Эфирный эликсир

— Ой, не знаю, — пробормотала Томка, когда все ребята захихикали. — Не получится у меня, я ведь не актриса. И на актёрский факультет поступать не хочу. Я на юридический собираюсь.

— Ну, блин, Полякова! — Подскочил Рысцов. — Мы из-за таких как ты, юристов, всем на этом КВНе просрём!

— На собрании ты выступать значит можешь, а как что-то полезное для общества сделать — так нет, — Махнул рукой хулиган Широков.

— Ладно, что дальше? — Обижено пробурчала наша комсомольская активистка.

— Дальше, ещё несколько слов для связки, когда мы снова все вместе окажемся на сцене. Их я ещё не придумал. — Сказал я, поставив знак вопроса в черновой вариант сценария. — Но потом у нас идёт сценка «Серёжа молодец». То есть «Андрюша молодец», сценка из детского утренника. Ты, Ирина Новосёлова, как воспитательница поёшь на мотив «яблочка», а мы вчетвером танцуем:

Встали все на место.

Валера руку вверх поднял,

Тома ногу правую,

Толя в носу не ковыряется,

Пам-пам-пам, пам-пам

Андрюша молодец,

Пам-пам-пам, пам-пам

Андрюша молодец…

— И в конце сценки, споешь, что Андрюша мой сыночек. Текст потом посмотришь, — сказал я Новосёловой.

— А если у меня не получится? — Застонала уже Ирина.

— Да вы чё девчонки сговорились! — Выкрикнул Рысцов. — Мы втроём всё сочиняем, придумываем, бьемся головой об стену, а вы класс назад тяните в болото! Ну, вы совсем!

— Хвати кричать! — Крикнула Тамара. — Что дальше?

— Дальше сценка с Толиком и учительницей математики. — Я показал на Широкова и на Полякову. — Ты, как учительница, вызываешь Толю к доске, где он начинает что-то бубнить. И вдруг в класс входит комиссия из ГОРОНО. Ты, Полякова, тут же ставишь Широкову пять, и вызываешь отличника, то есть меня, чтобы не ударить перед комиссией в грязь лицом. Комиссия выходит, ты меня отправляешь обратно на место. И говоришь Широкову: «Иди к доске, пятёрку исправлять будем». Толик жалуется, выходит, вновь что-то начинает бубнить. Неожиданно в класс возвращается человек из ГОРОНО, забыв здесь свою папку, и ты ставишь нашему лаботрясу вторую пятёрку и говоришь: «Молодец, Широков, на золотую медаль идёшь».

— Нормально, придумал, — засмеялся хулиган «Широкий».

— Для первого конкурса трёх сценок будет достаточно. — Улыбнулся и я. — И заканчиваем мы этот конкурс песней.

— Разбежавшись, прыгну со скалы! — Тут же выкрикнул Рысцов.

— Я уже думал. — Махнул я рукой и взял гитару. — Нам скалу к КВНу не привязать.

— Да пофиг! Просто так сбацаем! — Разгорячился мой друг Андрюха.

— Вот послушайте, — сказал я и запел песню «Самый лучший день»:

Триста тысяч часов за спиною,

Триста тысяч планет надо мною,

Не устал ли создатель их в небе кружить?

Каждый раз просыпаясь с рассветом,

Неспроста вспоминаешь об этом:

"Очень здорово всё-таки жить!".

— И припев:

Лучшая игра — школьный «ка вэ эн».

Память навсегда, память этих стен,

Где юности пора весело прошла.

Ведь наша жизнь игра!

— А когда мы покидаем сцену, опять врубаются «Белые розы». — Улыбнулся я, а мои товарищи почему-то наоборот загрустили.

— А ведь на самом деле, — сказала Тома Полякова. — Мы этот КВН потом на всю жизнь запомним.

— Запомним, запомним! Репетировать надо лучше! — Опять разгорячайся Рысцов. — И тогда будет что вспомнить.

Глава 16

В воскресенье я понял, что от КВНа, который должен был пройти в ближайшую пятницу, уже устал. И Рысцов, и Широков, и Полякова, и Новосёлова меня невероятно бесили. У первых двоих память нулевая, ни слова запомнить не могут! Томка что бы не говорила, из всех щелей от неё прёт «комсомольский вожак». С её подачей только и кричать, что выполним, да перевыполним, а так же клянёмся служить делу в борьбе за борьбу! А у Новосёловой кроме голоса ничего нет, никакой харизмы, человек невидимка. «Ирокез ей что ли начесать?» — зло подумал я.

— Ну как, хорошо у нас получается? — Спросила довольная собой Томка Полякова, когда мы сделали черновой прогон первого конкурса «приветствие».

— Зае, то есть замечательно, — пробормотал я. — Учите текст для третьего конкурса «домашнее задание», встречаемся после уроков во вторник в малом актовом зале ДК. Там сцена такая же, как в нашей школьной столовой. А теперь по домам.

— Ещё только два часа дня! — Полякова от возмущения сжала свои маленькие колючие кулачки. — Договаривались репетировать целый день.

— Мне ещё с мужиками нужно к сбору металлолома подготовиться, — соврал я. — Места присмотреть металлоломные.

— Да чё тут смотреть-то, у второй школы как обычно сопрём самое тяжёлое, — хмыкнул хулиган Широков.

— Только попробуйте, — погрозила нам кулачком Томка Полякова. — Ладно, Ирина пошли. Что опять какие-то секреты появились от коллектива? — Девушка уставилась на меня, пытаясь насквозь прожечь взглядом.

— Да, какие секреты, — махнул рукой Андрюха Рысцов. — Плохо ты, Полякова, играешь. Не верю.

— Идиоты, — обиделась наша комиссарша и, одевшись за несколько секунд вместе с Ириной Новосёловой, вылетела из квартиры.

— А чё я такого сказал? — Обиженно протянул Рысец, получив от Широкова смачный подзатыльник.

— Значит так, — произнёс я, почесав затылок. — Завтра в школе лично переговорю с Томой и Ириной. Девчонок из команды убираем. Вместо Новосёловой возьмём Ольгу Балуеву из 8-го «Б», у неё тоже голос хороший. — Сказал, чуть не ляпнув про то, что в девятом классе, когда я сам за этой девушкой ухаживал, она очень прилично пела под гитару.

— А вместо Поляковой кто играть будет? — Сурово спросил хулиган Широков.

— Одного человека в команду можно же пригласить? — Припомнил я разговор с Чистяковой из 10-го «А». — Дина моя сыграет роль школьной красавицы. Заодно и померюсь с ней. Ладно, парни я пару часиков вздремну, а вечером нагряну к твоему, Толик, соседу, мотоцикл буду просить в аренду.

— Тогда я в общагу схожу, с Катькой перетру. — Кивнул головой «Широкий». — Я так понимаю, чем быстрее мы маньяка скрутим, тем лучше.