Эфирное время
Шрифт:
День, начатый правильной опохмелкой, продолжился учёными разговорами. Вася разговорился:
– Во всем вижу влияние цифр. Вот размах: от бесконечно малых величин до бесконечно больших. Такая амплитуда, такой маятник. С ума сойти: как это – бесконечно большие? От этого ужаса введено понятие икса. Икс в энной степени – это что? Или: мнимая величина. Мнимая! И живём?
– Тут не только цифры, – заговорил худой Лёва, – есть и тела. Прикинь – звезда размером с галактику, да? Или в эту сторону: нейтрон недоступен визуальному зрению, а для какой-то частицы он – великан, да? И у блохи есть свои блохи.
– Лёва,
– А ты что, русский язык?
– Говори просто: есть звёзды-карлики, есть гиганты. И сотни движений звёзд и планет. Пора, кстати, подумать, когда возобновим работу, как при грядущих катаклизмах вписать нашу планету в безопасную систему плавания во вселенной.
– Для начала надо покончить с зависимостью от нефти. Энергий в России не счесть: солнце, ветер, вода. За энергию без нефти! – Это выступил Вася.
Лысый Ильич как-то очень нервно вновь потребовал внимания:
– Позвольте продолжить вклад в утреннюю беседу: западные имена годятся в собачьи клички. Гор, Буш – чем не имена? Никсон – это такой породистый кобель. Тэтчер – сука. Маргарет – это сука медальныя, победитель собачьих сессий. Блэр, Тони – все годится. Но это только звуки неявных слов. А русский язык – это тайна…
– И он впадает в Каспийское море.
– Не язви. Вопрос: во сколько раз больше дано эфирного времени, газет, журналов врагам России? Раз в сто. Самое малое. Так почему же они ничего не могут добиться? Они ж непрерывно льют злобу и ненависть на Россию. Но слово «Родина» – это слово молитвы, оно неуничтожимо, оно выстрадано. Это как золотой запас для бумажных денег. Нет его, и печатай зелень, сколько влезет. Их слова не обеспечены золотом любви к России. Не будет им веры никогда. Брехать мастаки-и, но народ слушает и чувствует – фальшак! Русскими правят россияне! Сажусь.
– Садись. Года на два наговорил.
На кухне закипал борщ, и запах его перебивал остальные.
– Съешь две тарелки, ещё попросишь, – говорила мне при всех Юля. – Ещё и в щёчку поцелуешь.
– Позвольте договорить! – опять вскочил Ильич. – Мысли с похмелья скачут как бы как зайцы по старому насту, не оставляя следов. Говоря о преимуществе русского языка, забыл подчеркнуть, что знание языков – самое низкое знание.
– А в сноске заметь, – ехидно уколол Лёва, – что сие откровение ты свистнул из Посланий апостолов.
Я встряхнулся:
– Задаю вопрос. Всем. Как вы думаете спасаться от антихриста?
– А он что, уже пришёл?
– Пить не перестанете, быстро придет. И что? И примете печать антихриста?
– Ни за что! – резко воскликнул вроде бы бесчувственный оборонщик. Он крякнул и подсел к столу. – Ни за что!
– А чем будешь питаться?
– Подножным кормом! – заявил недремлющий Аркаша. – Я когда на базе потребсоюза мешки таскал, всяких семян наворовал. Как чувствовал. Собирал на жизнь богатство неправедное.
– Аркадий, вы неправильно употребили евангельский текст.
Это Аркашу поправил Алеша. Он, оказывается, сидел тихо и незаметно, но всех видел и всё слышал. Ел ли он что, пил ли, не знаю.
