Эффект присутствия

– Или инопланетяне с Кассиопеи прилетели, украли на военном складе автомат и расстреляли чемпионов, – вклинилась Голянкина.

– Ну вот, уже реагируешь, – хрипло засмеялся главный, – уже рефлексы появились. Викуль, тема-то перспективная. А как правоохренителей наших можно прижучить, у-у-у… В ста метрах от милиции и прокуратуры, под самым их носом, в центре города как на поле боя громыхают автоматные очереди! А?!

Дверь в кабинет открылась, заглянула Лиза Мешкова, крупная брюнетка с чувственным ртом и заметными усиками над верхней губой:

– Шеф! Вероника! Идемте к столу, все вас ждут!

– Минуточку, мы в творческом процессе, – Эдуард Миронович жестом указал ей закрыть дверь со стороны коридора.

Лиза помедлила, обвела прищуренным взглядом главного и Голянкину, стоявших в шаге друг от друга. Их взаиморасположение позволяло среагировать на стук приближающихся каблуков и отпрянуть, чтобы не быть застигнутыми во время поцелуя. Демонстративно покачав пышной прической, Лиза медленно прикрыла дверь. Судя по тому, что теперь её каблучки от двери в обратном направлении не процокали, она затаилась под дверью.

Эдуард Миронович прошел за свой стол, достал из ящика конверт, вернулся в середину кабинета.

– Новогодний бонус, – сообщил он негромко. – Я ценю твои ясные мозги и бойкое перо. Очень рассчитываю на тебя.

Вероника молча приняла конверт. Большую часть зарплаты сотрудникам главный выдавал вот так, в конвертиках, помимо ведомости. Официально она получала всего девятьсот пятьдесят рублей. Серая зарплата была гораздо ощутимее, от двух до трех тысяч в месяц. У Эдуарда Мироновича существовала своя теория по поводу сокрытия большей части доходов. Он принципиально не желал кормить на честно заработанные им деньги ненавистную ему чиновничью орду. Иногда кой у кого в курилке возникали мысли: а как же пенсионные отчисления… «Нам же и пенсии рассчитают с зарплаты в восемьсот деревянных?» Но этому «кой-кому» доходчиво объяснили, что до пенсии ещё дожить надо, а пока доживем, правила её начисления сто раз поменяются.

Сейчас конвертик оказался достаточно плотным на ощупь.

Деньги оказались, как нельзя и как всегда, кстати. Нужно было Галинку побаловать в честь Нового года обновками, да и Юру за его долготерпение по-человечески отблагодарить, обносился мужик совсем.

– Срок предоставления материала рерайтеру [54] ? – спросила Голянкина.

– Вот теперь тебя люблю я, – просиял Эдуард Миронович. – Сроки практически неограниченны, Викуль. Второго к обеду материал должен быть готов. А то завалим номер. Пошли за стол?

54

Рерайтер – сотрудник, который перечитывает журналистский материал «на свежую голову» с целью исправления ошибок до отправления материала на вёрстку.

14

31 декабря 1999 года. Пятница.

14.30 час. – 15.30 час

Маштаков не застал Смоленцева на станции техобслуживания. Словоохотливый дедок-сторож поделился секретом, что хозяин уехал организовать похороны, у него беда, кто-то из родни помер.

Миха понимающе кивнул, погребальные обряды и связанные с ними бытовые вопросы никто не отменял. Человек, какой бы он ни был, не собака, под забором не зароешь, каждый кому-то дорог.

«Прозвоню Димке на мобильник с городского, когда вернусь».

Часы показывали половину третьего, в животе у Маштакова урчало, голова от тряски на «УАЗике» и от бензиновой вони кружилась, подташнивало, тянуло на солёненькое и на горяченькое.

«Все симптомы налицо, срочно необходимо пожрать».

Юра обеими руками поддержал старшего машины насчет обеда. Однако встал непростой вопрос, куда податься. В канун праздника весь доступный по ценам общепит уже закрылся, к гадалке не ходи. В УВД у обоих имелось по тормозку с провиантом, но гарантий того, что дежурный по возвращению на базу не загонит их немедленно по какой-нибудь срочной заявке, не было.

