Эффект Нобеля
Шрифт:
– Михаил Иванович, здесь я не могу обеспечить вашу охрану. Вы – прекрасная мишень, как для снайпера, так и для фанатика.
– Значит, сядь и успокойся.
– Может, все-таки уйдем? Матч транслируют по местному каналу.
– Вот еще! Моя команда играет важнейший матч сезона, а я… по телевизору? Садись уже! Не маячь. Если что, виноват я.
– Слабое утешение, – заключил Константин Петрович, но присел.
– Михал Иваныч, Михал Иваныч. – Через парапет перегнулась журналистка Вера Гольц, сбежавшая из ложи прессы.
Досочная конституция,
Охранник подскочил, закрыл «клиента».
– Не прячьтесь за телохранителем! Я вас вижу! – кричала журналистка.
– Вера. – Лугинин разочарованно пыхнул дымом. – Я скоро не рискну из дома выходить.
– Я б на вашем месте тоже не рисковала, либо киллеры пристрелят, либо я допеку!
– Уж лучше киллеры.
Гул толпы заглушил бурчание – команды появились из подтрибунного помещения.
– Но одну проблему можно решить, – перекричала стадион Гольц. – Всего одно интервью, и я от вас отстану!
Миллиардер демонстративно отвернулся. Подошел мэр города с почти одноименной фамилией – Калтыгин. Хитрый прищур карих глаз, стариковский бобрик полуседых волос, вечно-серый пиджак.
Охранник преградил путь.
– Константин Петрович, – удивился градоначальник, – вы уже и меня не узнаете?
– Ну что вы, Василий Святославович, – телохранитель прошелся по пиджаку мэра, будто стряхивая пылинки. Пожал руку, как бы невзначай проверяя рукава.
Калтыгин присел рядом с Лугининым, хохотнул:
– Дал бы ты ей, она б и отстала!
Олигарх нахмурился.
– И народ хочет знать.
– Да брось ты, Василий Святославович, кому интересен скучный старикан? А если еще и при деньгах… только людей раздражать.
– Михал Иваныч, ты к себе несправедлив, тебя все любят.
Лугинин скривился.
– За исключением отъявленных отморозков и врагов.
– Вот и занимайся врагами, а я давно отошел от дел.
– Но без тебя наш городок остался бы деревней.
– Может быть, но теперь это твоя забота. Обращайся, только если сильно припечет. И думай, как выиграть декабрьские выборы.
– Ты знаешь, я за кресло не держусь – как народ решит, так и будет.
– Михал Иваныч, – подала голос Вера, – лучше соглашайтесь, пока матч не начался.
– Видишь, как любят. – Лугинин помрачнел еще больше. – Футбол не дают посмотреть.
– Работа у нее такая. Она с тебя не слезет.
– И как назло, когда играет наша команда, «Спартак» приехал… – Михаил Иванович пыхнул сигарой. – Охрану на нее натравить, что ли?
– Ага, и напишут – Лугинин зажимает прессу. А насчет команды, думаешь, у нас есть шансы?
– Не в этот раз. Может, в следующем году. Нужно основательно укрепиться, а то я толком не занимался. Пора выигрывать зону, выходить в ФНЛ, а там и в премьерку.
Соперники закончили разминку, построились перед главным выходом. Грянул гимн Российской Федерации. Стадион поднялся, запел тысячеголосым хором. С последними аккордами
игроки запрыгали, доразмялись, потянулись к центральному кругу.– Михал Иваныч, хотите пари? – наседала журналистка. – Выиграете – навсегда от вас отстану!
Лугинин повернулся к Вере:
– На что спорим?
– На эту игру! Выбирайте, вы за кого?
– «Спартак» явно сильнее.
– Тогда, если победит «Калтыг» вы даете мне интервью, договорились?
– А если нет, вы отстанете от меня навсегда?
– По рукам! – Вера перегнулась сильнее, но без надежды дотянуться.
– Или, – поспешно прибавил миллиардер, – если в основное время будет ничья.
– Хорошо. Василий Святославович, вы – свидетель!
Два против одного – хороший расклад. Лугинин скрыл улыбку «гаваной».
Раздался стартовый свисток. Футболисты задвигались по полю. Фанаты загалдели кричалками.
– У меня тоже к тебе дельце. – Калтыгин хитро прищурился.
– Вы сговорились, что ли?! Чувствую, футбол сегодня не увижу.
– Можем в перерыве переговорить… или после матча.
– Ладно, валяй. Не отстанешь ведь. Хуже Веры!
– Ты знаешь, город живет припеваючи. Львиная доля доходов, конечно, уходит уровнями выше, но и городу кое-что остается…
– Начал издалека… – Михаил Иванович неотрывно следил за игрой.
– Вот я и говорю, городу кое-что остается. И на развитие, и на небольшой фондик… Экономим, откладываем, инвестируем. В общем, я к тебе с деловым предложением.
– Не тяни коня за хвост, может взбрыкнуть.
– За сколько продашь «Водоканал»?
Лугинин посмотрел на мэра, как на идиота.
– С чего вдруг мне его продавать? Актив неплохой, да и город должен быть доволен – пять лет тарифы не поднимаются. Несмотря на требования федералов. Если городу деньги некуда девать, поищи товар поинтересней.
– И все-таки, Михал Иваныч, за сколько отдашь?
– Зачем он тебе нужен? Что не устраивает?
– Все устраивает, но хочется большего.
– Якобы лучшее – враг точно хорошего.
– Мы хотим, вообще, упразднить тарифы.
Олигарх красноречивей глянул на мэра.
– Конечно, только для населения, – поспешил успокоить Калтыгин, – предприятия будут платить как прежде, по сегодняшним тарифам. В самом деле, Михал Иваныч, у нас рек нет, что ли? Да и морскую воду давно научились опреснять. Неужто мы не можем улучшить жизнь горожан?
– Москва с ума сойдет. Опять давить будут. Ты хочешь восстания в Сибири? Там реки – не чета нашим.
– Москва пусть думает, что хочет. Когда мы ее боялись? – Калтыгин на минуту задумался о вечном. – А у меня пока есть время, отмеренное Богом, хочется делать все больше и больше. Для народа. А нам с бабкой и пенсии хватит.
– На комплимент нарываешься? Никто не сомневается в твоей порядочности. – Лугинин задумался. – Считать надо. При таком подходе, городской бюджет может вылететь в трубу, это ж постоянное субсидирование. Может и расходы покрываться не будут.