Эффект искажения

Оставив машину за оградой, Сергей вошел в ворота, которые почему-то были гостеприимно распахнуты, пересек посыпанную гравием парковую дорожку и остановился перед дверью с неприметной табличкой «Морг».

– Привет. – Откуда-то из тумана возник хмурый Вовка, протянул руку. – Готов?

Сергей ответил на рукопожатие, молча кивнул. Разве можно быть готовым к такому? Он приехал один, родителям девушки звонить не стал: люди пожилые, у Антона Петровича больное сердце. Алиса у них – поздний и единственный ребенок. Сергей решил не беспокоить их, пока сам не увидит тело. Ведь это же еще неточно… Вовка сказал: «Похожа». Мало ли на свете девушек, похожих на Алису. Смерть меняет людей иной раз до неузнаваемости. Зачастую труп находится в таком состоянии, что его трудно опознать, к тому же друг видел только фотографию.

Вовка нажал на кнопку звонка, вскоре дверь распахнулась: на пороге стоял здоровенный мрачный мужик в темно-синем хирургическом костюме. «Интересно, а бывают улыбчивые санитары морга?» – вдруг невесть откуда всплыла идиотская мысль.

Мельком взглянув на Вовкино удостоверение, санитар молча развернулся и быстро пошел по тускло освещенному, пахнущему формалином белому коридору. Мужчины двинулись за ним. «Бог… или боги… кто там есть? Только бы не Алиска, – твердил про себя Сергей. Монотонно, в такт шагам, гулко отдававшимся в пустоте коридора, молил неизвестно кого: – Только бы не Алиска…»

«Там, высоко – нет никого, там так же одиноко, как и здесь…» [6] – издевкой над его мыслями прозвучал телефонный звонок.

– Трупохранилище, – бросил санитар, отпирая металлическую, словно ведущую в бункер дверь.

– Даш, ты не жди меня… Дела, – торопливо буркнул в трубку Сергей.

В помещении царил холод. Пол и стены до самого потолка покрывала старая, видно оставшаяся еще с советских времен белая плитка. Поблескивающий под тусклым светом боками из нержавейки новенький «сейф» с ячейками странно диссонировал с растрескавшимся кафелем. У противоположной стены стояли обшарпанные каталки, накрытые ветхими простынями, под которыми угадывались очертания тел.

6

Слова из песни «Там, высоко…» группы «Ария».

Санитар посмотрел поданные Вовкой документы, буркнул:

– Там она. Мест не хватает… – Подвел посетителей к одной из каталок и взялся за край простыни.

Но Сергей смотрел не на лицо. Сероватая ткань съехала в сторону, открыв ноги покойницы. Узкие лодыжки, на левой – тонкая ниточка шрама, алый лак на ногтях… Алиска любила все яркое, но современная мода диктовала естественность, да и дресс-код банка не приветствовал броские тона. Вот она и сделала яркий педикюр, смеялась: «Все равно, кроме нас с тобой, никто не увидит»…

Не помогла молитва. Мир вокруг замер, время остановилось, куда-то исчезли люди, и не осталось ничего, кроме этой убогой комнаты и тела под старенькой простыней. И сил не было поверить. Казалось, это происходит не с ним – настолько замедленно-отстраненно виделось все вокруг.

– Опознавать будете? – равнодушный голос санитара.

Вовкина рука тяжело легла на плечо. Сделав над собою чудовищное усилие, Сергей повернул голову.

Первое, что он увидел – золотистые Алисины волосы, спутанные, утратившие обычный блеск, на концах слипшиеся грязными бурыми сосульками. Он смотрел, силился понять и все равно не понимал: «Что у нее с шеей?» Голова девушки была неестественно вывернута под странным углом, шея превратилась в окруженное лоскутами кожи кровавое месиво, из которого торчали сероватые хрящи вырванной гортани.

