Эффект проникновения

– Конечно, – согласился Кремнев. – Но не тогда, а значительно раньше. Вот об этом я и хотел вас расспросить. Когда они на вас вышли, кто с вами говорил, сколько вам заплатили за симуляцию нервного расстройства и произнесение определенных слов в прямом эфире в заранее условленное время?

Пьяные глаза Калиновой вытаращились, отчего бывшая ведущая МГТК стала похожа на выброшенную на песок рыбу.

– Что вы мелете? Вон отсюда!

– Хорошо, – покладисто произнес Кремнев и поднялся: – Ухожу. До свидания… Да, вот еще что. Это просто так, для общего сведения. Мы расследуем опасное, масштабное государственное преступление. Эпизод с вами – его часть. Не самая важная, но вам как сообщнице грозит десять лет.

– Что?! – Калинова поперхнулась новой порцией водки.

– Правда, я рассчитывал, что вы нам поможете, – спокойно продолжал Кремнев, – и тогда вы прошли бы по делу лишь как свидетельница. Но вы отказываетесь, воля ваша… мы справимся и без вас. Каждый сам выбирает тюрьму или свободу… До скорой встречи, Мария Анатольевна. Увидимся в следственном изоляторе.

Он шагнул к выходу.

– Стойте! – хрипло крикнула Калинова.

– Да? – Кремнев обернулся.

– Чего вы хотите?

– Вашей искренности.

– Искренности? – простонала женщина. – Вы приходите сюда, угрожаете мне тюрьмой и требуете искренности…

– Я не угрожаю. Я хочу вам помочь.

Калинова вдруг разрыдалась:

– Они дали мне десять тысяч долларов… С учетом того, что я могу потерять работу и не скоро найду другую… По тысяче долларов за каждый год тюрьмы – не слишком-то щедро, правда?

Подойдя к тахте, Кремнев уселся рядом с женщиной, обнял ее за плечи, погладил по голове:

– Успокойтесь, Мария Анатольевна. Все не так страшно, поверьте. Я постараюсь сделать так, чтобы вас и свидетелем не привлекли. Важно зацепить негодяев, которые вас подставили.

– Постараетесь, да? – Она икнула. – Правда, постараетесь?

– Чтоб я сдох, – поклялся Кремнев в стиле незабвенного Штирлица. – Кто к вам приходил?

– Тот, с кассеты… Зорин, что ли…

– Да, Зорин.

– Он сказал, что, если в строго определенное время я изображу смятение и потом произнесу два слова, он уплатит десять тысяч.

– Два слова? Не три?

– Два. «Стратегия» и «ягуар».

– Понятно. Он справедливо решил, что слишком хорошо – тоже плохо. Но он заранее сообщил вам слова? Вы не связывались с ним непосредственно перед началом передачи?

– Нет, он сообщил слова сразу.

Не очень стыкуется, подумал Кремнев, ну да ничего, потом разберемся.

– Дальше?

– Дальше я должна была скомкать конец передачи, словно сильно потрясена тем, что со мной произошло.

– Ага, ясно… А он не объяснял вам, за что, собственно, платит довольно приличные деньги?

– Целый театр устроил. Говорил, что эти деньги для меня приличные, а он за вечер в казино больше оставляет. Сказал, что хочет разыграть приятеля… Какой-то у них там якобы спор получился насчет дара предвидения, что ли…

– И это не показалось вам странным?

Калинова высвободилась из объятий Кремнева и потянулась за водкой. Он мягко отвел ее руку, пересел в кресло, налил в стакан минеральной воды из стоявшей тут же бутылки и протянул женщине. Она не стала протестовать, выпила воду быстрыми шумными глотками.

– Странным? – повторила она медленно, возвращая стакан на стол. – У богатых свои причуды… Вы говорите – преступление. Но поверьте, мне никак не могло прийти в голову, что тут пахнет преступлением! Подумаешь, два слова в эфире… Что это, сигнал к захвату Кремля? А я как раз собиралась покупать квартиру, эти десять тысяч были так нужны… И с работы бы меня даже не выгнали, сослалась бы на переутомление, нервный срыв, полежала бы недельку в больнице… Да сама виновата – слово за слово, поцапалась с шефом. Ничего, я не пропаду. Вы ведь не отнимаете у меня эти деньги?

– Я? Нет. Зорин вручил их вам после передачи?

– На следующий день, – сказала Калинова, успокаиваясь. Она вытерла платком следы слез на лице, запахнула полы халата. – Он предупреждал, что меня, возможно, будут спрашивать об этом случае.

– Какие дал инструкции?

– Да какие… Помалкивать. Скажите, полковник… Ведь это преступники, а я вам рассказала… Они станут преследовать меня?

– Не думаю, – ответил Кремнев убежденно. – Полагаю, все сложится так, что они вас больше не побеспокоят. Так же, как и мы.

– Камень с души…

– Покупайте спокойно вашу квартиру, но примите добрый совет. Не зная броду, не суйтесь в воду. Другими словами, если вы не понимаете, что происходит, держитесь подальше от таких вещей. Сейчас вы отделались легко. В следующий раз может быть хуже.

С этим грозным напутствием, дошедшим даже до проспиртованного сознания Калиновой, Кремнев откланялся. На лестничной клетке он достал из кармана диктофон, которым его снабдил генерал Васильев, отмотал пленку назад и прослушал фрагмент беседы. Все записалось отлично.

9

С рассвета минуло не менее пяти часов, прежде чем Аня Кудрявцева наткнулась на железную дверь.

Эту ночь Аня и Сретенский провели на голой земле, точнее – на камнях, тесно прижавшись друг к другу и дрожа от холода в какой-то скальной выемке. Машину они бросили за барьером с угрожающим предупреждением о так называемой радиационной опасности и долго брели наугад в темноте, пока не свалились от усталости.

Рассвет наступил быстро, мощно и неудержимо вступая в свои права. Лиловое небо зловещего оттенка укутывали по краям сизые рваные облака. Вокруг заблудившихся в незнакомом мире мужчины и женщины вздымались белые, серые и коричневые скалы, похожие на обломки зубов исполинских чудовищ, умерших давным-давно.

– Надо идти, – невесело молвил Сретенский.

И они шли, утратив всякое понятие о направлении, падая, поднимаясь и снова падая в каменных лабиринтах, совсем не приспособленных для пеших экскурсий. Ане очень хотелось есть и пить. Андрей Иванович на эту тему не заговаривал, но девушка понимала, что и ему не легче. А он думал, что в конце концов придется возвращаться и сдаваться. Но даже если бы они приняли такое решение, осуществить его было бы не слишком просто. Как найти дорогу назад?

В тот момент, когда Сретенский с переменным успехом отражал атаки мрачных мыслей, Аня и обнаружила дверь.

Эта дверь в обтесанной вертикальной скале напоминала те, что Аня много раз видела по телевизору в передачах о бункере Сталина. Она была приоткрыта, и толщина ее составляла не менее тридцати сантиметров. На проржавевшей поверхности торчали какие-то штурвальчики и рукоятки. От двери вела прямая дорога, уже метрах в десяти заваленная каменными глыбами, будто после сильного взрыва.

– Андрей Иванович! – позвала девушка.

Сретенский показался из-за скалы.

– Смотрите…

Подойдя к двери, Сретенский заглянул внутрь. Если он ожидал увидеть темноту, то ошибся. Широкий коридор с наклоном вниз освещался укрепленными на стенах белесо светящимися трубками, похожими на люминесцентные лампы. Андрей Иванович ступил на гладкий пол коридора, осмотрел одну из трубок. От нее не тянулось никаких проводов.