. Потом шла встреча с Арсением и полное разочарование в своём детском чувстве к нему. Я не упускала не единой детали, честно рассказывала обо всём. Как мне тогда было тяжело, как я ходила по городу и не знала куда податься. Рассказала про то, как оказалась в квартире с его друзьями и что на самом деле там происходило.

Рассказала про отделение полиции и через что мне там пришлось пройти. Даже про рваную куртку упомянула, а также поведала Решетникову о своём походе в привокзальную церковь. Момент нашей близости я целенаправленно пропустила, так как та ночь была одним из самых тяжелых воспоминаний, связанных с ним.