Её телохранитель
Шрифт:
Он издаёт тихий хрюкающий звук: «хм».
— Что это значит? — спрашиваю я.
— Я так и думал, — говорит Макс, сверкнув мне улыбкой, прежде чем нырнуть между моих ног, и его язык ласкает меня, пока я не начинаю задыхаться.
Но я не могу отпустить это.
— Ты не можешь… О, Боже… Я имею в виду, ты не можешь просто… чёрт… сказать это и не ответить почему.
Он на мгновение поднимает глаза.
— Я знал, что ты любишь собак. Ты притворяешься, что держишься отстранённо, но ты далеко не так крута и не принуждённая, как кажешься.
— Потому что я сказала…
— О, я думаю, что ты довольно хороша в заботе о вещах, — говорит он, ясно намекая.
Но Макс не подносит свой член к моим губам, чтобы я могла позаботиться о нём. Вместо этого он просовывает в меня два пальца, кончики которых попали точно в нужное место. Он гладит меня так медленно, что я думаю, что начну всхлипывать только из-за боли от невозможности кончить сейчас.
— Следующий вопрос: почему люди не называют тебя Александрой?
Этот вопрос утягивает меня назад от края и прямо в разговор.
— Моя мать называла меня Александрой, — отвечаю ему. — Мой отец до сих пор это делает, но больше никто.
Макс хмурится и перестаёт шевелить пальцами.
— Если тебе не нравится, когда я тебя так называю, я перестану…
— Нет! — выпаливаю я. Не останавливайся. — Я имею в виду, нет. Это… я не знаю… Когда ты это делаешь, всё в порядке. Это странно, потому что никто даже не смеет называть меня так, кроме тебя. Но это… Эм, мне нравится слышать это от тебя.
Я запинаюсь, пытаясь понять то, что сама не совсем понимаю. Я ненавижу, когда кто-то ещё называет меня Александрой, но, когда это делает Макс — это как-то приятно. Я не хочу думать о том, что это значит.
Мне и не нужно, потому что Макс больше ничего не говорит. Он просто накрывает мой клитор своим ртом, поглаживая меня пальцами, поднимая меня всё выше и выше, пока моё дыхание не становится прерывистым, и я натягиваю свои путы на моих запястьях и лодыжках. Он подводит меня к краю, а затем останавливается, отказывая мне.
— Не останавливайся, — умоляю я.
Он озорно улыбается мне.
— Первое увлечение.
— Что? — задыхаюсь я, у меня перехватывает дыхание, и я понятия не имею, о чём он говорит.
— Это мой следующий вопрос, дорогая. Кто был твоим первым увлечением?
«Почему всё, что говорит Макс, застаёт меня врасплох?», — ломаю я голову.
— Уильям, — вспоминаю я. — Уильям Баннер. В детском саду.
Телохранитель вознаграждает меня, облизывая клитор, и это ощущение почти невыносимо. Затем он снова делает паузу.
— Твой первый поцелуй.
— Также с Уильямом, — быстро отвечаю я. Чёрт, с такой пыткой я бы ответила на любой вопрос незамедлительно. — Он поцеловал меня в щёку, и был моим парнем весь день. Потом он бросил меня ради Элис Картер. Она поцеловала его в губы.
— Трагическая история, — бормочет Макс, снова поглаживая меня пальцами.
— Очень, — бормочу я в ответ. — Скорее всего, он оставил мне шрам на всю жизнь.
— Ясно, — отвечает мужчина. — Твоя первая любовь?
Моё сердце
снова начинает ускоренно биться, и я не знаю почему, потому что у меня не было первой любви. Я любила ровно ноль раз.— Ты играешь не по правилам, — протестую я. — Я не задавала тебе никаких вопросов.
— Ну, тогда ты должна перестать быть такой пассивной и отстаивать свои права более усердно, — говорит он с усмешкой.
— Когда я освобожусь от этих уз, тебе стоит быть осторожней.
— Ты так много угрожаешь, малышка, и так мало доводишь дел до конца, — вздыхает Макс.
— Ты ответишь на вопрос о первой любви, — парирую я.
— Это просто, — говорит телохранитель, снова поглаживая меня. — Я никогда не был влюблён. Следующий вопрос.
— Ты никогда не был влюблён?
— Неужели в это так трудно поверить? — спрашивает он. — А?
— Я не верю в любовь.
— Почему я не удивлён? — смеётся Макс.
— Я разочарована. Мне бы не хотелось думать, что я предсказуема.
— Ты чертовски предсказуема, милая, — рычит он.
— Ах вот как?
Это всё, что я могу придумать, потому что его пальцы возобновляют свою работу, приближая меня так близко к краю, что я могу попробовать это на вкус.
— Вот именно. На самом деле, я предсказываю, что ты кончишь на мои пальцы, — произносит Макс, склоняя голову к моему клитору и поглаживая меня всё быстрее и быстрее.
Он ласкает языком мой клитор, а его пальцы поднимают меня всё выше и выше. Я так близко, и чем ближе становлюсь, тем больше борюсь с путами, которые связывают меня, пытаясь вернуть хоть какое-то подобие контроля над моим собственным удовольствием. Но чем больше я сопротивляюсь им, тем сильнее они врезаются в мою кожу.
— Я также предсказываю, что после того, как ты кончишь на мои пальцы, я засуну свой член в твою хорошенькую маленькую щёлку и заставлю тебя кончить снова.
— Ты ничего обо мне не знаешь, Макс, — шепчу я, но потом он давит на то место внутри меня и всасывает мой клитор в рот, и я делаю именно то, что он только что сказал.
Я кричу его имя, кончая, мои бёдра вжимаются в его лицо, когда оргазм разрывает меня, как электрический ток, слишком сильный, чтобы думать о чём-то ещё, кроме моего собственного удовольствия.
Макс не ждёт, пока я перестану пульсировать вокруг его пальцев, прежде чем вытащить их из моей киски и положить в рот, облизывая их от основания до кончиков.
— Так чертовски сладко, — замечает он, прежде чем снова погрузиться между моих ног, чтобы омыть киску языком, бормоча о том, как хороша я на вкус.
Я извиваюсь под его ртом, расстроенная, потому что это ощущение мучительно.
— Это слишком, слишком много, — протестую я, сжимая бёдрами его голову, умоляя остановиться.
Макс просто смеётся, прижимаясь ртом к моему входу и сильно посасывая.
— Каждая твоя капля принадлежит мне, Александра.
— Я слишком чувствительна, — говорю я ему, всхлипывая.
— Хорошо, — рычит телохранитель. — Подумай об этом в следующий раз, когда решишь надеть прозрачное платье в клуб. Сделай это ещё раз, и я перекину тебя через колено и буду шлёпать тебя по заднице, пока ты не почувствуешь боль. После этого я привяжу тебя к кровати и заставлю кончать, пока ты не сможешь больше этого делать.