– Раз уж на Эстакаду заехали, давай в «Магнат» заскочим, – предложил оперативник.

Бар «Магнат», излюбленное место многих милицейских посиделок, располагался на улице Урицкого. В шаговой доступности от Михиной «хрущобы».

Двери заведения оказались закрытыми изнутри. Для бестолковых в зарешёченном окне за стеклом была косо воткнута табличка «спецобслуживание».

Маштаков все-таки попытал счастья, постучал кулаком об металлическую дверь с напылением.

– Облом, товарищ капитан? – осведомился Юра, не покинувший своего рабочего места.

– Нужен ход. Ну как, Юрец? Тебе как кандидату в оперсостав предлагаю небольшой тест. Ты, представитель власти, пришёл в нужное тебе учреждение, а дверь закрыта. Ты барабанишь в неё, ноль по фазе. Твои действия?

Водитель не задумался ни на секунду. Яростно взревела сирена, над крышей «УАЗика» блеснули синие огни. Маштаков матюкнулся и зажал уши.

Очень скоро внутри бара послышалось лязганье запоров, тяжёлая дверь с натужным скрипом отворилась наружу.

Юра, сохраняя невозмутимое выражение лица, выключил сигнальное устройство.

Выбежавшая на иерихонский рев тревоги барменша Нина при виде оперативника заулыбалась.

– Ну кто еще так может напугать? Привет, Миша. А я тебя в форме сразу и не узнала. С наступающим тебя.

Нина, коротко стриженая большеглазая блондинка, за счёт идущей ей улыбки и стройной фигурки выглядела моложе своих тридцати шести. Она была в кухонном клеенчатом переднике, испачканном в муке.

– Поздравить заскочил, Нин, – Маштаков протянул купленную по дороге круглую коробочку конфет «Рафаэлло».

– Ой, мои любимые. Спасибо, Миш. Только у меня руки грязные.

– Вы не работаете?

– К ночному сабантую готовимся. А вы покушать хотите?

– Это очень мягко сказано.

– Заходите, ребята, сейчас чего-нибудь сообразим по быстренькому.

Нина, придерживая дверь, пропустила милиционеров в заведение. Маштаков, когда бочком проходил мимо, втянул ноздрями нарядный запах духов, исходивший от женщины.

– Благоухаешь, словно только что срезанная голландская роза!

С Ниной у Михи были дружеские отношения, уже достаточно давние. Нина имела высшее филологическое образование и до тридцати лет учила в школе детишек русскому языку и литературе. Воспитывала в одиночку десятилетнюю дочь. В коммерцию она подалась, чтобы пережить трудные времена, конца и края которым покамест не предвиделось. Правильно её должность называлась бармен-администратор, на ее трудолюбии и добросовестности держался весь «Магнат». Хозяин бара Жора Сметанюк высоко оценивал её роль в своем ресторанном бизнесе, но не столь высоко оплачивал. У Маштакова с Ниной имелись общие интересы – литература. Нина тоже попала под обаяние гротесковой прозы Довлатова. Она открыла для Маштакова классного бытописателя Сергея Каледина и эмигрантского поэта Арсения Несмелова. По-настоящему уважала Высоцкого, всегда держала в баре несколько аудиокассет Владимира Семёновича. Знала наизусть множество стихов Цветаевой, Мандельштама, Гумилёва.

С Ниной было интересно, она мыслила образно, чувствовала слово, умела слушать. Несколько месяцев назад Миха доверил ей свои литературные опусы, несколько повестей о гражданской войне. Прочитав рукописи, Нина не посмеялась над ними, но и нахваливать не стала. Сказала, что явственно проглядывается подражание прозе Алексея Толстого, тогда как у начитанного и наблюдательного Маштакова, обладающего, без сомнения, даром рассказчика, должен быть свой формат.

Общаясь с Ниной, Миха радовался, что не прошёл с ней стандартного пути, любовниками они не были. Опыт сексуального общения между ними имелся в единственном экземпляре и объяснялся нахождением обоих в сильно нетрезвом состоянии. Данное обстоятельство способствовало тому, что физиологического контакта как такового не произошло.