Ее худший кошмар

Именно тоска по дому вынудила Мартина Брэнда вернуться в родной Портленд.

Было непросто приспособиться к такой враждебной среде, как здесь. Гулкие коридоры, хлопающие двери, иногда стоны или безумный смех – к такому привыкнуть трудно. Добавьте к этому долгую темную зиму и одинокие вечера, чаще проводимые в обществе стопки папок с документами и журналов по психологии, нежели с людьми, и воспоминаний о бесчисленных разговорах, полных кровавых подробностей. В общем, жизнь здесь была суровой, и не только из-за погоды.

– Вы берете кого-то с собой? – спросила Лоррейн.

Эвелин покачала головой.

– У нас нет средств. Мне повезет, если Федеральное бюро тюрем оплатит мой билет.

– Так кто же будет работать с мистером Гарзой?

– Как вы думаете?

– Не вы… вы и так тянете на себе больше, чем остальные. У вас даже нет времени подумать о чем-то, кроме ваших пациентов.

Эвелин одарила ее грустной улыбкой.

– Возможно, вы этого не замечаете, но в Хиллтопе в принципе нечем заняться, кроме работы, особенно в это время года.

– Это почему же? Можно время от времени развлечься.

– Это как?… Выпивать в «Лосиной голове»?

– Почему бы нет?

Эвелин однажды была там прошлым летом, еще до открытия Ганноверского дома. Ее отвел туда Амарок. Она хорошо провела время, но старалась об этом не думать.

– Никогда не знаешь, какого парня там встретишь, – добавила Лоррейн в качестве соблазнительной при-манки.

Эвелин закатила глаза.

– Это точно.

– Я имела в виду, там можно встретить того, с кем будет весело и интересно, а не опасно.

Например, с Амароком. До Лоррейн наверняка дошли какие-то слухи о них. А может, и нет. Как и многие другие сотрудники Ганноверского дома, Лоррейн жила в Анкоридже, а в Хиллтоп приезжала лишь на работу и не общалась с местными жителями.

– Нет никаких гарантий.

– Могли бы взять с собой Гленна.

Гленн Уиткомб, один из надзирателей, взял шефство над ними обеими, как, впрочем, и над другими женщинами, работавшими в Ганноверском доме. Если имелась такая возможность, он провожал их за ворота тюрьмы, помогал донести что-то тяжелое или счистить с машины снег.

– Гленн, как и вы, уезжает на машине домой, – сказала Эвелин. – Ему не нужно оставаться здесь, в Хиллтопе, дольше, чем того требует его работа.

– Почему нет? Зачем ему спешить домой? К кому? К его замужней сестре? Ему тоже нужно найти свою вторую половинку.

– Когда-нибудь он непременно кого-то встретит.

И все же их дружба исключалась. Эвелин чувствовала, что Гленн восхищен ею, и понимала, что должна быть осмотрительной. Дружеские отношения с охранником были бы проявлением непрофессионализма и могли подорвать ее авторитет среди коллег и пациентов.

– Да ладно, – сказала Лоррейн. – Когда-нибудь вам придется преодолеть прошлое.

По сути, она повторила Эвелин ее же слова.

– Я давно примирилась с моим прошлым. И вполне счастлива, – ответила она, зная, что в душе носит еще больший шрам, чем тот, что у нее на шее.

После того жуткого случая она почти десять лет лечила тело и душу.

– Вы решили оставаться до конца своей жизни одна? – напрямик спросила Лоррейн.

Внезапно ощутив голод, Эвелин вытащила из пакета морковку. Может, если она что-то съест, то обретет второе дыхание.

– Мне не нужен мужчина. Я наполнила свою жизнь другими вещами.

– Психопатами?

– Целью, – ответила она, разрывая упаковочную пленку. – И для ее достижения я могу вместить в мой график еще одного заключенного.

– Не жалеете вы себя. Так и перегореть недолго.

– Спасибо за предупреждение и обед, – ответила Эвелина. – Что бы я делала без вас? Но со мной все в порядке. Правда, в самом деле. Кстати… дядя Гленна установил у вас в доме охранную сигнализацию?

Лоррейн выразительно посмотрела на нее, давая понять, что от нее не скрылось, что Эвелин намеренно сменила тему разговора. Но тем не менее ответила на ее вопрос.

– Еще на прошлой неделе. Этот пронзительный звук, всякий раз, когда я открываю дверь, когда-нибудь доведет меня до инфаркта.

– Ничего, привыкнете, – усмехнулась Эвелин. Она имела все основания так утверждать, потому что дядя Гленна установил точно такую же и в ее доме. Лично ее этот звук успокаивал. – С сигнализацией надежнее.

– Пожалуй. – Тем более что муж Лоррейн ушел от нее шесть месяцев назад, и теперь она живет одна. Эвелин по-думала, что это поможет Лоррейн обрести душевное спокойствие, главное, привыкнуть к тому, как работает сигнализация.

– Я лучше спущусь вниз, прежде чем разразится весь этот ад, – сказала Лоррейн. – Но я хотела спросить вас… Есть что-то новое от Даниэль?

– Коннелли? То, которую вы взяли помогать на кухне? Еще нет. А почему вы спрашиваете?

– Она не пришла сегодня утром на работу.

– Вы пробовали позвонить ей домой?

– Конечно. И не один раз. Никто не берет трубку.

– Вы уверены, что она не разговаривала с начальником тюрьмы или с кем-то из персонала? Может быть, она заболела. Или выключила телефон, чтобы выспаться.

Эвелин прервал стук в дверь, а в следующие мгновение в дверь сунула голову ее помощница, миниатюрная Пенни Сингх.

– Только что позвонила служба охраны. Привезли Энтони Гарзу.

– Спасибо.

– Вы хотели поговорить с маршалами? – спросила Пенни.

– Конечно. – Эвелин чувствовала, что важно поблагодарить конвой.

Иногда с конвоем передавали предостережения или иную важную информацию. Кроме того, Эвелин взяла за правило встречаться с каждым заключенным, как только тот получил тюремный комбинезон и предметы первой необходимости, чтобы завести на него карту, сделать несколько первых заметок о его поведении и психологическом состоянии: надо ли ждать от него проблем в будущем.

– Тогда вам нужно поспешить, – поторопила ее Пенни. – Они не могут ждать. Боятся опоздать на рейс, потому что снег может повалить сильнее.

Эвелин отлично понимала их спешку. Из-за чудовищных холодных фронтов, которые катились через Анкоридж, угодить в буран было проще простого, а значит – застрять в этом краю на неделю или даже дольше.

– Иду.

Она повернулась к Лоррейн.

– Я опять о Даниэль… вы не могли бы прокатиться до ее дома?

– Не во время работы. Не сейчас, когда мне тут некому помочь. Но я обязательно загляну к ней по дороге домой.