Эфиоп, или Последний из КГБ (Книга 1. Часть 1,2)

Давай окно приотворим…И не стесняйся, в самом деле!Я под луной неразличим,Ты — с невидимкою в постели.Я ночь впустил в твое окноИ замер, двинуться не смея:Твое влагалище черно -Черней, чем ночи Эритреи.Никто тебе целует грудь,Отбросив лифчик воспаленно.Увидела кого-нибудь?..Нет, это черный контур клена.Там эфиоп среди ветвей -Друг Пушкина, столетний воронГлядит, как делают детей…Но не увидит ничего он!Пускай умерит интересПернатый соглядатай старый.Я — тот, о ком писал УэллсЗа черным мокко и сигарой.Ты стонешь, будто боги снаТебя волнуют, лапят, нежат…Нет никого! Лишь ты однаИ веток инфернальный скрежет.А я? Блестя белками глаз,Тебя ревную, что Отелло,Ко всем (невидимым сейчас!)Партнерам грез твоих и тела 67

67

Игорь КРУЧИК, авторизованный вольный перевод с офирского.

Но утро настало, за любовь следовало платить, и Гамилькар, как порядочный человек, расплатился с графиней кульком с апельсинами и бутылкой шампанского «Madame de Pompadour» 68 .

— Que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous 69 , — сказал он.

Апельсины и шампанское по тем временам были очень щедрым вознаграждением, потому что графиня, начиная с Великого Октября, медленно истощалась от авитаминоза, хотя ее жировых запасов до Франции могло хватить.

68

«Мадам де Помпадур» (фр.).

69

Было бы безжалостно покинуть тебя просто так (фр.).

— Пожалуйста, возьмите меня с собой во Францию! — вдруг по-русски разрыдалась графиня, но африканец, как видно, не понял.

— De grace, faites cela pour moi! Arranges-moi cette affaire et je suis votre 70 , — продолжая рыдать, перевела графиня.

На что шкипер, надевая клеши, хмуро буркнул:

— Qui vivra verra 71 .

И стал завязывать шнурки на добротных английских ботинках. Гамилькар был осторожен, в Севастополе к нему уже обращались с подобными просьбами. Он не имел таких далеко идущих планов в отношении графини, и это «qui vivra verra» прозвучало для нее как вежливая насмешка деликатного людоеда, она была уверена, что сплоховала в постели, и пребывала в отчаянии, — хотя африканец был такой страшный и непривычный, что даже клопы удрали с дивана, даже диван напрягся, но уж лучше лежать под интеллигентным эфиопом, чем под большевистскими хамами.

70

Пожалуйста, сделайте это для меня! Устройте мне это дело, и я навсегда ваша (фр.).

71

Поживем, увидим (фр.).

— Аи revoir! 72 — попрощался шкипер.

«Alles vous promener» 73 , — подумала и чуть не сказала графиня.

— A demain, — прошептала графиня. И неожиданно для себя добавила: — Mon cher! 74 Она была уверена, что шкипер никогда не вернется.

ГЛАВА 8 СПИСКИ ШЕПИЛОВА: КОГО ЛЮБИТЬ И КОГО НЕНАВИДЕТЬ

"Я не фельдкурат… Я свинья! — с трудом выговаривал фельдкурат с пьяной

72

Прощайте! (фр.)

73

Убирайся (фр.).

74

До завтра… мой милый! (фр.)

откровенностью. — Знаете Отто Каца? Это — я. Я у архиепископа был! Сам

Ватикан проявляет интерес к моей персоне!"

Я. Гашек, Похождения бравого солдата Швейка

Отец Павло прочитал список 100, нашел карандаш, сказал «от» и под номером 101 аккуратно приписал: «И примкнувший к ним Шепилов».

— Что ж вы, батюшка, документ мне испортили? — обиделся Шепилов. — Не люблю.

— Запиши еще в него Иисуса Христа, деву Марию и всех апостолов, — посоветовал Гайдамака, уже наученный отцом Павлом.

— Да разве ж Иисус Христос евреем был?! — воскликнул Шепилов, и Гайдамака выложил ему уже известную историю со Львом Толстым и попом.

Эта история произвела на Шепилова сильное впечатление, он внимательно слушал и не перебивал.

— Ну и зачем тебе сей список? — спросил отец Павло.