Музыкант Георгий, ударяя пальцами по краю стола, как по клавишам рояля, воссоздал какую-то мелодию:
– Я от Пятой Чайковского рыдаю. А «Итальянское каприччо», первая часть? Рыдаю! Пятая Бетховена! Мусоргский! Шуберт! Похороните меня под музыку. Музыка делает сердце готовым к восприятию Бога! Оттого-то сатана и кормит рокеров, они превращают отроков и отроковиц
в тинейджеров и фанатов. – Он запел: – А-а-а-а-а. Такие верха брал, в ультразвук уходил. А какая главная музыка? Ти-ши-на. Язык будущего века – молчание. Помолчим?Но оборонщик тут же вмешался в паузу:
– Молчать? Домолчимся! Нет, иди и говори! Все же скалятся! Германия что, забыла флаг над Рейхстагом? Даже и Грузия тоже уже. Ну это-то. А украинский Змеющенко в НАТО скрёбся. А Япония-мать? Даже и Монголия. Им Чингисхан отдал земли, куда ступит копыто монгольского коня. А оно ступило до Венгрии. И мы держали их сожжением Рязани, подвигом Евпатия Коловрата, гибелью Киева и Владимира. А что, Франция нам спасибо говорит за позор их национального гения? Наполеона-то. А и Польша. Этот Наполеон притиснул какую-то Марысю, что ли, под каким-то деревом, так и дерево стало священным. Их полковники Сапега да Лисовский схлопотали по морде у Троице-Сергиевой лавры, обидно же ляхам. Откуда нам ждать благодарности? От какой Европы? Все нас ненавидят. Сто раз битая нами Европа изображает из себя, что передовая. Передовая – педерастов венчают.
Вдруг, опять же вроде спавший, поэт сел, поправил очки и прочёл:
– Эстония – такая крошка, любого-каждого спроси, она теперь как злая блошка на теле матушки-Руси. – И опять откинулся. И опять сел: – А вот хоть верьте, хоть не верьте, но все мы едем прямо к смерти. – И заснул сидя, и повалился, сразу начиная храпеть.
– Ну-к что ж, в тему, – одобрил оборонщик. – Что, Лёва, не согласен?
– Ты ещё менталитет вспомни да евреев ругать начни, – ехидно ответил Лёва, единственный из всех в галстуке поверх свитера.
– А что, Лёва, снова нельзя? – Это вступил Вася. – А я уже такую фразу сочинил, самому нравится: представить русскую культуру без еврея – всё равно что женщину без сумочки.
– Почему русскую? Российскую! – поправил оборонщик. – Если русская с евреем, какая же она русская? Тогда уж: представить голубой экран без еврея – всё равно что каторжника без ядра на ноге. А, Лёва?
– Тяжеловато. Думаешь: кто ядро, кто каторжник? Нет, про сумочку лучше. Изящно и необидно. Вообще лично я целиком за евреев. Только не понимаю, почему обижаются, когда я говорил, например, что Шагал, Марк, естественно, еврейский художник. Ты что – крику! Он величайший и французский, и всякий! Если бы я был евреем, я бы Шагала не отдал никому.
– К этой мысли ты сам пришагал? – спросил с пола хотя и храпящий, но недремлющий поэт.
– Может, ты, Лёва, и есть еврей? – вопросил оборонщик.
– А это принципиально?
– Да. Евреи жить умеют, у них самозащита поставлена только так! Русскому ногу оторвёт – лежит и молчит, а еврею на ногу наступят – такой визг подымет.
– А я-таки не хочу, чтоб мне ногу отрывало, и таки да, да, не хочу, чтоб мне на ноги наступали. – Лёва обиженно стал вертеть в руках вилку.
И вновь на краткое время проснулся поэт в очках. Что-то, видимо, внутри него, может быть, даже помимо его сознания, соображало и сочиняло и периодически выдавало на-гора.
Пропили, прокурили, прожрали всё и вся,Но чтоб отдать Курилы? Вот накось, выкуся.И привычно храпанул.
– Кем угодно можно быть. – Это уже я решил отметиться в разговоре. – Но только христианином. Христианином. Еврей, который крестится в христианство, исполняет израильский закон. Перечти пророка Исайю, евангелиста Ветхого Завета.
Я достал из внутреннего кармана пиджака и листал Новый Завет.
– Хоть вы и умные, напомню. Считаете меня учителем?