Странно, дико, но выражение окровавленного лица было умиротворенным. Глаза закрыты, словно Алиса не умерла, а уснула, на губах застыла слабая улыбка.

– Пойдем, Серега… – Вовкина рука сжала плечо.

– Вещи смотреть будете? – поинтересовался санитар, по-хозяйски прикрывая Алисино лицо. – А то они на складе…

– Нет, – с болезненным хрипом вырвалось из пересохшего горла.

– Может, воды или спирта? – с неожиданным сочувствием спросил санитар.

Сергей отрицательно помотал головой. Этот незамысловатый жест снова запустил движение мира вокруг него…

Дальнейшее не то чтобы стерлось из памяти, но слилось в сплошную серую полосу. Вовка, спрашивавший: «Ты как? Может, с тобой поехать?» Его собственный отказ. Бумаги, которые ему пришлось подписать. Потом поездка к Алисиным родителям – он не мог допустить, чтобы о случившемся они узнали из звонка чужого человека. Антон Петрович, схватившийся за сердце, тихий, беспомощный, детский какой-то плач Елены Сергеевны. Ему пришлось вызывать «скорую», подождать, пока подействует укол, потом долго сидеть с Алисиной матерью, боясь взглянуть в ее горестные глаза, ощущая иррациональное чувство вины. Ведь если бы не та ссора, ничего не случилось бы. Не уберег…

Домой Сергей вернулся около четырех. Открыл дверь своим ключом, сразу прошел в ванную, скинул одежду и встал под душ. Смыв с себя едкий формалиновый запах, который, чудилось, пропитал его всего, тихо, чтобы не разбудить Дашу, пробрался на кухню. Достав из холодильника бутылку водки, стоявшую там с незапамятных времен, взял с полки чайную чашку, набулькал половину, потом подумал и долил до верха. Резко выдохнув, опустошил посудину в три больших глотка, посидел немного, ожидая, когда теплая волна разольется по телу, ударит в голову, затуманивая разум, растопит ком в горле. Тепло ощутил, а вот шума в голове – нет. Мысли оставались ясными, и глотать все так же было больно.

– Не берет… – пробормотал Сергей, нюхая водку: не выдохлась ли? – Повторим…

Но, повертев бутылку в руках, убрал обратно в холодильник, поняв: бесполезно. Бесполезно. Нельзя пить с горя. Не поможет.

Почему-то стало очень важно посмотреть на Дашку. Вот прямо сейчас, сию минуту, просто так. Увидеть взлохмаченные прядки русых волос, торчащие из-под одеяла, услышать ее мирное сопение и мурлыканье кота. Убедиться, что с нею все в порядке, хоть на мгновение погрузиться в спокойный, благополучный мирок.

Тихо отворив дверь, Сергей заглянул в комнату сестры. Уютно горел ночничок, отбрасывая бледный круг оранжевого света. В этом круге на полу, раскинув руки, лежала Даша. Глаза девушки были закрыты, грудь едва заметно вздымалась в ровном дыхании. Рядом, нахохлившись и распушив шерсть, поджав под себя лапы, дремал Мурза.

На губах Даши блуждала слабая улыбка, вдруг ошпарившая Сергея ужасом: так она напомнила выражение другого, мертвого, лица…

Шепотом выругавшись, он бросился к сестре.

Из истории рода делла Торре

Милан, год 1180 от Рождества Христова

Дом графа делла Торре снова был погружен в уныние. Снова фра Никколо служил мессы во исцеление, мессэре Чиприано хмурился и советовался с астрологом, пытаясь поставить диагноз больному, а слуги и рабы пугливыми стайками собирались в коридорах замка, шепотом передавая друг другу: в семье делла Торре завелся убийца. И только двое не повторяли этих сплетен: верный слуга Луиджи, тот самый, который подменял рыбу для Амедео, и чернокнижник Руджеро, работавший у герцога в лаборатории. Их обоих Паоло когда-то откупил от костра, и душегубы были по-собачьи преданы своему спасителю.