Эффект энтропии

Зулу оторопело наблюдал за аскетическим, лишенным какого бы то ни было выражения, лицом офицера по науке, исчезающим с экрана, и очень надеялся, что его собственное, с отвисшей челюстью, лицо не видно ему.

«Когда, наконец, я научусь держаться перед Споком, как подобает офицеру, а не мальчишке?» – в который раз подумал он с досадой.

– Очнись, – вывела его из оцепенения Мандэла. – Ты обещал ему прийти через десять минут, так что поторопись, – она подняла свою маску, обменялась с ним рукопожатием.

– Ты думаешь, Хантер взойдет к нам на борт? Мандэла улыбнулась как-то странно.

– Я надеюсь на это. Мне тоже хочется увидеть ее, – вытерев потное лицо рукавом, добавила:

– Если тебя отпустят, просись сразу в эскадрилью Хантер – лучшего места не найдешь.

Вместе они направились к раздевалке.

– Эскадрилья Хантер! – воскликнул Зулу. Для него сама возможность служить под командой Хантер была такой же реальной, как призрачный сон. – Я не такой счастливчик, чтобы мечтать об этом.

Мандэла резко шагнула вперед и, загородив ему дорогу, с неожиданной злостью спросила:

– Ты кто – человек или мешок сомнений? Да где ты их набрался?

Ее ладони с широко растопыренными пальцами едва не касались его унылой физиономии.

– Боюсь, что если она откажет мне…

– У тебя хорошая квалификация, у тебя целая куча смежных специальностей. И на твоей груди звезда Академии.

– Но ты не видела моего аттестата.

Стиснув зубы, она уставилась на него своими зелеными, мечущими бешеные искры, глазами:

– Плевать на твой аттестат! Ты поступил в Академию и прошел полный курс – только это идет в расчет. Ни один самый всезнающий, самый всесильный бюрократ не сможет отклонить твою просьбу о переводе на том основании, что ты не доволен своим аттестатом.

Хикару знал ее уже достаточно хорошо, чтобы под маской гнева различить плохо скрытую боль.

– А с тобой это было? – как можно мягче спросил он и сразу же сообразил, что было, ведь Мандэла не заканчивала Академии, она в буквальном смысле слова сражалась, добывая себе звания.

– Было, – не сразу ответила она. – И не раз. И всегда, когда это случалось, я чувствовала себя оскорбленной. Но ты единственный, кому я рассказала об этом. А больше никому не скажу. Он согласно кивнул головой:

– И не надо.

– Это мое первое первоклассное назначение, Хикару. Но Кирк не просил именно меня. Он просто подал запрос на любого, кто способен был заменить моего предшественника. И любого взял бы. И это бесит меня.

Она мрачно усмехнулась.

– Может быть, Кирк и считает, что заполучив меня, он взял то, что ему надо. Но мне это место досталось по чистой случайности. И я не успокоюсь, пока не добьюсь своего. Я не буду тратить время попусту: или звезда Академии, или… – она резко оборвала себя, осознав, что сказала слишком много, положила руку на плечо Хикару и закончила:

– Усвой раз и навсегда: никто не поверит в тебя, если ты сам в себя не веришь.

Хикару промолчал. Он не мог признаться, что не столько не верит в себя, сколько боится быть отвергнутым.

* * *

Спок снова спустился на Алеф Прайм и направился в городскую тюрьму. Она располагалась в самом конце короткого коридора административной секции и производила гнетущее впечатление своим запущенным видом. Пластиковые стены сверху донизу были испещрены рубцами и царапинами, скрывавшими скабрезные надписи, а кое-где виднелись глубокие трещины, обнажавшие природный камень астероида. И все это, закрашенное и перекрашенное много раз, говорило о запущенности, о забытости этого заведения.

Охрана из трех человек лениво развалилась на скамейке у входа, погруженная в созерцание ручных компьютеров. При появлении Спока все компьютеры исчезли в глубоких карманах мундиров, но Споку было плевать на то, чем занимается охрана, и он не сделал ей никакого замечания: на чепуховой работе всякий волен заниматься чепухой, хоть читая, хоть просматривая развлекательные фильмы.

Старшей среди охранников была женщина. Она не спеша поднялась со скамейки и спросила:

– Чем могу служить?

– Я мистер Спок, первый офицер военного корабля «Энтерпрайз». И мне хотелось бы побеседовать с доктором Джорджем Мордро до того, как мы возьмем его на борт своего корабля.

Охранница сдвинула брови, напрягая свою память:

– Мордро… Это имя что-то напоминает мне, но я не уверена, что он здесь, – она повернулась к сенсорному микрофону приемного отделения. – Джордж Мордро есть среди арестованных?

– Такого заключенного нет, – донеслось из сенсора.

– Прошу прощения, – извинилась охранница. – И насколько мне известно, ни один из содержащихся под арестом не подлежит этапированию со станции. Здесь собраны одни хулиганы – вчера был день получки.

– Мы столкнулись с явной неразберихой – должны взять на борт, не зная кого, не представляя степень его опасности. Какую-либо информацию о процессе Мордро не удалось отыскать. Возможно, что он здесь, но сопроводительные документы на него потеряны.

– Я вспомнила Мордро. Он был обвинен в убийстве. Но его адвокат настаивала на тайном процессе, и суд был закрытым. И все это делалось со ссылкой на безумие обвиняемого.

– Значит, он здесь?

– Нет. Если они признали его безумным, то он находится не здесь, а в больнице. Но вы можете его посетить, если захотите.

В подтверждение своих слов она указала ему на целый ряд экранов, дававших возможность увидеть всех обитателей тюрьмы. И Спок не нашел среди них того, кто напоминал бы ему его бывшего учителя. Тогда он решил воспользоваться советом охранницы и направился в больницу.

– Конечно, он здесь, – ответил дежурный администратор на вопрос Спока, – но вам будет трудно вести с ним беседу.

– Почему трудно?

– У него большая депрессия. Ему назначено лечение, но, очевидно, переборщили с дозой. И он не очень связно разговаривает.

– И все-таки я хочу с ним поговорить, – настаивал Спок.

– Думаю, это можно. Только постарайтесь не расстраивать его.

Дежурный проверил удостоверение личности Спока, провел его в обширный коридор и открыл одну из дверей.

– Я буду наблюдать по экрану, – предупредил он.

– В этом нет надобности.

– Может быть. Но такова моя работа, – он впустил Спока в палату.

Она представляла из себя что-то вроде недорогого номера в гостинице среднего класса в дальнем захолустье обитаемого мира. Из мебели были одна лишь кровать и кресло, их дополняли раздаточный пищевой автомат и терминал, клавиатура которого была ограничена последними известиями и развлекательными программами. На большее тюремщики не решались, как видно, опасаясь, что доктор Мордро сумеет проникнуть в городскую компьютерную программу и сам себя освободит.