Египетский манускрипт

Олег Иванович слетел с седла, выдергивая из чехла винтовку. Клацнул затвор – и навстречу накатывающимся всадникам торопливо застучал «лебель». Те явно не ожидали отпора – хоть пули не задели ни одного из бедуинов, они сразу же отхлынули назад. Всего Олег Иванович насчитал десятка полтора всадников в живописном тряпье и платках-арафатках (бог знает, как они на самом деле называются). Половина бандитов потрясала саблями, в руках остальных были разномастные ружья – и эти ружья немедленно выпалили в сторону путешественников. Именно что в сторону – разгоряченные скачкой арабы не сумели попасть даже в кирпичную развалину.

Навстречу сдвоенно ухнула лупара – Ваня кое-как привязал лошадей и вступил в бой. Олег Иванович покосился на сына – глаза мальчика горели, он не успел ни испугаться, ни осознать, как паршиво обстоят дела. Для Ивана все это пока еще приключение.

А дела и правда складывались отнюдь не радужно. Встретив сопротивление, бедуины явно не собирались отступать. Олег Иванович узнал этих «барсов пустыни» – те самые обвешанные оружием оборванцы, у которых они недавно покупали лошадей. Он вспомнил, какой алчностью горели глаза арабов, когда он рассчитывался за покупку, – только приписал этот блеск радости по случаю удачной сделки. А те, выходит, решили довести торговую операцию до конца, как они это понимали. В самом деле с какой стати, получив с заезжих лохов деньги, еще и лошадей им оставлять? А заодно – и остальное их имущество? Нет, не для того Аллах сделал бедуинов хозяевами этих пустынных земель.

В общем, путешественники попали в настоящую осаду. Осознав, что добыча вооружена (во время странствий с караваном паломников Олег Иванович с сыном избегали демонстрировать свой арсенал), разбойники отошли на безопасное расстояние и оттуда вяло постреливали по развалине, в которой засели их будущие жертвы. Без видимого, впрочем, успеха – после того как пули французской винтовки цвиркнули в опасной близости от бедуинов, те немедленно увеличили расстояние вдвое, а на такой дистанции древние карамультуки не позволяли попасть даже в цель размером с дом. Олег Иванович в оптику хорошо видел нападавших и, пожалуй, вполне мог бы подстрелить пару-тройку из них, но каждый раз уводил прицел в сторону, ограничившись подраненными лошадьми. Дело было отнюдь не в неуместном в этой ситуации гуманизме: он догадывался, что стоит всерьез завалить хотя бы одного бедуина, и его соплеменники (а может, и родственники, кто их знает) кинутся мстить всерьез, не боясь пуль и не считаясь с потерями. Восток – дело тонкое, это сейчас они крутятся вдалеке, понапрасну изводя порох и подбадривая друг друга воинственными гортанными воплями, – а вот если кого-то из них и вправду убить… Так что Олег Иванович неспешно постреливал по бедуинам, стараясь держать их в отдалении. Иван благоразумно не вмешивался – на такой дистанции картечь из его обреза вряд ли бы даже долетела до противника. Несколько раз арабы бросались в атаку – группки всадников по трое-четверо во весь опор проносились мимо хибары, оглашая пустынный воздух воплями и пальбой. Во время последнего наскока один из бедуинов ухитрился словить пулю и покатился под копыта лошади – впрочем, тут же поднялся и сумел даже запрыгнуть в седло. Олег Иванович машинально отметил – конь раненого не улетел вперед, вслед за остальными, а замер как вкопанный, ожидая своего невезучего хозяина; похоже, то, что писали в его время об арабских наездниках и их лошадях, оказалось правдой.

В общем, действия окончательно перешли в позиционную фазу. Видимо, арабы, не собираясь упускать жирную добычу, намеревались дождаться, когда у кяфиров [18] закончатся боеприпасы, – а Олег Иванович в свою очередь прикидывал, когда наконец конные кавасы, едущие в голове каравана, услышат вдалеке перестрелку и удосужатся проверить, в чем дело. И тогда бедуинам придется убираться несолоно хлебавши – местные племена, расселившиеся вдоль тракта, жили за счет паломников и нипочем не потерпели бы чужаков в своем огороде.

18

Неверный – в исламе человек, не верующий в Аллаха и миссию пророка Мохаммеда.

Беда была в одном: путешественники, желая проделать как можно больший путь до полуденной жары, отправились в дорогу слишком рано – и успели проехать изрядное расстояние. Олег Иванович припоминал селение, где их встретили камнями: одна надежда на то, что паломники постараются поскорее миновать негостеприимное местечко и не станут задерживаться на дневной привал. Тогда, пожалуй, был еще шанс дождаться помощи. А вот если начальник каравана договорится со стариками, чтобы те уняли своих отпрысков (а чего бы не договориться – деньги все любят!), – тогда паломники наверняка захотят отдохнуть и освежиться на площади возле колодца. Мукари вроде упоминали, что на ночь в этом селении караваны обычно не останавливаются, но мало ли… А вот им ночи, скорее всего, не пережить – стоит сгуститься тьме, как арабские бандиты начнут воевать по-другому: подползут к зданию, возьмут защитников в ножи.