Шепилов подумал и ответил:

— А чтоб знать. К кому примкнуть. Кого любить, кого ненавидеть. У меня еще списки есть.

И он вытащил из кожаной папки на свет божий еще два списка. Опять принялись читать. Оказалось, что Шепилов любил славян. Он был неистовым (или истовым) патриотомславянофилом — то есть, любил исключительно славян (и славянок, попятно), полный список которых выписал из энциклопедии в алфавитном порядке и носил в своей папке, чтобы знать и помнить, кого любить. Славян оказалось пятнадцать племен. Гайдамака думал, что больше. Вот этот священный список современных славян:

СПИСОК СЛАВЯН

1. Белорусы 2. Болгары 3. Босиийцы-муслимане (не мусульмане) 4. Лучижане 5. Македонцы 6. Поляки 7. Русские 8. Сербы 9. Словаки 10. Словенцы 11. Украинцы 12. Хорваты 13. Черногорцы 14. Чехи 15. Югословены 16. Казаки (Сашко подумал-подумал и шестнадцатыми в этот список приписал казаков.)

— С казаками я согласен, — тоже подумал и согласился Шепилов.

Оказалось, что, кроме вышеперечисленных славян, Шепилов вряд ли еще кого-нибудь любил. Он не любил негров, азиатов, итальянцев, лиц кавказской национальности, но больше всего на свете он ненавидел всякие жидовские морды и потому носил в своей панке список семитских племен, чтобы помнить, кого ненавидеть:

СПИСОК СЕМИТОВ

1. Алжирцы 2. Амхара 3. Арабы неклассифицированные 4. Аргобба 5. Ассирийцы 6. Бахрейнцы 7. Гураге 8. Евреи 9. Евреи Магриба 10. Египтяне 11. Иорданцы 12. Иракцы 13. Йеменцы 14. Катарцы 15. Кувейтцы 16. Ливанцы 17. Ливийцы 18. Мавры 19. Мальтийцы 20. Марокканцы 21. Оманцы 22. Офиряне 23. Палестинцы 24. Саудовцы 25. Сирийцы 26. Суданцы 27. Тиграи 96 4-Эфиоп 97 28. Тигре 29. Тунисцы 30. Хорари 31. Эдемы 32. Эмиратцы

— Да вы, брат мой, антисемит в самом прямом и широком смысле этого слова, — сказал отец Павло. — Да вы в Маркса-то верите? В вашу коммунистическую идею?

— Не совсем, — неуверенно сказал Шенилов.

— Ну, а с Богом какие у вас отношения?'

— Тоже не совсем, — опять сказал Шепилов. — Хотя уважаю. А вот вы, батюшка, даже ни разу не перекреститесь. Вы сами-то в Бога веруете ли?

— Это ты меня спрашиваешь? — переспросил отец Павло.

— Вас, кого же еще. Сашко у нас беспартийный велосипедист. Не обижайся, Сашко.

— Не приставай к Богу, — сказал Гайдамака.

Отец Павло плеснул всем водки в стаканы и водку перекрестил.

— Так веруете ли, батюшка? — приставал Шепилов.

Было видно, что батюшка собрался сказать что-то очень душевное. Он и сказал:

— Отвечу честно: верю.

— Вы сказали это таким топом и такими словами, будто все-таки сомневаетесь.

— Сомневался. Но однажды, читая неканонические евангелия, я наткнулся — даже налетел, как корабль па скалу, и дал пробоину! — на изречение Христа, которое бездарные церковники обрезали…

— Как вы однако о церкви!..

— …и пустили гулять по свету в тупом незаконченном виде. Вы знаете это изречение: «Отдайте Богу богово, а…»?

— "…кесарю — кесарево", — подхватил Шепилов.

— Вот-вот! — обрадовался отец Павло. — Настоящее же изречение Христа в своей первозданной красе выглядело иначе. Ох, как оно выглядело! Когда я его обнаружил, то поверил в Христа сразу и бесповоротно, потому что такую живую фразу мог произнести только очень живой человек и к тому же человек великого юмора. Вот она полностью: «Отдайте Богу богово, кесарю — кесарево, а мое — Мне».

— Вот так сказанул! — удивились Шепилов и Гайдамака, — Я думаю, что это самая мудрая фраза, которую когдалибо слышало человечество, но, к сожалению, даже эта мудрость прошла цензуру — церковники стыдливо обрезали ей конец.