Эффект тентаклей

Червь повел верхней частью своего тела так, будто пожимает плечами, которых у него не было.

— Я не имею власти убедить вас в своих словах, — равнодушно проговорил он. — И даже будь она у меня, я бы к ней не прибег. Согласие, которого добились принуждением или хитростью, не согласие, но род рабства. Общаться стоит лишь со свободными умами. Эл высоко отзывался о вашей разумности, я не вижу причин оспаривать его слова. Я набил пузо сладкой яблочной мякотью, а теперь хочу заползти под листок и вздремнуть. Можете поразмыслить над моими словами и проверить их свидетельством ваших собственных чувств. Я иногда заглядываю сюда полакомиться плодами этого дерева, так что если захотите услышать еще — милости прошу.

С этими словами он вылез из яблока, плюхнулся на землю и быстро уполз под красные листья.

Некоторое время мужчина и женщина сидели в изумлении. Он смотрел на Дворец, она — на чашу. Она заговорила первой:

— Я давно гадала, для чего сделана чаша и почему заброшена. Ни Эл, ни кто другой из его воинства ни разу не дали внятного ответа. Теперь мы знаем, что тут обитала наша мать, о которой мы не знаем ничего, кроме имени.

— Так уверяет червь, — сказал мужчина. — Однако сейчас я смотрю в окна Дворца и вижу Эла и его ангелов, наших всегдашних наставников и помощников. Мне не хочется думать, будто они так много от нас скрывали.

— Эл сам сказал, что оградил нас стеной, дабы уберечь от заразы Беты и Альфы, — напомнила женщина.

— Да, — промолвил мужчина, помолчав. — Теперь я вспомнил.

— Заразы, которой не затронуты лишь мы одни, — сказала женщина. — И поэтому Эл ставит нас выше других душ.

— Да, — согласился мужчина. — Из любви к нам и нашей чистоте Эл оберегает нас от сведений, которые низвели бы нас до уровня пришедших на Землю в Первую эпоху.

— Я придумала, как мы можем это проверить, — сказала женщина.

Позже Эл вновь пришел в Сад с Паладином Эла и Летописицей Эла. И вновь все сели у чаши. Эл спросил, чем были заняты их мысли с прошлого разговора.

Мужчина ответил, что их глубоко взволновали оброненные Элом слова о Древних временах, и спросил, можно ли им с женщиной услышать еще что-нибудь о деяниях и лицах Первой эпохи.

— Я не помню, чтобы так это называл, — заметил Эл.

— Не называл, — подтвердила Летописица Эла, быстро двигая руками по табличке.

— Впрочем, неважно. Название удачное.

— Как тебе угодно будет именовать эпоху бета-богов? — сказал мужчина.

— И время Альфа, к слову, тоже, — добавила женщина.

— Если называть время бета-богов Первой эпохой, то время Альфа будет своего рода Нулевой эпохой, о которой лучше не говорить вовсе, — промолвил Эл. — А о Первой эпохе я не склонен говорить больше упомянутого в прошлый раз. Я уже объяснил, дети мои, что вас нужно оберегать от таких влияний. Иначе не будет никакого проку в том, что вас создали и так старательно воспитывали.

— Как пожелаешь, Эл, — ответил мужчина. — Наш создатель наделил нас любопытством, и ты сам нас раньше хвалил, когда мы его проявляли.

— Да, это полезное качество, без которого ваш интеллект не мог бы развиваться.

— Тогда, возможно, ты простишь нам любопытство к тому, как мы произошли.

— Прощу. Но удовлетворять не стану. Полностью удовлетворить ваше любопытство значило бы обессмыслить все труды по вашему созданию.

— Что ж, хорошо, — ответил мужчина.

— Ничто из Нулевой и Первой эпох не пригодится вам в этой, Второй эпохе, — продолжал Эл.

— Как скажешь, Эл, — ответила женщина.

— А вот что вам пригодится, так это имена, — проговорил Эл. — Вы придумали, как хотите зваться?

Прежде чем мужчина успел открыть рот, женщина сказала:

— Да. Он хочет зваться Адамом, а мне нравится имя Ева.

Долго молчал Эл. Затем обратился к Паладину Эла, и они какое-то время без единого слова совещались через ауры. Когда они закончили, Паладин Эла вскочил на скамью, расправил крылья и понесся к высокой сторожевой башне, где обитал вместе с другими меченосными ангелами и откуда они обозревали Землю и небеса.

— Как вы узнали эти имена, Адам и Ева? — спросил Эл, и, хотя его лицо и голос оставались безмятежными, аура вспыхнула яростным бурлением цветов.

Адам собирался ответить, но Ева взяла его за руку и ответила сама:

— Они пришли мне во сне. По крайней мере, так я думаю, потому что сегодня утром проснулась и, глядь, — они были у меня в голове.

— Их не присоветовала вам или не назвала какая-нибудь другая душа? — спросил Эл.

Над ним с парапета сторожевой башни зазвучали трубы, в окнах вспыхивал свет обнажаемых мечей.

— Мы живем в Саду, — напомнила Ева.

— Возможно, эти имена — а должен вам сказать, это очень старые имена из Нулевой эпохи — дремали в вашей памяти как пережитки тех, кто вас сотворил. Случайные воспоминания, переданные вам в миг творения и разбуженные моими словами. Коли так, это прискорбно, но ничего не исправить.

Эл продолжал:

— Либо, возможно, кто-то из моих ангелов упомянул Адама и Еву, а вы случайно услышали, не исключено, что даже во сне. Коли так, большой беды не случилось, а я велю своему воинству впредь лучше следить за своими словами.

Эл добавил:

— Но есть и третья возможность, и она чрезвычайно меня тревожит — что это некая уловка Старых — бета-богов, царивших на Земле в Первую эпоху. Я изгнал их давным-давно, однако они постоянно норовят вернуться.

За спиной Эла тысячи ангелов, потрясая слепящими мечами, взмывали со сторожевой башни и разлетались по четырем ветрам.

— Ангелы мои бдят неусыпно, и могущество их огромно. Однако Старый хитер и, возможно, разнюхал неведомые мне лазейки. Если увидите в Саду незнакомую душу, особенно в облике крылатого создания, темного и увечного, поднимите тревогу.

— Мы никого такого не видели, — сказала Ева.

— Ты меня успокоила, — ответил Эл. — Сейчас мне нужно на военный совет, который Паладин Эла собирает в сторожевой башне.

И Эл взмыл в воздух, словно торопливое рассветное солнце.

— Червь, что ты знаешь о Старом? — спросил Адам в следующий раз, как им случилось обнаружить гостя в яблоке.

Это произошло на следующий день. Дворец бурлил. Эскадрильи ангелов по-прежнему бороздили небо над Садом, на стенах, лицом наружу, стояли дозорные с мечами.