Так что Олег Иванович не прекращал стрельбы по кучковавшимся вдали арабам, хотя теперь выстрелы раздавались реже – пора было экономить боеприпасы. За два часа осады он извел не меньше трети наличных патронов. Правда, к револьверу и Ваниной двустволке боеприпасы имелись в изобилии, – но это на крайний случай, если арабы все же решатся на штурм.

Глава 11

В комнате пластами плавал табачный дым. Курили все – пожалуй, кроме Ольги, сидевшей в углу протертого кое-где до дыр дивана. Она смотрела прямо перед собой, поджав слегка губы, – и это придавало лицу независимое выражение. Даже Геннадий, избегавший обычно табака, вертел в пальцах сигарету. Он выделялся в компании строгим костюмом с галстуком; остальные были кто в чем – в футболках, джинсах; Дрон щеголял натовским «пустынным» камуфляжем. Предводитель стоял; остальные сгрудились за столом, заваленным пакетиками из-под чипсов и пивными бутылками, и в разговор предпочитали не вмешиваться.

– И все же я не понимаю, зачем мы это затеяли, – девушка говорила с отчетливой гримаской брезгливости. – Надо же – такой спектакль, и все – чтобы обдурить тринадцатилетнего мальчишку! Стратегический ход…

Геннадий снисходительно улыбнулся:

– То-то и оно, что не понимаешь, лапочка…

Ольгу неизменно бесил покровительственно-пренебрежительный тон бывшего бойфренда. Тот прекрасно об этом знал – и не мог отказать себе в удовольствии подколоть строптивую подругу.

– Что ж, попробую растолковать. Во-первых, – он разогнул указательный палец, – а как бы иначе он отдал нам эти свои бусины? Или ты предлагаешь силой у него их забирать? Нет, я понимаю, приятно решать сложные вопросы простыми методами, но в данном случае это не годится. Домик с порталом, видишь ли, принадлежит его папаше, и если мы вытряхнем из сынка то, что нам понадобилось, – нас могут не понять.

Ольга гневно вскинулась:

– У меня и в мыслях не было!..

Но Геннадий перебил девушку:

– Ну да, конечно. Ты белая и пушистая, как я мог забыть? Но тем не менее – как бы мы иначе получили бусины? И это только первое соображение. Второе же таково. – И Геннадий разогнул средний палец: – Сейчас парнишка испытывает чувство вины перед этими Олегом Ивановичем и его сынком – за то, что он вроде как нарушил обещание и все нам рассказал. Где гарантия, что он им попросту не напишет? Те, конечно, немедленно бросят все дела и примчатся в Москву – и что прикажешь тогда нам делать? Я бы на их месте постарался лишить нас малейшей возможности наладить контакт с девятнадцатым веком – и не думаю, что они дурее меня. А теперь у парнишки крепко засело в голове, что тем самым он разрушит твое с лейтенантиком «счастье», – так что, глядишь, он и повременит…

Дрон, потянувшийся было за двухлитровым баллоном «Очаковского», хмыкнул, но Геннадий облил его таким взглядом, что тот предпочел раствориться на фоне обоев – благо расцветка позволяла.

– А этого, – продолжал Геннадий, – романтическая натура нашего гимназиста не допустит. Сейчас он ощущает себя благодетелем двух любящих сердец – и упивается этой ролью. Вот и хорошо, и пусть – лишь бы глупостей не наделал.

Ольга скривилась от отвращения:

– Ген, неужели ты не понимаешь, что это все попросту мерзко? Ну ладно мы – в конце концов, в наше время никого уже не удивишь ни цинизмом, ни расчетом. Но он-то, мальчишка этот! У него глаза светлые, он верит и в любовь, и в добро, и в лучшее в людях – а ты вот так, за здорово живешь, манипулируешь его чувствами? Ты хоть понимаешь, что мы ведем себя как последние подонки?

– Подонки, говоришь? – Спокойствие по-прежнему не изменяло лидеру Бригады. – Да, я прекрасно понимаю, что вынужден совершать не вполне… этичные поступки. Но – для чего я это делаю? Ты не задумывалась, что принцип «цель оправдывает средства» охаян теми, кто боится, что однажды найдутся такие цели, которые и правда оправдают средства по-настоящему жестокие – по отношению к их обывательскому мирку? Да, я – мы все! – вынуждены совершать предосудительные поступки. И, черт возьми, мы будем их совершать! Не я сказал: «Морально и этично все, что ведет к победе правого дела!» Нашего с тобой, заметь, дела. А любой другой подход ЗАВЕДОМО ведет к поражению! Неужели страдания людей, которые еще только предстоят там… – Геннадий замолк, видимо опасаясь потерять контроль над собой.

– И, наконец, третье, – он выставил третий палец. – Твой влюбленный по уши лейтенантик. Поверь, он не меньше тебя – да что я, куда больше! – переживает насчет «подлости», что мы позволили себе по отношению к гимназистику. А если пока и не сообразил, что к чему, то скоро додумается. И хорошо и прекрасно – пусть помучается. Знаешь, сделанная совместно гнусность порой связывает людей покрепче иных обязательств. Да и не будет он особо себя грызть – вон как на тебя смотрел, – так что найдутся темы для размышления и поприятнее. Опять же – он сейчас готов Россию спасать, флот свой любимый строить, к войне с Японией готовиться… Спасибо авторам, которые пишут про попаданцев, – помогли мне мозги этого летехи занять капитально, так, что ему еще долго не до того будет.